Шакалота. Птичка в клетке (СИ) - Филон Елена "Helena_fi" (электронные книги бесплатно txt) 📗
— Заткнись, пожалуйста, — бормочу, глотая слёзы.
Повторюсь — мне семнадцать! Я не была готова к подобному!
— Ты будешь ненавидеть меня…
— Дура! — вскакиваю на ноги и направляюсь к двери. — Не хочешь говорить, кто это сделал, не надо, но сейчас я найду тебе штаны, после чего мы обе выйдем за эту дверь и уберёмся с этой уродской вечеринки, ясно?
— Я не знаю, кто это сделал…
— Что?.. В смысле? Какого ты… — Одёргиваю себя. Стоп. С этим можно разобраться позже. — Стой… сиди здесь, поняла?! Я сейчас вернусь!
Полина неуверенно кивает.
— Ясно?!
— Д-да…
— Хорошо, — смягчившись, вздыхаю. — Закрой за мной дверь и умойся. Я постучу четыре раза.
Возвращаюсь на первый этаж в шумную гостиную, тело пробивает мелкая ледяная дрожь, в то время когда кожа горит от зашкаливающей температуры, и мозг, судя по всему, уже конкретно плавится, раз направил меня сюда искать одежду. Нет — я планировала найти Веронику Светлакову и плюнуть ей в лицо тем, что в её доме сегодня произошло насилие, а потом поняла — какая же я дура: рассказать об этом Светлаковой тоже самое, что объявить об этом по новостям на центральном канале!
Разворачиваюсь обратно, собираясь взбежать по лестнице, бесцеремонно ворваться в одну из спален пропахших сексом и потом и, наплевав на тех, кто окажется внутри, найти для Полину одежду, но и шага ступить не успеваю, как…
— Отпусти! ОТПУСТИ МЕНЯ! — визжу, брыкаюсь, колочу пятками по ногам того, кто схватил меня в охапку, поднял над полом и куда-то тащит, а толпа благородно расступается нам на встречу и дружно аплодирует!
Боже, может это сон? Я хочу проснуться!
— У нас ещё одна конкурсантка! — объявляет парень-блондин продавливающий весом стол и протягивает ко мне руку. Силой затаскивает к себе, как бы велико не было моё сопротивление, и прижимает к потному торсу, пока я пытаюсь лихорадочным взглядом отыскать лицо человека, который подхватил меня. Но вижу лишь тёмную отдаляющуюся спину в толпе, которая вновь заполоняет собой проход и сжимается вокруг стола плотным кругом.
— Привеееетик, — светит мне в лицо скользкая белозубая улыбка, — готова сиськи показать?
Вырываюсь, пытаюсь спрыгнуть со стола, но этот недоумок, кем он тут у них ни был, держит слишком крепко. Моё тело не способно дать достойный отпор.
— Да ты потная вся, девочка! — оглашает как можно громче, и толпа сокрушает слух дружным смехом. — Рядом со мной так жарко? Пшшш… смотри-ка, пар прошёл.
Трясу головой, скольжу размытым взглядом по одинаковым физиономиям, пытаюсь найти среди них хоть одну знакомую, будто это способно положить конец беспределу, что творится и прижимаю обе руки к груди, защищаясь, отрицая. Ни за что не разденусь перед этой пьяной сворой!
Натыкаюсь взглядом на группу девчонок с обнажённой грудью и ещё успеваю ужаснуться их поразительно довольным улыбкам и блестящим глазам глядящим на меня с нескрываемой насмешкой, а затем вновь начинаю трясти головой, погружаюсь в панику, тону, всё больше и больше, глубже и глубже… Слишком много людей. Слишком много внимания. Не справляюсь! Не могу!
Крепко зажмуриваюсь до боли в глазных яблоках, делаю глубокий вдох спёртого, горячего воздуха и медленно выдыхаю. Один раз. Два раза.
Грудь щемит, сердце бьётся слишком часто, слишком громко.
«Возьми себя в руки, Лиза! Полина в тебе нуждается! Сейчас!»
Открываю глаза.
— Ну? Как зовут сиськи нашей десятой конкурсантки? — веселится парень рядом, держа меня так крепко, что на теле однозначно останутся синяки. Наклоняется к уху и шепчет: — Просто скажи своё имя, дура. Чего застыла?
Чего застыла?..
Смотрю на него во все глаза и просто верить отказываюсь, что всё это происходит со мной! СО МНОЙ!
