Лучший друг девушки - Кауи Вера (читаем книги .TXT) 📗
– С чего бы это? Да ты вообще не обращаешь никакого внимания на меня! – Диана вновь зарыдала. – Тебе-то хорошо, ты худенькая. Сама ведь говорила, что невозможно быть чересчур худой, потому я и буду худой. Хочу быть похожей на тебя, хочу, чтобы люди оглядывались на меня и завидовали, что я такая красивая. Но я толстая и уродливая и всем на меня наплевать... даже папа говорит, что я глыба.
Рыдания стремительно перерастали в истерику – Диана никогда не умела владеть своими чувствами.
У Ливи от страха сжалось сердце; необузданные эмоции всегда пугали ее, сминая ее волю. Благие намерения ее мгновенно разлетелись в пух и прах, и она совершенно потеряла голову.
– Диана... – Голос ее запнулся. – Пожалуйста, не надо этого делать. Тебе больше нельзя терять ни грамма. Этим ты только еще больше навредишь себе.
– Пусть так, может быть, тогда ты обратишь на меня внимание! – голос Дианы перешел в истерический вопль, впалая ее грудь бешено вздымалась, лицо исказилось. – Когда ты рядом, меня никто не замечает, поэтому я должна быть точно такой же, как ты, и тогда все будут меня замечать – а если для этого потребуется стать худой, я стану худой, слышишь! – Подавшись всем телом в сторону матери, она повторила свою клятву: – Я ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДУ ХУДОЙ!
Затем, круто развернувшись, ринулась к ванной комнате. Не успели они опомниться, как она с силой захлопнула за собой дверь и повернула в замке ключ.
Ливи, трясясь, как в ознобе, в изнеможении опустилась на кровать. Голос у нее дрожал, когда она сумела выдавить из себя:
– Опять я все испортила, да?
– Она уже была на взводе до того, как ты явилась. Мне тоже не удалось ее переубедить. – Тони помолчала. – У нее идея фикс, Ливи, и ни ты, ни я не в силах ей помочь. Здесь нужен специалист. – Она в упор посмотрела на потрясенную Ливи. – Диане нужен не кто-нибудь, а самый обыкновенный врач-психиатр.
Обхватив голову руками, Ливи застонала:
– О Господи... Билли теперь точно осатанеет...
– Что за чертовщина у вас тут происходит? – были первые слова Билли, когда свояченица встретила его у трапа самолета, прилетевшего из Майами. – С чего это вдруг Диана заперлась у себя в ванне и не желает выходить оттуда?
– Мы обнаружили, что она морила себя голодом, – коротко сказала Тони, заводя машину. – Она вдолбила себе в голову, что ужасно толста, и впала в другую крайность. Теперь она сплошь кожа да кости.
– Неделю назад все было нормально.
– А ты посмотрел бы, что творится под теми широченными рубахами, которые она вдруг стала носить!
Билли сердито нахмурил брови, что означало: он не догадался этого сделать.
– Вот когда сам увидишь, поймешь, – отрубила Тони.
– Значит, она уже не в ванне?
– После того, как удалось вышибить дверь. Пошли на это, когда выяснили, что она наглоталась таблеток тиленола. Пришлось срочно вызывать врача. По счастью, у Хауэрдов на острове Парадиз гостил один их знакомый врач – не волнуйся, он не из тех, кто проболтается. Не прошло и нескольких минут, как Ливи его приручила... Она сказала, что Диана во время одного из сеансов голодания вместо слабительного по ошибке выпила другие таблетки – знаю, знаю, я бы тоже не поверила, но стоит Ливи взглянуть на кого-либо своими большими черными глазами, и он поверит хоть в черта. Он тут же заставил Диану принять рвотное, ее буквально вывернуло наизнанку, заодно помогло избавиться и от таблеток. Сейчас она спит, и уже довольно долго. А доктор обещал приехать завтра, чтобы осмотреть ее.
Билли проворчал что-то резко-неразборчивое, но Тони поняла: кому-то сильно не поздоровится.
Когда он вошел в спальню дочери, Ливи сидела у ее изголовья.
– С ней все в порядке, – быстро сказала она, предупреждая его вопрос. – Сейчас она спит и будет спать еще довольно долго. Доктор сказал, что удастся избежать побочных осложнений.
