Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир (первая книга TXT) 📗
— Да?
— Ага.
Я хотел спросить его имя, но не стал.
Он поменял тему. Я знал, когда Данте менял тему разговора.
— Мама с папой очень полюбили Легс.
ШЕСТНАДЦАТЬ
Четвертого Июля мы все еще были в Тусоне.
Мы решили пойти посмотреть на фейверки.
Папа разрешил мне выпить пиво. Мама старалась притвориться, что он это не одобряет. Но если бы это было так, она бы даже не разрешила мне взять банку в руки.
— Это не твое первое пиво, Ари. Не так ли?
Я не собирался лгать ей.
— Мам, я говорил тебе, что, когда нарушу правила, я сделаю это за твоей спиной.
— Да, — подтвердила она. — Это именно то, что ты сказал. Но ты же не был за рулем?
— Нет.
— Клянешься?
— Клянусь.
Я медленно пил пиво и наблюдал за фейверками. Я чувствовал себя маленьким мальчиком. Я любил фейверки — взрывы в небе, и то, как охала и ахала толпа.
— Офелия всегда говорила, что Фрэнни была Четвертым Июля.
— Это отличный комплимент, — сказал я. — Так что с ней случилось?
— Она умерла от рака.
— Когда?
— Около шести нет назад, думаю.
— Ты была на похоронах?
— Да.
— Ты не взяла меня с собой.
— Нет.
— Она присылала мне подарки на Рождество.
— Мы должны были сказать тебе.
СЕМНАДЦАТЬ
Думаю, мои родители решили, что в мире слишком много секретов. Прежде, чем мы покинули дом моей тети, она положила в машину две коробки.
— Что это? — спросил я.
— Письма, которые я ей писала.
— Что ты собираешься с ними делать?
— Я собираюсь отдать их тебе.
— Правда?
Мне стало интересно, была ли моя улыбка настолько большой, как ее. Возможно. Но не такой красивой.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
По дороге в Эль Пасо, я сидел на заднем сиденье. Я видел, что мама с папой держались за руки. Иногда они поглядывали друг на друга. Я выглянул в окно, и вспомнил о той ночи, когда мы с Данте курили траву, и бегали голыми под дождем.
— Что ты собираешься делать до конца лета?
— Я не знаю. Работать. Гулять с Данте. Тренироваться. Читать. И всякое такое.
— Ты не должен работать, — сказал мой отец. — Для этого у тебя вся жизнь впереди.
— Я не против работы. И в любом случае, чем еще мне заняться? Мне не нравится смотреть телевизор. У меня нет связи с моим поколением. И я должен благодарить за это тебя, мама.
— Что ж, ты можешь смотреть телевизор сколько угодно.
— Слишком поздно.
Они оба рассмеялись.
— Это не смешно. Я самый не популярный почти-семнадцатилетний парень во Вселенной. И это ваша вина.
— Это все наша вина.
— Да, все это ваша вина.
Мама повернулась, чтобы убедится, что я улыбаюсь.
— Возможно, вы с Данте должны отправиться в путешествие. Поход или что-то типа того.
— Я так не думаю, — ответил я.
— Ты должен подумать об этом, — сказала мама. — Это же лето.
Это же лето, мысленно повтори я. Я продолжал думать о том, что сказала миссис Кинтана: Помни дождь.
— Надвигается буря, — сказал папа. — И мы попадем под нее.
Я выглянул в окно, и увидел черные облака за нами. Я открыл окно, и учуял дождь. В пустыне можно учуять дождь еще до того, как упадет первая капля. Я закрыл глаза, и высунул руку в окно. Наконец-то я почувствовал первые капли. Это было похоже на поцелуй. Небо целовало меня. Мне это нравилось. Именно об этом подумал бы Данте. Я почувствовал еще одну каплю, а потом еще одну. Поцелуй. Поцелуй. А затем еще один поцелуй. Я подумал о моих снах — все они были о поцелуях. Но я никогда не знал, кого целую. Я не мог разглядеть. А затем, мы оказали в самом разгаре ливня. Я закрыл окно, и в машине резко стало холодно. Мои руки были мокрыми, а с рукавов футболки капала вода.
