Скандалы не дремлют (ЛП) - Брэдли Шелли (список книг txt) 📗
— Я знаю, что твои родители не часто были рядом, — Эверли не могла не сопереживать. Еще до того, как ее мать ушла, она всегда чувствовала себя отдаленной от нее, и это было больно. Так что даже если это делало ее глупой, она также реагировала на печаль Габриэля. Что-то внутри нее стремилось утешить его.
Она сжала его руки, которыми он до сих пор обнимал ее, и позволила прижать ее к себе.
— Большую часть времени моим родителем была Академия Крейтон. Там я встретил всех своих друзей. Иногда мне кажется, что я проводил свое детство в одиночестве, пока не встретил Мэда. Большую часть того, что имею сейчас, я достиг благодаря ему и его неизменной дружбе.
Габриэль всерьез оплакивал Мэддокса. Горе, слышавшееся в его голосе, разрывало ее сердце. В некотором смысле он потерял не просто друга, а человека, которого считал братом. И он потерял Мэддокса при худших обстоятельствах из всех возможных.
— Габриэль…
— Позволь мне высказаться, — то, как он хватался за нее, подсказало Эверли, что только усилием воли, он сдерживался. — В тот день я сидел в парке после того, как угрожал убить его, и думал о том, что это значит: иметь детей. Эти пятеро мужчин играли настолько важную роль в формировании моей жизни. Я не мог представить себе мир, где наши семьи не знали бы друг друга. Я не мог себе представить, что мы не будем отдыхать вместе с нашими детьми, расслабляясь, смеясь и крича на них, как наши родители не кричали на нас. Мы должны были быть лучше, черт побери. Предполагалось, что у наших детей будет настоящее детство.
Эверли легонько толкнула Габриэля. Он неохотно вздохнул, а затем ослабил хватку. Но она не оставила его объятий. Вместо этого она повернулась к нему, не удосужившись напомнить себе о том, что это плохая идея. Это не имело значения; только опустошение в его голосе было важно. Он вернул ее к тому времени, которое они провели в Плазе, прежде чем в игру вступили их имена и репутации. Было ли это умно или нет, она заботилась об этом человеке, и ему было больно. Она обняла его. Он замер на мгновение, а затем прижал ее в ответ. Они разделили молчаливый момент поддержки. Габриэль, казалось, черпал от нее силы.
Наконец, он положил подбородок ей на голову.
— Я думал, ты оттолкнешь меня.
— Мне следовало, — но она чувствовала, как он привлек ее ближе, как будто никогда больше не отпустит. Сейчас она хотела верить в то, что они могли быть вместе.
— Не надо. Пожалуйста, подари мне этот момент, — он поднял руку к лицу, лаская ее щеку. Этот жест говорил о привязанности гораздо больше, чем секс, и был таким щемяще нежным. Если бы он потащил ее к столу и начал срывать с нее одежду, она была бы в состоянии противостоять ему. Может быть. Но сладость его прикосновений совершенно обезоружила ее. Необходимость защитить себя рассыпалась под ее потребностью утешить его.
— Все в порядке, Габриэль.
— Это не так. Я не знаю, будет ли еще что-нибудь когда-нибудь в порядке. Я только знаю, что, несмотря на все его недостатки, я скучаю по Мэду. Я также знаю, что хочу тебя. Ты думаешь, что мы можем вернуться к профессиональным отношениям, но я не могу. Потому что я не могу перестать думать о тебе. С момента нашей встречи не проходит и пяти минут без мыслей о тебе.
Как и у нее. Казалось, каждая секунда ее жизни занята мыслями о Габриэле.
— Я тоже о тебе думаю.
Он отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть на нее сверху-вниз.
— Мы оба в это ввязались, ты же знаешь. Я чувствовал себя виноватым за то, что втянул тебя в этот хаос, даже несмотря на то, что в итоге всплыли слухи о твоих отношениях с Мэдом. Но я рад, что ты здесь. Я не уверен, что ты смогла бы самостоятельно справиться с прессой.
Это было правдой. Она могла со многим справиться сама. Она была очень самостоятельна. Ее отец научил ее самозащите и тому, как пользоваться оружием. Она с легкостью принимала решения о том, когда бежать, а когда бороться. Но она не имела ни малейшего представления о том, как обращаться с толпой настойчивых журналистов. Если бы она была предоставлена сама себе, то отправилась бы домой, не понимая, какие ее ждали проблемы, пока бы не стало слишком поздно.
