Закон бумеранга (СИ) - Шнайдер Анна (полная версия книги TXT, FB2) 📗
— Бля-я-ядь, — выдохнул я, посмотрев на экран, и внезапно всё вспомнил. Вот я дебил! Конкретный придурок. Слов нет, твою мать! — Марина-а-а, какое, к чёрту, прозвище? Это имя! Ты не помнишь её, что ли? Мила Милованова она, одноклассница моя, ты её много раз видела, я тебе сам фотки показывал. Я с ней в школе за одной партой сидел лет пять! Она много лет замужем, родила двоих мальчишек и после этого разжирела почти на полцентнера, никак похудеть не могла. И этот альбомчик с фотками она присылала, скорее всего, всем, кому хотела похвастаться результатами похудения. Она ради него бариатрическую операцию делала, прикинь?
Марина молчала, растерянно рассматривая телефон, где красовалась наша с Милкой редкая переписка. Полистала туда-сюда, посмотрела аватарку… и выдохнула:
— Точно, Милованова, я вспомнила. Она же риелтор, да? Ты с ней по работе ещё общаешься, консультируешь по новостройкам. Как это я сразу не поняла…
Ой, я бы сказал как, не буду. Потому что тогда Марина наверняка разозлится. А я и сам не знал, что по этому поводу думаю и чувствую, кроме раздражения и усталости.
Видимо, Марина приревновала. И любовника себе завела, может, из-за этого как раз? Разозлилась и решила тоже оторваться, если я, такой гад, слово не держу — я ведь обещал ей больше не изменять.
Я всё это понимал. Но меня не радовала её ревность, потому что подобным образом, чёрт возьми, можно до многого дойти. Марина и так регулярно проверяла мой телефон, и я об этом знал. Она была в курсе всех моих паролей, могла зайти куда угодно — на почту, в мессенджер, социальные сети, банковские приложения. Но причину для ревности можно в любой момент найти где угодно. Вон как с Милкой получилось. Хотя я тоже дурак — надо было удалить ссылку на этот грёбаный альбом, и всё. Хотя, нет, надо было его Марине показать и объяснить, что это такое и почему у меня в мессенджере лежит ссылка на фотографии полуголой одноклассницы. А я затупил.
Дальше мы ехали в полнейшем молчании. Я вёл машину и периодически поглядывал на Марину, которая задумчиво поглаживала бутоны тюльпанов, прикрыв глаза.
Я не представлял, о чём она думает.
Но, может, раз она выяснила, что любовницы у меня всё-таки нет, сменит гнев на милость и подарит нам ещё один шанс?
5
Марина
Я ошиблась.
Как только я это окончательно поняла, почувствовала странное опустошение. Так, наверное, чувствует себя океан после бури, резко становясь тихим и спокойным, без высоких волн, сильного ветра, грома и молний. Вот так и во мне всё замерло, затихло. Умерло. В очередной раз.
За последние четыре года я умирала множество раз. От обиды, от любви, от ревности, от ненависти, от презрения и ярости… Я сама себе часто напоминала кипящую воду. И всё ждала, когда она окончательно выкипит и я наконец успокоюсь. Я хотела, множество раз хотела успокоиться и простить — но не могла. Не получалось. И я вновь начинала бурлить, вспоминая, что Сашка обманывал меня все годы брака. Я была беременна Викой — а он бегал по другим бабам. Я сидела с ребёнком, готовила ему ужин, зашивала порванный рукав на куртке, выбирала подарки на праздники — а он изменял.
И даже не считал это чем-то ужасным, кстати. Как он мне тогда сказал:
— Мариш, ну что ты делаешь трагедию из какой-то ерунды? Я люблю тебя, семья у нас с тобой, а это всё фигня. Развлечение, чтобы пар спустить. Не надо так переживать!
И ещё, моё любимое:
— Марин, ну не надо вести себя так, как будто я какой-то захватчик: сжёг твой дом, убил всех родственников и тебе самой нож в спину воткнул. Почему ты так относишься к обычному сексу?
Я ему тогда не стала объяснять, просто треснула и обозвала как-то, не помню даже как.
Поскольку мне было очень плохо, настолько плохо, что нам с Сашей пришлось отдать Вику на время его матери, он быстро сменил тактику, перестал пытаться мне доказать, что ничего страшного не произошло, а начал клясться, что больше не будет. Цветочки носил, конфеты, в ногах валялся, прощения просил, спрашивал, что сделать, чтобы я его простила.