Папа остановил машину.
— Я не могу так ехать, — сказал он.
На улице было темно, и перед нами была занавеса дождя.
Мама сжала руку отца.
Буря всегда заставляла меня чувствовать себя таким маленьким.
Даже не смотря на то, что в основном лето было сделано из солнца и жары, для меня лето было бурей и дождем. И я чувствовал себя одиноко.
Все парни чувствовали себя одиноко?
Летнее солнце не было предназначено для парней вроде меня. Парни как я принадлежали дождю.
Часть VI: ВСЕ ТАЙНЫ ВСЕЛЕННОЙ
Всю юность я искал тебя, сам не осознавая, что я ищу.
— У.С. Мервин
ОДИН
Всю дорогу назад в Эль Пасо шел дождь. Идеальное время для сна. Но я просыпался каждый раз, когда снова начинался ливень.
В этой поездке домой было что-то безмятежное.
За пределами машины был ужасный шторм. А внутри было тепло. И меня не пугала злая и непредсказуемая погода. Каким-то образом, я чувствовал себя в безопасности и защищенным.
Один раз, когда я заснул, мне начал снится сон. Думаю, мои сны могут приходить по команде. Мне снилось, что мой папа, брат и я курили вместе. Мы были на заднем дворе. А мама и Данте стояли в дверном проходе. И смотрели.
Я не мог решить хорошим или плохим был этот сон. Наверно, хорошим, потому что, когда я проснулся, мне не было грустно. Наверно именно так и определяют, каким был сон. По тому, как ты себя чувствовал, когда просыпался.
— Ты думаешь о несчастном случае? — услышал я мамин нежный голос.
— Почему?
— Дождь не напоминает тебе об этом?
— Иногда.
— Вы с Данте разговаривали по этому поводу?
— Нет.
— Почему?
— Просто не разговаривали.
— Оу, — сказала она. — Я думала, вы говорить обо всем на свете.
— Нет, — сказал я. — Мы точно такие же, как и все остальные. — Это не было правдой. Мы точно не были точно такими же, как все остальные.
Когда мы подъехали к дому, дождь все еще не прекращался. Гром, молния и ветер. Это была самая ужасная буря лета. Пока мы с папой несли чемоданы в дом, успели полностью промокнуть. Мама включила свет и сделала чай, пока мы переодевались в сухую одежду.
— Легс ненавидит гром, — сказал я. — Он причиняет боль ее ушам.
— Уверенна, что она спит прямо возле Данте.
— Ага, думаю так и есть, — сказал я.
— Скучаешь по ней?
— Да. — Я представил, как Легс лежит в ногах у Данте, вздрагивая от звука грозы. Я представил, как Данте целует ее и говорит, что все хорошо. Данте, который любит целовать собак, любит целовать родителей, любит целовать мальчиков, и который любит целовать даже девочек. Возможно, поцелуи являются частями человеческого состояния. Может, я не человек? Может я вовсе не часть естественного порядка вещей. Но Данте наслаждался поцелуями. Я подозреваю, что ему также нравится мастурбировать. Для меня это унизительно. Даже не знаю, почему. Просто так есть. Это же то же самое, что заниматься сексом самим с собой. А заниматься сексом с самим собой очень странно. Аутоэротизм. Я вычитал это в одной из библиотечных книг. Господи, мне было неловко только об одной мысли об этом. Некоторые парни говорили о сексе постоянно. Я слышал в школе. Почему они были так счастливы, когда обсуждали секс? Из-за этого я чувствовал себя несчастным. Неадекватным. И вот, опять это слово. И почему я вообще думал об этих вещах во время бури, сидя за столом с мамой и папой? Я постарался вернуть свои мысли обратно на кухню. Я был тут. Я жил тут. Я ненавидел огромное количество мыслей в моей голове.
