Уверенность в обмане (ЛП) - МакДональд Жан (полная версия книги .txt) 📗

— Какого черта с тобой случилось? — орет она.

Я отшатываюсь и прижимаю руку к лицу. Ощущение жгучей боли, распространяющееся по моему лицу: я уверен, что на щеке остался отпечаток ее кулака. Я растираю щеку ладонью, медленно подвигав челюстью в разные стороны.

— Со мной что не так? Это что, блять, случилось с тобой?

Молнии прорезают почерневшее небо. Огромные капли дождя устремляются вниз, к земле. Маккензи моргает несколько раз, пытаясь сбросить капли воды с ресниц. В другое время я бы смог расценить ситуацию как очень эротичную. Ведь намокшая одежда Маккензи плотно облепляет ее тело. Особенно мокрая футболка. Но сейчас я так не могу сказать.

— Всё потому что ты, тупой ублюдок, — вновь орет она, бросая мне темный предмет. Я едва успеваю перехватить его, бросившись в сторону. — Забери его! Он мне не нужен, — мой взгляд падает на предмет, мгновенно распознав черную бархатную коробочку из-под ожерелья из ее тумбочки.

Я смотрю на коробку с тревогой.

— Отлично, — отвечаю я, пихая ее в карман. — Это все, чего ты хочешь?

Маккензи вытирает воду с глаз.

— Да! Это все.

Она могла бы ударить меня снова. Мне стало бы легче. Потому что боль, которую причиняют три таких коротких, маленьких слова оказывается непереносимой. Я хочу крикнуть ей, чтобы она снова вдарила мне, для облегчения моей боли, но не произношу ни слова. Потому что все между нами становится кончено.

В этот момент я счастлив, что дождь скрывает слезы, стекающие по моему лицу, которые я не могу уже контролировать.

— Ладно, — отзываюсь я.

— Ладно, — повторяет она.

Я потираю рукой лицо, стирая воду с глаз. Боль никуда не уходит, но эта боль — ничто, по сравнению с агонией моего разбившегося сердца. Вот и настает время отпустить все. Я выпячиваю грудь так прямо, как будто кол застрял в моей спине, и произношу два таких коротких слова, которые рушат мой мир:

— Прощай, Маккензи!

Вкус горечи разливается по моему языку. Не успеваю я произнести эти слова, как мне тут же хочется взять их обратно. Но что сделано, то сделано. Ничего уже не вернуть. Я поворачиваюсь и направляюсь к тротуару, двигаясь по направлению к отелю.

— Так это все? Все, что ты хочешь мне сказать после отправки того поросячьего сообщения? Прощай?

Я останавливаюсь и стою к ней спиной. Нет сил сейчас смотреть ей в лицо. Не сейчас, когда я внутри разваливаюсь на части. Я пожимаю одним плечом:

— А ты что-то еще хотела услышать?

Она фыркает:

— Ничего. Уже ничего.

Я поднимаюсь на тротуар. Каждый шаг дается мне с трудом. Такое чувство, что моя обувь весит центнер.

— Да знаешь, что. Просто уходи. Это у тебя лучше всего получается, — заявляет она.

Я останавливаюсь как вкопанный, застыв на месте. Вся боль, которую она причиняет, гнев, что отказывается утихать, глубокое отчаяние от чувства неимоверного одиночества вдали от нее выливается в приступ неконтролируемой ярости. Я поворачиваюсь на пятке, вдавив каблук в асфальт. Отталкиваясь от тротуара, я подхожу к ней, сокращая расстояние между нами. Наклонившись вперед, я показываю ей свое истинное лицо в данную минуту. Глядя ей в глаза, я хочу ненавидеть ее. Я должен возненавидеть ее, но, глядя в ее глаза так близко, любовь затапливает меня. Но все же гнев сейчас более сильная эмоция, испытываемая мной:

— Да как ты смеешь? — выплевываю я. — Я никогда не убегал от нас, Маккензи Эванс! Никогда! Ты, единственная, кто это сделал. Ты боишься любить меня. Ну а я устал бегать за тобой. Я не могу так больше! Ты хочешь вычеркнуть меня из своей жизни, ну так, пожалуйста.

Она прижимает ладонь ко рту:

— Я оставила тебя? — переспрашивает она. — Так ты думаешь, это я виновата?

Я провожу рукой вокруг, показывая на огромный пустырь, находящийся в Амарилло, штат Техас:

— Мы здесь, не так ли? И это явно не Флорида.