Прощать я была не намерена — нет уж, не после подобного унижения! Я собиралась подавать на развод. Но всё никак не находила сил, чтобы даже почитать в интернете, как это правильно делается, — настолько была разбита. В итоге заболела, температурила постоянно, и лекарства не помогали. Сашка перепугался и уговорил меня съездить на море. Уговаривал он, по своему обыкновению, хорошо — напирал на то, что Вике нужна мама, а наша девочка уже неделю живёт у бабушки с дедушкой и неизвестно, когда вернётся.
Ради Вики я на море и отправилась.
Физически я там действительно набралась сил, но морально…
Когда я поняла, что Сашка специально затащил меня в постель, чтобы удержать рядом с собой, разозлилась. Но аборт? Я бы не простила саму себя, если бы убила своего ребёнка.
Поэтому я в то время приняла решение, что останусь с мужем. Прощу или не прощу — я об этом тогда не думала, решила, что сначала надо родить, а там посмотрим. И очень быстро осознала одну интересную вещь: Сашка вызывал во мне слишком много негативных эмоций, любое общение с ним портило мне настроение надолго, я плакала и жалела себя. В результате для того, чтобы выносить ребёнка, я постаралась отрешиться от мужа, отодвинула его от себя, как лишнюю деталь. Всячески избегала, почти не разговаривала и старалась даже не смотреть в его сторону. Никакого секса у нас, само собой, тогда не было, и я не думала о том, с кем Сашка «спускает пар». Сосредоточилась на рождении Даши.
Такую же линию поведения я выбрала и после появления нашей второй дочери на свет — чтобы молоко не пропало, да и огорчаться лишний раз не хотелось. Подобное сосуществование было для меня удобным и комфортным. Но Сашка моё мнение не разделял и с тех пор, как Даше исполнился год, периодически пытался что-то вякнуть, как он выражался, «о нас». Во время этих разговоров ко мне возвращалось всё — и обида, и отчаяние, и горечь, и даже почти ненависть к нему, разрушившему нашу семью. И чем сильнее напирал на меня Сашка, тем старательнее я отгораживалась от него.
Я и спать с ним начала лишь поэтому — только отстал бы. Но пыталась делать это реже, потому что во время секса с мужем я испытывала жуткую ярость, мне хотелось прибить Сашку с особой жестокостью. А после вновь приходила обида — и я запиралась в ванной, чтобы вдоволь поплакать.
Вот так мы и жили уже четыре года.
Не знаю, как Сашке, а мне давно казалось, что всё это похоже на ад, но, что с этим делать, я не знала.
6
Сашка
Когда мы с Мариной приехали домой и поднялись в квартиру, моя мама как раз заканчивала кормить обедом наших девчонок. И Вика, и Даша, услышав, что мы вошли в прихожую, повскакивали с мест и побежали нас встречать — обнимать и целовать, а Даша ещё и визжала. Ей недавно исполнилось три года, и визг сопровождал практически любую её сильную эмоцию.
Лицо Марины, когда она обнимала дочек, преобразилось как по мановению волшебной палочки, и я знал, что это не притворство — для неё Вика с Дашей всегда были лекарством. Я — болезнью, а они — лекарством. Вот и сейчас Марина сразу погрузилась в домашние дела, стала общаться с девчонками и ушла с ними в детскую. Я проводил её взглядом и вздохнул — под пальто у Марины оказалось шикарное платье, насыщенно-синее, облегающее, как вторая кожа. Попа у неё в нём смотрелась как орех.
— Интересное кино, — тихо сказала мама, как только Марина и девчонки скрылись в детской. — Марина в платье как для вечеринки, ты в джинсах и свитере. Это что такое-то? Откуда ты её забрал такую красивую?
Мама у меня мировая. Серьёзно — самая лучшая в мире. Никогда не лезла в наши отношения с женой, не читала мне нотации, не полоскала мозги. Сказала только, что я взрослый и сам должен соображать, что можно, а что нельзя. Даже отец в этом смысле был строже и четыре года назад, узнав, в чём суть нашего конфликта с Мариной, схватился за ремень и несколько раз хлестнул меня поперёк спины и по заднице. Молча. Он вообще считал, что дела всегда лучше слов.
