Смерти нет - Купцова Елена (полные книги .TXT) 📗
— Позвольте мне не согласиться с вами, товарищ нарком, — живо возразила она. — Так мы соберем куда больше денег.
И Марго указала на аквариум, который как раз опорожняли два дюжих официанта.
— И это уже третий раз. А впереди еще аукцион и лотерея. Платная, разумеется.
— Да вы их просто разденете, — хмыкнул Чаруйский. — Вам не откажешь в изобретательности.
— Благодарю. Разрешите представить вам Григория Яковлева, одного из самых талантливых наших художников. Он любезно предоставил несколько своих работ на аукцион. Центральная картина тоже его.
Чаруйский рассыпался в похвалах и отошел в сопровождении Осман-бея. Марго осталась с Григорием.
— Танцуй! — шепнула она ему. — Глядишь, получишь госзаказ.
— Благодетельница! — отозвался Григорий. — Это нам никогда не лишнее. Потанцуешь со мной? Тысячу лет с тобой не танцевал.
Они прошли почти целый круг, прежде чем Гриша нарушил молчание:
— А где Володя? Что-то я его не вижу.
— Его здесь нет.
— Вот как? А я уж думал, что не заметил его. Марго иронически приподняла бровь.
— Его трудно не заметить.
— Это верно. Значит?
— Это значит, что его здесь нет, и только.
— Ты хоть сама понимаешь, зачем все это делаешь?
— Не пойму, о чем ты, — с деланным равнодушием ответила Марго.
На самом деле она прекрасно знала, к чему он клонит, но развивать эту тему не хотелось.
— О том, что ты убиваешь своего мужа. Все равно что травишь потихоньку мышьяком. Вот я и спрашиваю, зачем тебе все это надо. Ради этого твоего басурманина? Недурен, конечно, но на мой вкус — староват.
— По-моему, ты влезаешь не в свое дело. Тебе не кажется?
— Нет, не кажется. На правах старого друга…
— Гришенька, я тебя очень люблю. — Марго встала на цыпочки и легко прикоснулась губами к его щеке. — Столько заботы и участия. Я тронута. Но на этого человека я только работаю.
— Ничего себе работа, — взорвался он. — Ты уже живешь на этой работе. Он тебя совсем к рукам прибрал. Не удивлюсь, если…
Марго предостерегающе приложила пальчик к его губам.
— Не стоит произносить то, в чем потом будешь раскаиваться.
Она почувствовала, как его губы дрогнули под ее пальцем, будто поцеловали. А ведь и впрямь поцеловали. Гриша, Гриша, и ты туда же.
Музыка как раз кончилась. Марго высвободилась из его объятий и, повернувшись к оркестру, зааплодировала.
Вдруг руки ее замерли в воздухе, все в ней будто замерло. В зал входила высокая полная дама в широком сером кружевном платье. Неподвижное лицо под короной великолепных волос поражало матовым сиянием кожи, на которой выделялись яркие дуги губ и бровей.
Но Марго смотрела не на гостью, которую не знала. Она смотрела на мужчину, который стоял рядом с ней, непринужденно обозревая Зал. Стоял, как будто имел на это право, будто для него это было естественным, обычным делом. Все бы ладно, да только человек этот был ее муж.
У Басаргина в этот день было прескверное настроение. Все шло наперекосяк. Работа из рук валилась. Начать с того, что его поймала в коридоре Вероника. Они давно уже не виделись, но если б еще столько же не виделись, он бы не огорчился. Бывшая супруга не оставила в памяти ничего, кроме смутного чувства горечи и сожаления о потерянном времени и эмоциях.
Смотреть на нее было неприятно. Она сильно постарела, располнела, обрюзгла. В глазах появился неприятный лихорадочный блеск, будто у нее хронически повышена температура.
— Володечка, мне необходимо с тобой поговорить, — бормотала она несвязно. — Такое дело! Такое важное, неотложное дело!
— Говори, только, пожалуйста, поскорее. Меня ждут.
— Ну как же поскорее, нельзя поскорее. Пойдем в столовую на минутку, выпьем по стакану чая. В горле пересохло, волнуюсь.
Володя нехотя последовал за ней, недоумевая, что могло случиться. В столовой она долго и нудно уговаривала его взять чай, но он отказался и взял минеральную воду.
— И дался тебе этот чай, — проворчал он. — Помои, а не чай. Никогда его здесь не пью.
