Инструкция на конец света (ЛП) - Каейн Джейми (е книги .txt) 📗
посмотрела в глаза Вольфа.
Обычно меня не волнуют подобные вещи, потому что мне вообще
было строго запрещено встречаться или даже знакомиться с парнями (и
что это должно было сказать обо мне, ведь я спокойно смирилась с
этими правилами?), но это парень, которого я раньше не видела.
– Верно, – сказал он и так выгнул бровь, как будто я рассказала
какую-то шутку. – Как твое имя?
– Николь. Что ты делал на нашем дереве? – вдруг спросила я.
– Приятно познакомиться, Николь, – он посмотрел наверх, как будто
там, в ветвях, он мог найти ответ на мой вопрос. – Я не знал, что это твое
дерево.
Я покраснела и растерялась, даже не зная, что сказать. В
воображении случайно возникла карикатура странной деревенщины,
которая стоит вот здесь с моим ружьем и приглядывает за границами
своих владений.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Я наслаждался тишиной. Там, где я живу, иногда слишком людно.
– И где это?
– Деревня Садхана, – сказал он, кивнув в сторону востока. – Знаешь,
где это?
Видимо, мое отсутствующее выражение на лице ответило за меня,
потому что, после того как я ничего не ответила, он продолжил.
– Она находится по соседству с вашей собственностью – там центр
духовной терапии.
– Ты имеешь в виду то здание для йоги? Мы проезжали мимо
указателя. Я и не думала, что там живут люди.
– Ага, это деревня на самообеспечении. Там постоянно проживает
около сотни наших.
Я моргнула, вспомнив, как отец прокомментировал указатель, когда
мы выехали на дорогу. Он пробормотал что-то о хиппи и сказал мне
держаться подальше от «этих людей».
От этого парня.
– Ааа, – сказала я. – Насколько я помню, мы тогда говорили о хиппи,
об их настоящей жизни, не как о персонажах из фильма или человека на
Вудстоковском фото в моей тетрадке по истории.
Тут мой живот издал какой-то странный звук и я, как обычно,
почувствовала себя не самой классной девушкой на планете.
А ещё я немного вспотела, осознав, что я осталась наедине с этим
взъерошенным парнем среди леса. Я бывала среди парней – нормальных
парней, носящих майки с надписями и джинсы и говорящих о футболе –
но никогда не оставалась с ними наедине. Никогда.
У этого парня, Вольфа, был такой взгляд, как будто он заглядывает
мне прямо в душу. Он смотрел мне в глаза не моргая, и это меня
начинало нервировать. Меня никогда не разглядывали так пристально.
Я отвела взгляд первая и стала изучать землю под ногами, а потом
снова посмотрела на него узнать, пялится ли он на меня еще. Как будто
ему не говорили, что смотреть так, в упор, неприлично.
– Мне нужно идти, – сказала я.
Он кивнул и его взгляд остановился на ружье.
– Точно, твой ужин.
Я даже не сказала «пока». Просто повернулась в направлении
убежавшего зайца. Я знаю, что не найду его уже. Даже если бы и нашла,
мне бы не хватило духу его убить.
Иногда мне кажется, нет ничего отвратительнее меня, когда я держу в
руках заряженное ружье – силу, направленную на разрушение, но с
нажатием на курок, все путается и начинается работа воображения.
«Такова жизнь, – сказал бы мой отец, – и наша задача – быть первыми
в игре на выживание».
Но что, если он ошибается?
Что, если он неправ во всем этом?
Именно эти вопросы мучили меня с каждым днем всё больше и
больше.
Глава 2
Изабель
Я не собираюсь жить в этом тараканьем мотеле с привидениями. Нет,
нет и ещё раз нет.
Мой отец – король страны сумасшествия.
Он надевает свою странную шляпу и произносит свои непонятные
речи, и столько, сколько я себя помню, моя тупая сестра ему верит.
Я замечала его странности еще до того, как стала достаточно
взрослая, чтобы ездить на велосипеде, но Ник? Ей точно промыли мозги.