— Скажи мне кое-что, Дрю, — едва слышно шепчет она.

— Что? — рычу я, ударяя руками по бедрам.

Её большие голубые глаза поднимаются, чтобы встретиться со мной взглядом. Буря вокруг нас такая же, что бушует сейчас в ее глазах.

— Ответь мне на один вопрос: зачем ты вообще сюда приехал?

— Я думал, это и так очевидно. Я приехал, чтобы вернуть тебя назад.

Она качает головой.

— Другими словами, ты не мог допустить и мысли о потере. Великий Эндрю Вайз не может проиграть!

Я делаю шаг назад, слишком ошеломленный ее отповедью. Так вот каким она видит меня. Мне становится дурно.

— Я... хм... вау! — вздрогнув, я запускаю пятерню в свою и без того растрепанную шевелюру. — Так вот во что ты в действительности веришь? Что ты какой-то приз для меня?

— А разве нет?

— Абсолютно нет, — мой ответ следует быстро и точно.

— Во что же я должна верить, Энди? Ты обвиняешь меня в попытке бегства, когда ты сам бросаешь меня.

— Извини, что ты сказала? — но это невозможно. Я никогда не бросал ее. Она это всё, в чем я нуждаюсь. Что заставляет её думать, что я оставил ее? Я закрываю глаза, пытаясь осмыслить ее слова. — Когда это я оставил тебя? — она качает головой, как если бы я поглупел настолько, чтобы перестать понимать происходящее.

— Так скажи мне, Маккензи? — прошу я. — Когда это я оставил тебя? — в моем голосе прорывается злость.

Маккензи прикусывает нижнюю губу, покачивая головой терпеливо.

— Это больше не имеет значения.

— Но это важно для меня.

Маккензи вонзает пальцы во влажные волосы, отодвигая их с лица.

— Ты помнишь тот вечер, когда Лив рассказала нам о ребенке? Ты оставил меня там, Энди, одну. Я была вынуждена утешать ее, пока она горевала посреди ресторана. Мне приходилось выслушивать ее, когда весь мой мир рушился вокруг меня. Но я делала это для тебя. Потом в течение целой недели я пыталась дозвониться до тебя и отправляла тебе сообщения. Я подумала, что тебе нужно время и свободное пространство, но, когда ты назвал меня Лив, я поняла, что ты прощаешься со мной. Пришлось отправить тебе прощальное смс. Лишь оно заставило тебя ко мне примчаться.

Как это ни странно, я могу ее понять. Мне ведь понадобилось написать ей прощальное смс, чтобы она пришла ко мне сегодня. Я не знаю, что на это ответить. Ничего нельзя возразить. Извинений недостаточно. Все это время я думал, что она оставила меня, потому что залетела Оливия. Но мне, ни единого разу не пришло в голову, что мои действия она расценит как попытка оставить ее. Чего она не понимает, так это то, что я никогда ее не оставлю. Из-за новости о ребенке я вернулся к своим старым привычкам. Как мне заставить ее понять последствия от новости Оливии? Она ведь не просто разрушила мои планы на Маккензи, она еще и отправила меня обратно в пучину отчаяния, из которой я с таким трудом карабкался столько лет.

— Все не так, как ты думаешь, — отвечаю я.

— Нет? Тогда ты почему смылся сегодня утром? Ведь ты пообещал мне остаться. И тут я обнаруживаю, что тебя и след простыл. Это ведь не Джеки открыла мне, что я так боялась сегодняшнего утра. Это было ее знакомство с нами. И тут — бац! — декламирует она. — Я знала, что будет большой ошибкой спать с тобой прошлой ночью. Но я не знала, насколько. Просто, я подумала, если мы проведем время вместе, мы все выясним. Это была откровенная глупость с моей стороны.

Она двигается к дверце автомобиля, положив руку на ручку:

— Возможно, ты и прав. Все мы когда-нибудь причиняем друг другу боль. Наверное, мы просто не подходим друг другу.

— Ты неправильно думаешь, — тупо повторяю я снова.

Есть несколько вещей, о которых я знаю и в которых полностью уверен в этой жизни. Первое: правда всегда тяжела. Второе, ложь неизменно выплывает наружу. И третье, как бы быстро человек не убегал от своего прошлого, оно все равно настигает. Мое прошлое, наконец, настигло меня.

— Я собираюсь уйти, Дрю. Безопасного тебе полета до Бостона, — она протягивает руку.

Мое сердце застревает где-то в горле. Горе мое такое огромное, что может целиком затопить меня.