— Это твой мир. Я действительно его не понимаю.
Его глаза стали серьезными.
— Я позабочусь о тебе, Эверли. Я буду держать прессу подальше от тебя. Надеюсь, однажды мы выясним, что произошло с Мэдом, и они перестанут писать о тебе и перейдут к следующей сочной истории. После этого ты сможешь вернуться к своей жизни. Ты мне доверишься? — он обхватил ее лицо. Его большой палец погладил ее нижнюю губу. — Ты присоединишься ко мне и попытаешься решить эту сумасшедшую головоломку?
Сможет ли она остаться с ним в течение нескольких дней и при этом по-прежнему держаться от него подальше? Эверли представить себе не могла, как это сделать. Даже сейчас она стояла в его объятиях, едва ли через два часа после того, как поклялась сохранять профессиональные отношения. Она бы солгала самой себе, если бы отрицала тот факт, что чувствовала с ним связь. Тем не менее, она должна была попытаться удержаться от соблазна. Иначе ее не ждало ничего, кроме секса и разбитого сердца. Но она была большой девочкой. Она сможет справиться с этим.
— Если ты будешь честен со мной, то да. — Эверли отстранилась от него, покинув комфорт его рук.
Ее грызло чувство вины. Она просила честности, но еще не была готова рассказать ему о сообщениях и фото. Ей нужно было время, чтобы удостовериться, что они имели значение. Теперь, когда она была в деле, активировались все ее инстинкты сыщика. У нее была партия в этой пьесе, и у нее создалось ощущение, что, если Габриэль действительно понял, то встанет у нее на пути. Она не была уверена, сделает ли он это, чтобы скрыть что-то или защитить «маленькую женщину», но знала, что он попытается.
Он вздохнул. У нее было такое чувство, что на данный момент он дает ей немного пространства и будет более настойчивым позже.
— Отлично. Я рассказал тебе свои секреты. Ты знаешь достаточно, чтобы пойти прямо в полицию и дать им повод арестовать меня.
Она не собиралась этого делать. Может быть, она была идиоткой, и ее гормоны влияли на ее решения, но она не думала, что он пошел в аэропорт в тот день с плохим намерением.
— Почему они не увидели тебя на камерах видеонаблюдения? Наверняка, у них есть камеры в аэропорту.
— Это небольшой, довольно элитный аэропорт. А также очень приватный. Это одна из причин, по которой мы летаем такими аэропортами. Камеры есть, но охрана не такая назойливая, как в общественном. Может быть, ни одна из камер не засекла меня. Я не знаю. Конечно, это было последнее, о чем я думал в тот день. Но, в конце концов, полиция просмотрит платежи за парковку и выяснит, куда я поехал. Конечно, логично, что, если бы я планировал убить моего друга, то парковался бы внимательнее, чтобы оставаться незамеченным.
Скорее всего.
— Тогда будет нелегко объяснить, почему ты солгал во время допроса.
— Но, если бы я все рассказал детективу, он бы тут же меня арестовал. Я должен был выиграть время, чтобы увидеть, что смогу выяснить. Я знаю, что Дэкс или Коннор могли бы сделать то же самое, но они не знали Мэда так же хорошо, как я. Если это было преднамеренное убийство, то был мотив, и мне нужно его найти. Это также должен был быть кто-то со средствами, кто знал о бомбах и знал, что в ту ночь Мэд намеревался лететь в Вашингтон, — он подошел обратно к столу. — Я думал, что найду здесь что-нибудь. Его стол в беспорядке. Мэд никогда не был организованным. Большая часть ночи уйдет на то, чтобы прошерстить остальную часть этого материала. Я даже не знаю, что ищу. Хотел бы я, чтобы он вел чертов дневник.
— Он же не девочка-подросток, — ответила она. — Думаю, мы должны выяснить, почему Мэддокс хотел встретиться с президентом. Я сомневаюсь, что он собирался поболтать за пивом. О ком он спрашивал тебя в том видео? Он упомянул имя.
— Сергей. Это русский. Он не упомянул фамилию. Это было бы полезно. Я не знаю Сергея. Никогда не встречал ни одного. И только потому, что имя — русское, не означает, что человек, который использует его, на самом деле из России. Он мог быть таким же американским, как яблочный пирог.