Билли ничего не ответил. Подойдя к изголовью кровати, наклонившись, застыл над Дианой, затем резким движением сдернул с нее простыню. На Диане была короткая, без рукавов хлопчатобумажная ночная рубашка. Из-под нее торчали худенькие, как палки, руки и ноги и виднелись четко обозначенные ключицы. Билли укрыл дочь и, перед тем как выйти из комнаты, молча дернул головой в сторону двери. Не говоря ни слова, его жена тотчас последовала за ним, беззвучно прикрыв за собою дверь. Он прошел прямо в свой кабинет мимо столбами стоявших в коридоре Тони и Джеймза, словно не заметив их. Ливи тенью скольнула вслед за ним. Дверь кабинета закрылась.
Тени обернулась к Джеймзу, провела пальцем слева направо по своему горлу, затем спросила:
– Кто будет подслушивать, вы или я?
– Если выйдем на террасу, сможем это сделать оба, – предложил Джеймз. – Да и в любом случае лучше быть неподалеку. У меня такое чувство, что сэр Уильям несколько не в духе.
Они вышли на выложенную плитной террасу, обегавшую дом вокруг, и уселись на широкий плоений верх стенки, служившей ей границей, чуть сбоку от отворенных, но прикрытых жалюзи окон кабинета Билли.
Сначала они ничего не слышали. Если Билли и говорил что-то, то делал это явно не повышая голоса.
– Как он все это принял? – наконец спросил Джеймз.
– С явным недовольством. Естественно, во всем виноваты мы. То, что он в течение нескольких недель собственными глазами видел Диану, будет забыто, мы должны были все заметить, все сказать и все, что надо, сделать... обычный перечень ошибок и/или упущений.
Они помолчали, прислушиваясь.
– Что-то не нравится мне все это, – сказал Джеймз. – Обычно, когда сэр Уильям задает кому-нибудь трепку, это далеко слышно.
– Но не тогда, когда язвит, – сказала Тони. – Кожу с человека Билли предпочитает сдирать шепотом.
Джеймз хмуро уставился на онеан.
– Я согласна понять, хорошо зная свою сестру, что она могла бы и не заметить, что с дочерью ее творится что-то неладное, – после непродолжительного молчания сказала Тони, – но мне казалось, что вы-то неплохо относитесь к Диане.
– Так оно и есть на самом деле, и это распространяется на всех детей Банкрофтов; я, естественно, видел, что она быстро теряет в весе. – На лице Джеймза и тени улыбки не было, когда он продолжил: – Но в этом доме я никогда не забываю, что в первую очередь и прежде всего состою в качестве платного служащего. Все остальное – это как бы премиальные.
– Вы имеете в виду Ливи?
Глаза Джеймза вспыхнули:
– Я знаю свое место... – пробормотал он.
Тони, запрокинув голову, разразилась своим гикающим хохотом.
– Ага, на самой верхней ступеньке социальной лестницы. У нас есть деньги, мой дорогой Джеймз, а у вас есть то, что мы, американцы, называем породистостью.
– Видимо, в этом и следует искать корни всего. Того, что делает Диану столь разительно отличной от Розалинды и совершенно непохожей на свою мать.
– А потому, что она очень похожа на свою бабушку, – просветила его Тони. – На нашу общую с Ливи маму. Родом она была – а обнаружила я это только после ее смерти, так как при жизни она тщательно скрывала этот факт – из какой-то очень отдаленной провинции Восточной Европы, которая называлась Рутенией и сначала принадлежала Венгрии, а потом стала частью Чехословакии, из простых крестьян. Мама была широколицей, крупного телосложения, с волосами цвета спелой соломы. Ливи и Корделия пошли в отца, мне, как и Диане, достались крестьянские гены, но мне как-то удалось выжать из них все самое лучшее.
– Что верно, то верно, – пробормотал Джеймз.
– Бедняжка Диана считает, что природа обошлась с ней явно несправедливо. Она не желает быть крестьянкой, она желает быть аристократкой, как ее мать.
Джеймз с чувством сказал:
– Бедная Диана. А Дэвид? В нем тоже нет ничего от матери, за исключением, пожалуй, ее шарма, но, судя по некоторым высказываниям сэра Уильяма, у меня сложилось впечатление, что Дэвид – это он в юности.
– Тогда понятно, почему он папенькин любимчик. Поверьте мне на слово, он типичный искуситель. Господи, спаси и помилуй женсную половину населения, когда он сам поймет это. – Затем Тони нахмурилась. – Никогда не могу взять в толк, что у него за этой вечной улыбкой и какие неведомые глубины скрывает его ослепительное очарование.