Я помню его разговоры о том, как закончится еда и вода, еще тогда,
когда я была совсем маленьким ребенком, и мне ведь тогда было
интересно, блин… Мы могли ходить по магазинам и покупать кучу
всего. Вы когда-нибудь видели супермаркет «Сейфвей»? В нем хватило
бы еды нам на всю жизнь. Я даже была уверена, что отец никогда не был
внутри продуктового, потому что мама накупила и приготовила еды на
все ближайшее время.
А сейчас я была просто нереально возмущена тем, что моей спальней
будет самая отвратительная и вонючая комната, и я уверена, что в своей
неадекватности отец вышел на новый уровень, вместе с иллюзиями,
которые он питал по отношению ко мне.
Это началось где-то после девятого ноября. Когда весь мир сходил с
ума, у моего отца был ментальный перерыв. Но этот дом, эта спальня
стали последней каплей для меня.
С чего бы начать?
Всё вокруг в темно-коричневой деревянной обивке, а на полу лежит
лохматый зеленый ковер, от которого пахнет так, будто на нем
выкуривали как минимум по пачке сигарет в день и... я не пойму, это всё
всерьёз? Нет, правда, серьёзно?
И я не имею права возражать, потому что в этом случае мне
прочитают часовую лекцию и выдадут дурацкий список заданий типа
порубить дрова или почистить туалет зубной щёткой.
Поэтому я стою, жую жвачку и громко лопаю пузыри –
единственный возможный протест в этой ситуации.
В этой жаре мои волосы стали очень пушистыми и превратились в
какую-то странную прическу. Это и неудивительно, тут даже нет
кондиционера, хотя сейчас мне бы хватило просто найти зеркало и
попытаться спасти свои волосы, пока они не «канули в Лету».
Где-то тут я уже мельком видела ванную, но я не собираюсь ей
пользоваться.
Там стоит зеленая раковина, зеленая ванна и… вы готовы к этому? И
зеленый (!) туалет.
И совсем не того оттенка зеленого, о котором вы могли бы подумать.
Я слышала, мама пробормотала что-то об уродливом авокадо, но нет,
это скорее цвет болота или чего-то противного, такой цвет вы бы
выбрали, если бы хотели нарисовать огра или показать кому-то оттенок
уродства.
Пока отец повел показывать Ник ее комнату, я улизнула на заднее
крыльцо, спустившись по лестнице и пробежав через коридор. Там я
достала компакт-диск из кошелька, поставив его на крыльцо таким
образом, чтобы было видно мое отражение, и стала заплетать косички.
Получились две тугие косы, и они не имели права еще раз
распушиться. А потом я заметила, что мой блеск для губ пропал.
Отец запрещал нам наносить макияж, но иногда у меня получалось
убеждать его в том, что блеск для губ не является частью макияжа,
потому, что он прозрачный (ну почти) и он нужен исключительно для
того, чтобы уберечь губы от трещинок и сухости.
Естественно, отец не одобрял нанесение блеска, но, как правило, он и
не замечал, что я его использую.
Он постоянно ограждал нас от вещей, нормальных для девушек,
например, запрещал прокалывать уши (да и любую часть тела), потому
что нельзя было хоть как-то выделяться, нельзя было носить милую
одежду и даже носить туфли пусть и на самом маленьком каблуке.
Будь его воля, он бы вырядил нас с ног до головы, как девочек-
пионерок: тусклые длинные волосы до колен (которые бы очень сильно
секлись, так как отец не понимает, зачем нужно вкладывать деньги в
такую бесполезную штуку как стрижка); какие-нибудь старенькие туфли
на шнуровке, будто созданные для того, чтобы заставить парней
обходить меня стороной.
Он действительно думает, что так должны одеваться девочки нашего
возраста.
Правда!
У него просто снесет голову, если он найдет наш тайник с
косметикой, который я прячу на дне сумки, или одежду, на которую я
накопила – что я вряд ли одену – только с маминой помощью.
