По усмотрению директора (ЛП) - "Desert_Sea" (серия книг TXT, FB2) 📗
— Ты можешь показать мне, как? — тихо попросила Гермиона, ее голос слегка дрожал, а кожу покалывало от близкого присутствия его тела.
Снейп продолжал пытливо сверлить ее взглядом, вглядываясь сначала в один зрачок, а затем в другой.
— Конечно, — это слово прозвучало так мягко, но в то же время так убедительно, что она не смогла сдержать новых слез.
Внезапно она потеряла почву под ногами, оказавшись у него на руках. Он с легкостью понес ее в дальний край комнаты, будто Гермиона была не тяжелее ребенка, прежде чем подойти и положить ее вдоль узкой стороны кровати. Опустившись следом, его тёмная фигура, словно надвигающийся шторм, накрыла ее тело. Она почувствовала, как Снейп снова впился ей в губы, и не стала сопротивляться желанию прильнуть к нему, неистово прогнувшись в пояснице и резко застонав, будто они не виделись целую вечность.
Она шарила по его груди и неуклюже возилась с пуговицами на сюртуке — их было так много. Но, несмотря на отчаянное желание прикоснуться к нему, возможность наконец поцеловать его должным образом затмила другие, поэтому она позволила себе на ощупь расстегивать пуговицу за пуговицей, пока полы сюртука, наконец, не разошлись в стороны, и она не ввязалась в столь же неопытную битву с его рубашкой.
Между тем он упивался ее губами, пробуя на вкус ее кожу, оставляя горячие следы на подбородке и шее, пока она не стала непроизвольно вздрагивать и не была вынуждена полностью отказаться от этих чертовых пуговиц. Вместо этого Гермиона вскинула руки, обхватив его лицо своими дрожавшими ладонями.
Шрам на его щеке был скрыт чарами, но она почувствовала его: ее большой палец уселся в теплой впадинке, когда она притянула его к себе, целуя со страстью, которую едва узнавала в себе, — или, по крайней мере, никогда раньше не адресовала другому человеку. Возможно, раньше она направляла ее в книги. Или в помыслы. На благородное дело. Но все равно не так — в ней накопился сгусток такой острой потребности, которая выражалась на абсолютно инстинктивном уровне — когда всё в тебе кричит и рвется наружу, чтобы задушить его в объятиях, крикнуть всему миру, что он «твой», или даже вобрать его, чтобы он стал частью тебя самой.
И он, казалось, разделял ее потребность, или, по крайней мере, глубину этой нужды, словно они оба отчаянно пытались что-то наверстать — потерянное время? Упущенные возможности? Или, может, ей следовало снять розовые очки… Скорее уж, они просто пытались отогнать призраки прошлого или усердно ловили момент, прежде чем тот был безвозвратно потерян.
Так или иначе, она никогда не чувствовала такую близость к кому-либо в своей жизни. Даже к Гарри. Причем, странным образом… даже к своим родителям. Эта близость ощущалась совершенно иначе… донельзя физической, на пике эмоциональности — она не могла сравнить это ни с одним чувством, когда-либо испытываемым ей ранее.
Наконец, он оттолкнулся руками от простыней по обе стороны от ее головы и приподнялся на колени. Она чувствовала остаточные явления пульсации на своих губах, всматриваясь в него с мольбой, словно ее сердце лежало прямо перед ним, обнаженное, выставленное напоказ. И он решил не заставлять ее ждать, быстро скинув с плеч сюртук, прежде чем невербально расстегнуть оставшиеся пуговки на рубашке и отбросить все это в сторону.
Гермиона расплылась в робкой улыбке, осторожно потянувшись к нему, чтобы коснуться теплого обнаженного торса, а затем заскользила подушечками пальцев по очертаниям сколотого фарфора на его коже. Заставив свои брюки практически осесть на кровать с помощью заклинания расщепления швов, он бросил их на пол вместе с ботинками, прежде чем, наконец, предстать перед ней полностью обнаженным. Зажав ее бедра между своих коленей, он пробежался взглядом по ее телу с высоты своей позиции, а его торчащий член дразняще пульсировал прямо над ней, будто насмехаясь, пока она не была вынуждена протянуть к нему руки.
