По усмотрению директора (ЛП) - "Desert_Sea" (серия книг TXT, FB2) 📗
Он выглядел… красиво.
И он заставил ее почувствовать себя красивой, желанной, в то время как другие сделали ее изгоем.
Он все ещё держал свою левую ладонь на ее груди, трудясь над ней своими пальцами, достаточно длинными и ловкими, чтобы дотянуться до обоих сосков сразу. Одновременно с этим он скользнул правой рукой к ее животу, коснувшись мизинцем основания левой, в то время как большим пальцем накрыл ее клитор. Это ощущалось так, как если бы он намеренно соединил самые чувствительные точки, имитируя тем самым внутреннюю сеть из ощущений, генерирующих электрические разряды, которые по его команде пробегали по всем нервным окончаниям сразу. В то же время это выглядело как обладание. Словно он претендовал на три вершины сразу — на треугольник ее естества — и на матку в центре ладони.
Он действительно ее хотел? Он хотел ее таким образом?
Но он не дал ей времени на построение гипотез, когда слегка согнул свой большой палец, оттянув капюшон клитора, и тем самым полностью обнажив его, прежде чем продолжить показывать ей, почему он вообще находился у ее ног.
Опять же, Снейп, по своему обыкновению, намеревался что-то раскрыть или чему-то ее обучить. И так как с ее стороны обучаемость была довольно характерной чертой, а он доносил информацию основательно и проникновенно, то Гермиона попросту не могла не учиться.
Это было нечто большее, чем просто лижущее движение — каждое путешествие от преддверия влагалища к клитору ощущалось как медленное, методичное вторжение. Его язык был упругим и плоским, и покрывал всю площадь половых губ до основания клитора, прежде чем аккуратно направлять кончик вверх. Последнее движение, несмотря на нежность, было тем, что резко встряхивало ее конечности. Из-за давления его большого пальца клитор был слегка натянут, так что на чувствительный ствол и головку оказывалось наибольшее воздействие.
Дёргая скованными воедино запястьями, Гермиона беспомощно хныкала. Она обычно избегала стимуляции себя таким образом из-за крайней чувствительности, но он все равно продолжал — мерное давление скользкого языка, создающее запутанный клубок из кусающей напряженности и затяжного удовольствия.
Но мягкий темп, и тот факт, что он продолжал слегка менять свой подход, когда тот становился чересчур невыносимым, — проникая языком глубже в щелку или даже отваживаясь на ласку того места, где туго сужался сфинктер, — означал, что вместо того, чтобы отвлекать ее от нарастающего напряжения, он постепенно усугублял его.
Практически не было трения — или, по крайней мере, не было ничего схожего с бешеным темпом толчков, трущим воздействием или даже с обычными поглаживаниями, которые она ассоциировала с сексом, — просто последовательная ласка, предоставляемая с точностью и бесконечным терпением, от которой у неё так знакомо, но все равно пугающе поплыло перед глазами, а сознание начало плавиться, как карамель на солнце. Он действовал так сосредоточенно, но оставлял ее такой опустошенной в перерывах, что она, не сознавая, что делает, опёрлась пятками о кровать и отчаянно толкнулась вперед, в попытке облегчить терзавшую ее изнутри агонию. Но Снейп убрал руку с ее груди, и прижал одно бедро к матрасу, накрыв локтем другое, не позволяя получить больше воздействия, чем намеревался ей дать.
— О боги, — застонала она, замотав головой из стороны в сторону и таким образом компенсируя отчаянное желание вскинуть бедра.
Это была пытка.
— Северус… Я не могу!
Но затем давление пальцев на внутреннюю сторону ее бедра усилилось, и она рассеянно подняла голову, чтобы встретить его взгляд. Снейп наблюдал за ней, продолжая свое неторопливое истязание, и, кажется, успокаивал ее своими чернильными зрачками, будто напоминая, что он хочет не пытать ее, а доставить ей удовольствие. И раз он отказывался идти ей навстречу, Гермионе ничего не оставалось, кроме как позволить этому произойти: преодолеть двигавшее ей отчаяние и разрешить ощущениям накопиться без дополнительных усилий с ее стороны.