Всего час назад я лежала в своей постели и пила чай! Что всего час назад и понятия не имела, что мою младшую сестру изнасиловали! А теперь… теперь я здесь и должна сказать этому пьяному придурку, каким именем он может представить мою грудь всем этим… Боже… я даже не знаю, как их назвать. Я далека от этого. Слишком далека. ЭТО — не моя стихия. Я хочу мою кровать, мой чай и книгу в руки с каким-нибудь лёгким романчиком, а не ЭТО!
«Полина», — свистит в голове.
— Она походу немая! — орёт кто-то остроумный из толпы и поливает меня чем-то из пластиковой бутылки. Толпа галдит и улюлюкает, кто-то звонко переговаривается на тему того, какая убогая десятая конкурсантка им попалась, кто-то смотрит предвзято, кто-то смотрит как на кусок дерьма, а кто-то…
— Вероника, — срывается с моих губ жалобно. — Вероника!
Моя бывшая и теперь уже снова нынешняя одноклассница в коротком тёмном платье, с длинными чёрными волосами и холодным, но красивым лицом в Голливудском стиле, стоит у дальней стены и смотрит на меня без какого-либо выражения на лице. Смотрит, как на вещь, на которую случайно упал взгляд во время задумчивости.
— Сись-ки!
— Сись-ки!
— СИСЬ-КИИИ! — скандирует толпа.
Дышать всё тяжелее, голова кругом: от жары, от запахов, от паники. Грудь горит всё сильнее, пальцы онемели — так сильно сжимают кофту в кулаках.
— Ну? — подталкивает парень сбоку, многозначительно играя бровями. — Народ ждёт!
— Я не могу, — трясу головой будто в лихорадке (хотя лихорадка не исключена). — Не буду.
— Не будешь? — усмехается, обращается к толпе: — Слышали?! Она не будет!
— Тогда чего на стол залезла?! — возмущению кого-то в толпе нет предела. — Вали оттуда, уродина!
— Да вали!
— Пошла вон!
— О, нееееет, — глумливо протягивает парень рядом со мной и весело играет бровями. — Поднялась, значит раздевайся. Поднялась, давай, показывай своих малышек.
Тяжело сглатываю, понимая, что кислороду остаётся всё меньше пространства для попадания в лёгкие — так сильно сжимается горло. Всё сильнее стискиваю в кулаках кофту на груди, так что фаланги огнём горят от боли.
— Всё так плохо? — парень смотрит оценивающе и кивает на мою грудь. — Да ладно тебе, не жмись, здесь все свои. Уже… свои.
— Я не играю в ваши игры, — цежу сквозь зубы и сама удивляюсь уверенности в голосе, потому что совершенно её не чувствую.
Парень наклоняется ближе, сверкая пьяными, светлыми глазами, будто дымкой окутанными и шепчет в самое ухо:
— Ошибаешься, лапуля, ты уже в игре.
Отталкиваю его от себя, ударяю в грудь, но парень хоть и пьян, оказывается проворным: ни секунды не медля обхватывает меня сзади, прижимает спиной к своей груди и сцепляет ладони в замок.
— Это насилие! — кричу, теряя остатки самообладания, дышу тяжело и часто, грудь горит огнём, толпа перед глазами раскачивается, как на волнах.
— Разве я делаю тебе больно? — жестокий смех над ухом.
— Да! Отпусти… Отпусти меня! — Удивительно, но нет, я не рыдаю, хоть и очень сильно хочу… Я злюсь, я в ярости и я… я напугана. Очень.
Толпа продолжает требовать зрелища, слышу, как полуголые девчонки за спиной недовольно щебечут, требуя переходить уже к сути этого убогого конкурса, а я… внезапно замираю, остановившись взглядом на лице одного единственного парня в этом доме, которому, судя по всему, до сисек, как и до меня, нет никакого дела.
И я узнаю его.
Максим Яроцкий. Одинокая фигура подпирающая дальнюю стену выглядит пугающе, неестественно для подобного скопища, отстранённо, слишком спокойно для парня, который ещё год назад был главным активистом класса, весельчаком, иногда бунтарём, но тем самым универсальным человеком, к которому невозможно было относиться плохо, что бы он не делал. Даже учителя его любили. Вся школа любила Макса Яроцкого за простоту, за непосредственность, за отзывчивость, за улыбку, которая любого могла очаровать. Он был центром школы. Хорошим, добрым центром. Спортивным парнем, не с самыми лучшими оценками по точным наукам, да и с посещаемостью не особо ладил, но это не отменяло его человеческих качеств и это знали все.
Со своими заморочками и нелепостями, попаданиями в плохие ситуации, но хорошая сторона этого парня всегда превозмогала, всегда перевешивала, и даже я относилась к нему с особой теплотой…
