Просто о любви (Две половинки) - Алюшина Татьяна Александровна (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
— А о ребенке вы подумали?! — разлетался по всей квартире громовыми раскатами голос Серафимы. — Она же девочка! Вы хоть представляете, как ее будут дети дразнить?! А? Стасиком? Стасом? Или Слава КПСС? Вот вы сами как собираетесь ее называть?
Юные дарования переглянулись — нет, ну так далеко они не заглядывали — красивое имя, в честь гения, и вперед! А что еще?
— Ну?! — требовала ответа Сима.
— Ста-станиславо-ой, — пролепетала Оленька.
— Полным имечком, постоянно, я правильно поняла?
— Ну, Стасик… — выдвинул версию Роман.
— Как, как?!
— Тихо, ты, Сима, Стаську разбудишь! — вошла в комнату к спорщикам бабушка.
Прекратив дебаты, Елена Дмитриевна одновременно признала имя внучки и дала домашний, укороченный вариант.
Вот так она и стала Стаськой. Правда, княгинюшка ее всегда называла исключительно Славой:
— Если имя и вправду определяет, то Слава тоже неплохо, может, что и определит!
А насчет того, что дети будут дразнить, тетка как в воду смотрела — намучалась Стаська, но до определенной поры, пока Сима же не вмешалась и не научила, как надо действовать. Ну, это совсем другая история.
Повернув к поселку, Стаська обнаружила, что почти приехала, и удивилась.
«Ну надо же! За воспоминаниями, рассуждениями и не заметила, как добралась — качу себе и качу!»
Она смотрела по сторонам, не забывая осторожно продвигаться по скользкой, но таки расчищенной дороге — вот же тетка, провидица! По обочинам за дорогой стояли величавые сосны в снежных шапках.
Красота!
И чего сопротивлялась? Ехать не хотела?
Сейчас приедет, войдет в дом, пройдется по скрипучим половицам, вдохнет такой знакомый, ассоциирующийся с беззаботным счастьем запах, не выветривающийся даже стылой зимой — свой, особый, присущий только этому дому — немного смолистый, немного с дымком, перемешанный с еле уловимым малиновым духом. Прогуляется по поселку. Может, в лес забредет, если кто протоптал дорожки в сугробах, подышит чистым, густым от смолистости и морозца воздухом и пойдет к Василию Федоровичу чаи гонять!
Стася по дороге первым делом заехала в ближайший магазин и купила запасы пряников, его любимых, конфет, конфитюр малиновый и вишневый — тайная и скрываемая страсть старика, и чаю предпочитаемого им сорта.
Стасе исполнилось тринадцать, когда тетка вышла замуж за Евгения Симоновича, и ее стали привозить на летние каникулы сюда, на дачу. А когда ей было пятнадцать, умерла бабушка Лена, и Сима забрала к себе племянницу насовсем, и на дачу они ездили теперь уж не только летом, но и на все праздники и большую часть выходных. Соседствовали со многими, еще с детских его времен друзьями Евгения Симоновича, так как в поселке ничего не менялось до грозовых девяностых, и дети и внуки тех, кто получал участки от правительства за научные достижения и строил дома, все так же ездили в «академический городок» и носились дружными детскими компаниями по окрестностям.
У Стаськи здесь были друзья-приятели, но она предпочитала большую часть времени проводить с теткой и ее мужем.
Такая вот уродилась, сверстники интересовали ее постольку-поскольку.
Или ей повезло с Симой и было с ней гораздо интересней?
Через два дома от дачи Гольдиных стоял добротный каменный двухэтажный дом со смешными флюгерочками в виде котов на крыше, принадлежавший семейству известных ученых, Асокиных. Сергей Асокин — друг Евгения Симоновича с детских лет, с одной «академической» кухни. Жила с ними многие годы домработница Федоровна. Как звали ей полным именем, никто уж и не помнил — Федоровна и Федоровна, а что она не член семьи, так это и подавно Асокины забыли. У нее был родной брат Василий Федорович, у которого врачи давно, в совсем уж дремучие времена, нашли какое-то заболевание и порекомендовали жить на природе. Асокины без раздумий поселили его в доме, предоставив полный спектр полномочий и прописку.