Но Снейп остановил их, легко обхватив оба запястья своей широкой ладонью, прежде чем откинуть их назад и прижать к кровати у неё над головой. Он зафиксировал их очередным заклинанием и продолжил поглощать взглядом ее тело, и эта откровенная жажда вызвала новый прилив возбуждения, заставивший ее киску затечь с удвоенной силой.
Это было звоночком, сигнализирующим, что она готова — или, по крайней мере, свидетельствующий, что она хоть слегка подготовилась, как умственно, так и физически к тому, что должно было произойти.
Но это было не так.
Происходящее между ними настолько отличалось от всего, что было раньше… потому что казалось чем-то настоящим, абсолютно реальным, словно у них была первая брачная ночь. И, в свою очередь, она не могла не заметить затаившейся угрозы — это было противоядием против строгой изоляции от его тела, удовлетворением самой невозможной из ее потребностей, ставшей с этого момента неразрывно связывать ее с ним — пути назад больше не было, случившееся нельзя было исправить. Но если бы она была честна с собой, то, вероятно, поняла бы, что зашла так далеко не в данный конкретный момент, а уже довольно давно, так опрометчиво попавшись, вне желания выбраться или даже способности оторваться от неразрешимой загадки, которой являлся Северус Снейп.
Все началось с ее груди. И его губ. Она наблюдала, как действие разыгрывается через занавес его смоляных прядей, тянущихся шелковистыми лентами по ее коже, словно пип-шоу*: дразнящие фрагменты губ и языка, играющие с очертаниями ее затвердевших сосков. И, конечно, это выходило далеко за пределы визуального — ощущения невесомых мазков, слой за слоем накладываемых друг на друга, словно он был художником, рисовавшим жидким теплом по ее сравнительно небольшой груди, побуждая Гермиону чувствовать ее монументальность, как если бы та была самым важным объектом в мире, портключом непосредственно к центру ее естества.
И, конечно, он был прав. Каждый нежный взмах его языка и всасывающее движение его губ, каждое резкое скручивание и щипок ее сосков дергали за ниточки ее клитор — так, что она была вынуждена восхититься как внутренне, так и в грубых, бессловесных восклицаниях, тому, как изящен переход между все более и более схожими мирами удовольствия и боли.
Затем он спустился на пол к подножию кровати и встал на колени, устроившись торсом между ее бедер. И из-за невозможности дотянуться до него руками, она обвила ноги вокруг его талии, толкнувшись к нему лобком, чтобы продемонстрировать, какой эффект на неё произвели его действия.
Он взглянул в ее сторону, встретившись с ней взглядом над растущей пропастью плоти между ними, и она увидела его — тонкий намек на улыбку. Просто небольшой изгиб, скорее уголков глаз, чем губ. Снейп много раз насмехался над ней, но никогда не улыбался. И напряжение в выражении ее лица исчезло, когда она ответила ему своей собственной улыбкой.
Но затем он припал губами к ее животу, продолжая удерживать с ней зрительный контакт, и оно вернулось, — машинально сдвинув брови, Гермиона изнывала от одного только вида того, насколько чувственным он мог быть, — орлиный нос скользил по извилистой дорожке вслед за губами, как ищейка, особенно неторопливо следующая за запахом ее возбуждения напрямую к его источнику. И когда он нашел его, то не стал останавливаться, укрывшись между складок её половых губ. Недолго думая, его язык выскользнул из рта, чтобы попробовать ее влагу, испить из родника жидкой похоти, которую он вызвал своими умелыми действиями. И хотя она была слегка смущена насыщенностью своего аромата, будто ее киска специально распылила свой запах, рассеяв его в воздухе для максимального эффекта, она с облегчением отметила, что Снейпа это совершенно не смущало, на самом деле он выглядел довольно увлеченным, вкушая её шелковистую влагу своими полными жажды глотками, будто это был нектар самих богов.
Постанывая в знак благодарности, она раздвинула ноги ещё шире. Она бы дала ему больше. Намного больше. Она бы кормила его своим телом вечно, если бы ей позволили наблюдать за ним так, как сейчас — его бледно-молочные веки были слегка прикрыты, черные ресницы трепетали в то время, как он поглощал ее, наполненную смазкой до отказа.