Когда они присели за столик, он заметил, что прозрачная минералка приобрела зеленоватый оттенок. Понюхал.
Ноздри пощекотал странный ускользающий запах, смесь трав и мяса.
— Ничего такого, — сказала вдруг Вероника. — Пахнет серой. Такая сернистая вода.
А он вроде ни о чем ее и не спрашивал.
— Ты выпей. Жарко ведь.
В ее голосе звучала напряженная настойчивость. Что-то с ней неладно, подумалось Басаргину. Выглядит как больная.
— Ты как себя чувствуешь?
— Хорошо, очень хорошо. Так ты выпей, а?
Даже в руку вцепилась больно. Басаргин поморщился.
— А ты рассказывай.
Но она смотрела на него неподвижным, фиксированным взглядом, будто гипнотизировала. Басаргин занервничал, сам не зная отчего, и поднес стакан к губам.
— Владимир Николаевич, вас к телефону. Срочно. Свежий голосок секретарши. Моментальное облегчение.
— Ты подожди меня. Я сейчас.
Поставил на стол нетронутый стакан и заторопился к выходу. Звонила Ксения пригласить на какой-то благотворительный бал. «Вы непременно, непременно должны сопровождать меня». Вот он уже и ей что-то должен. И ей, и Веронике, и Марго. Хотя Марго как раз никогда ничего не требует, слово «должен» не из ее лексикона. О Веронике он уже начисто забыл.
А впрочем, почему не сходить? По крайней мере заполнит вечер, хотя и придется отбиваться от Ксении, которая все настойчивее стремится затащить его к себе домой. Или в постель, что почти одно и то же.
Он, кажется, сморозил отчаянную глупость. Увлекся голосом, не удосужившись разобраться, кому этот голос принадлежит. А упаковка оказалась самая что ни на есть неподходящая, стоило ей выйти из роли оперной дивы, как оставалась, в сущности, пустенькая, недалекая бабенка, уже не очень молодая, вздорная и капризная. Магия таланта, преображавшая ее на сцене, исчезала без следа в обыденной жизни.
Басаргин вскоре обнаружил, что ему попросту не о чем с ней говорить. Ее соперницы, интриги в театре, ее собака, фарфоровые статуэтки и драгоценности. Вот, пожалуй, весь круг вопросов, занимавших Ксению. И конечно же, ее собственная бесценная персона. Поначалу Басаргин часами готов был слушать ее, восхищаясь каждым словом, каждым жестом, но это скоро приелось. «Ах, Маркиз опять нагадил на ковер, а ведь он стоил бешеных денег». «Ах, подумайте только, Дарья, эта глупая корова, вытирала пыль и разбила мою бесценную пастушку с зонтиком». «Ах, эта бездарность Прозоровская». «Ах, брошь с рубином». Тоска смертная.
При этом он по-прежнему был готов ходить на все ее спектакли и осыпать ее цветами. Соловей оставался соловьем. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что познакомился с ней лично. Только заморочил женщине голову, а теперь не знал, как покрасивее отыграть назад.
Он понял, куда попал, только когда увидел Марго, направляющуюся к ним сквозь толпу гостей. Рядом с ней, фамильярно держа ее под руку, так по крайней мере показалось Басаргину, шествовал этот ее турок. За его спиной маячила огненная шевелюра Яковлева. Надо же, и он здесь. «Тоже мне друг называется, не мог предупредить», — подумал с тоской Басаргин. Рука Ксении вальяжно лежала на сгибе его локтя, как бы включая его в круг особо приближенных.
Марго уже успела справиться у распорядителя об имени вновь прибывшей и приветствовала ее радушной улыбкой. Может быть, лишь чуточку натянутой.
— Ксения Петровна, мы очень рады, что вы нашли время приехать к нам. Разрешите представить вам. Осман-бей Чилер, представитель акционерного общества «Руссотюрк». Кстати, поклонник вашего таланта.
Тут она слегка приврала. Осман-бей не был любителем оперы. Но иногда маленькая лесть не повредит, особенно при общении с актрисой. Осман-бей обворожительно улыбнулся и склонился над ее рукой. Он, конечно же, узнал Басаргина и теперь терялся в догадках, что все это могло бы значить.
— Мой друг, Владимир Николаевич Басаргин.
— Благодарю вас, мы знакомы, — сказала Марго, вздергивая подбородок.