Продолжая наблюдать за его благоговейными и покорными действиями, она позволила себе окунуться в водоворот ощущений, воздерживаясь от желания усилить или уменьшить его воздействие… принять… принять себя полностью… и она ощутила великолепное, необыкновенное чувство, словно каждая клеточка ее тела постепенно стала вовлекаться в соответствие с пульсацией ее клитора.
Гермиона раскрыла рот, но не вымолвила ни слова. Она смогла лишь пару раз прерывисто вздохнуть, уронив подбородок к груди… в надежде, что это передало бы, насколько глубоко он повлиял на неё. Но потом Снейп отстранился, и у неё перехватило дыхание. Всё внутри кричало, умоляя его вернуться. Но он сделал то, что намеревался сделать с самого начала. Она уже пересекла финишную прямую.
Её накрыл сокрушительный оргазм. Но внутри ничего не было… ничего не прикасалось к ней… ничего, кроме его взгляда. Это было свободное падение внутри собственного сознания — будто что-то спонтанно взорвалось, извергнувшись из ничего — и пробравшее настолько, что она, должно быть, казалась одержимой. Все тело трясло, она задыхалась, прогнувшись в спине, закатив глаза и откинувшись затылком на кровать, будто в предсмертных муках. Но, тем не менее, все обстояло ровно наоборот. Она билась в муках жизни… снова почувствовала себя живой… благодаря ему.
И когда Гермиона, наконец, спустилась с небес на землю, сморгнув остатки пелены с глаз, то обнаружила, что может двигаться. Она блаженно потянулась, испытывая глубокое облегчение от такой монументальной разрядки, зная, что принятие себя позволило ей это прочувствовать. И одновременно с этим она ощутила мощный прилив тепла, когда ее озарило, что ей, наконец, позволили просто «быть»… и несмотря на то, что она испытала это одна, она не чувствовала себя одинокой.
Снейп был рядом, перебирая ее мокрые пряди между своих пальцев, всматривался в ее глаза, его губы припухли от невероятного, длительного усердия.
Она осторожно поцеловала их… боясь, что может сделать больно.
— Спасибо, — прошептала она.
Он еле заметно кивнул в знак признания.
Гермиона улыбнулась и с довольным вздохом обвила его шею руками, прежде чем опустить одну ладонь, чтобы провести по его эрекции.
— А теперь, пожалуйста, свяжи меня и трахни.
Он фыркнул.
— Должен ли я напомнить…
— Нет.
Она была лицемеркой. Она прекрасно это понимала. И можно было не произносить это вслух. Но она училась — медленно, но верно, она стала понимать. Существовали вещи, в которых просто нуждаешься… и не было смысла анализировать или объяснять природу этой потребности. Она поняла это, почувствовав на себе… и наконец-то поняла его. Именно поэтому она никогда больше не отвергнет его просьбы.
— У тебя есть какие-то предпочтения? — его восхитительно порочный голос был еще одним лакомством, тающим на языке, словно она заслужила что-то большее.
— Да.
Он выразительно изогнул одну из своих густых бровей.
— Я предпочитаю, чтобы ты показал мне, что я предпочитаю, — она прекратила свои дразнящие ласки, потянувшись так далеко, насколько могла, и обхватив пальцами его ствол.
Опять промелькнула эта улыбка. Одними глазами.
— Ты уверена?
В качестве ответа Гермиона подалась вперед, чтобы снова поцеловать его, слизнув свои соки и ощутив необъяснимое возбуждение от дальнейшей перспективы.
Приняв сидячее положение, он протянул руку.
— Акцио.
Внезапно красный шнур врезался ему в ладонь.
Он принес его с собой?
— На колени. В конец кровати.
Услышав его команду, она ощутила рой мурашек, пробежавших по спине. Определенно, она скучала по этому человеку — этому властному Снейпу.
Несмотря на остаточную пульсацию в запястьях, она поползла так быстро, насколько позволяли ее ватные ноги, — прямиком к самому краю кровати, прежде чем встать на колени, спиной к нему.
Снейп подобрался к ней сзади, встав так близко, что коснулся горячей, шелковистой головкой ее ягодиц. Он завел ее руки за спину и связал веревкой запястья.