С тех пор Василий Федорович безвыездно жил в поселке. Пережил он и буйное заселение новых русских с масштабным строительством дворцов, и «наезды» братков на предмет продажи дома и участка, и пару-тройку разборок между «хозяевами» со стрельбой в некогда чинном и тишайшем дачном поселке, и канувших без вести большую часть новых хозяев первой волны, и перепродажи домов-дворцов другим владельцам, и установившуюся окончательную тишь да благодать после последнего водворения окончательных домовладельцев.
Для Стаськи Василий Федорович был неотъемлемой частью дачной жизни.
Энергичный, непоседливый, юморной, ранним утром он развозил молоко, творог, сметану «для своих», за которыми ездил в ближайшую деревню на стареньком велосипедике к некой бабе Нюре. А зимой присматривал за некоторыми академическими, еще «старорусскими» дачами, в том числе и за их с тетушкой — расчищал дорожки, протапливал дом в особые морозы, гонял случайных бомжей, а если сам с лихими людьми не справлялся, бежал на другой конец поселка и звал охранников из «барских» домов на подмогу.
Словом, жизнь у дедульки была насыщена делами и событиями местного масштаба.
Все оставшиеся «бывшие», приезжая летом ли, зимой, шли к нему поздороваться, попить чайку, поговорить о жизни, выслушать поселковые новости, поблагодарить за «досмотр» домов и пригласить всенепременно к себе с ответным визитом.
Такая традиция.
Осторожно съехав с небольшого подъема — шипованная импортная резина дело, конечно, хорошее, но против русского гололеда, пусть и присыпанного песочком и золой, и она не надежна, — Станислава нетерпеливо разглядывала калитку своего участка с расчищенным, утрамбованным возле нее снегом.
— Дай бог тебе здоровья, Василий Федорович! — вслух поблагодарила она, чувствуя радость от приезда сюда.
И предвкушая встречу с неугомонным стариком.
Беседовать с Василием Федоровичем она любила. Он все прищуривался хитро, прицокивал языком, шутил, пересыпая речь простонародными словечками, а был-то мужичок не простой, с образованием высшим и какой-то историей, покрытой мраком тайны, но «косил» под дедка-шишка.
С ним всегда интересно беседовать, неспешно попивая чаек, смеяться его шуткам и острым точным замечаниям и непонятно почему рассказывать вдруг о себе, попадаясь на незатейливые, казалось бы, вопросы.
— Я те скока говорю, Стасенька, замуж тебе надобно! Мужика толкового, а то что ж, красавица така, и одна! Не дело!
Фраза-пароль, с которой начинался любой их разговор, и Стася точно знала, когда он ее произнесет — вот выпьет половину первой кружки душистого чая, чинно водрузит ее на большое блюдце и приступит к разговору с любимого наставления.
Затормозив у родного крыльца, Стаська выдохнула:
— Ну, слава богу, добралась! И ведь княгинюшка, как всегда, оказалась права — и красота вокруг необыкновенная, и воздух, и покой, и дороги почищены и песочком присыпаны, и машины ездят, не деревня Синюки Неурожайного района, а все ж таки академический поселок с новорусским уклоном! — Открыв дверцу и выбираясь из машины, добавила: — Или теперь наоборот — новорусский поселок с академическим флером прошлого.
Дорожка от калитки к дому была аккуратно расчищена, по всей видимости, вчера, и сегодняшний непрекращающийся снегопад успел похозяйничать, добавив работы для лопаты. Дом встретил Стаську радостно, но укорил за долгое отсутствие, вздыхая половицами.
— Здравствуй, дом! — поприветствовала она, входя. — Не журись, работа, знаешь ли, дела!
В доме еле заметно пахло дымком, не застарелым, а совсем недавним, малиновым духом, старыми книгами, занимавшими значительную часть жилого пространства.
Хо-ро-шо!
Знать, Василий Федорович протапливал печь. Третьего дня, в ночь, совсем уж лютый для этих мест мороз стоял, так старик расстарался, чтобы дом не промерз, и ведь не поленился — печь топил, спасибо ему огромное! В подвале имелся вполне современный бойлер, который отапливал весь дом, но печь сохранили, не поддаваясь искушениям нового времени переделать ее в камин. Сима твердо убеждена, что лучше, чем на печи, не приготовить блины, щи и гречневую кашу, а уж варенье — это святое!
