Несладкая жизнь - Царева Маша (книга бесплатный формат txt) 📗
Врачи настаивали на немедленной госпитализации.
– Вы что, не понимаете, за ней нужен присмотр. Ее нельзя надолго оставлять одну. И нервничать ей тоже нельзя. – Пожилая врач была похожа на его школьную учительницу математики, и он на мгновенье снова почувствовал себя двоечником. Она словно его отчитывала. Как будто бы это он, Антон, был виноват в ее слабом сердце, излишней впечатлительности, никчемном иммунитете, в том, что она намного старше, в конце концов.
– Я… смогу обеспечить нужный уход, – твердо сказал он.
– Не надо… – простонала с кровати Светлана. – Не надо портить жизнь из-за меня… У тебя какие-то свои дела, работа… Ты так редко бываешь дома… Если хочешь, я дам тебе развод. Не волнуйся, финансовых проблем не будет, мне ничего от тебя не нужно…
Теперь уже медработники смотрели на него как пионеры-герои на фашиста, который строит для них виселицу, цинично насвистывая шансон. Все трое были женщинами за пятьдесят. Наверняка все они не понаслышке знали, что это такое – когда любимый мужчина вожделеет молоденькую. У них были неухоженные лица, которые они все еще машинально подкрашивали по утрам. И такое разочарование в глазах, что по одному взгляду можно написать их биографию.
– Свет, ну что ты такое говоришь? Какой еще развод?
– Ты меня больше не любишь… – еле слышно прошептала она. Но тут же спохватилась. – Ой, Антошка, прости меня, идиотку. Мне говорили, что сердечные приступы делают людей сентиментальными. Нельзя же, при посторонних…
– Светочка, – он растроганно погладил ее по волосам. – Солнышко, ну куда же я от тебя денусь? Глупая ты моя… Мы ведь столько лет вместе. Я не оставлю тебя никогда.
– И ты бросишь эту девочку?
– Какую? – будто бы удивился он.
– А то ты сам не знаешь, – фыркнула Светлана. – Заморыша. Настю.
– Откуда ты… То есть да у нас и нет ничего, так, легкий флирт.
– Неважно. Мне позвонили с твоей работы. Женщина, очень милая и умная, Василисой зовут.
Антон болезненно поморщился.
– Ведь легкого флирта больше не будет? – слишком требовательным для хронической сердечности голосом спросила Светлана.
И немного поколебавшись, Антон был вынужден ответить:
– Да, – и после торжественной паузы для большей верности добавить: – Я тебе обещаю.
Один телефонный звонок – и вся жизнь летит в тартараты.
Всего один звонок.
Давид уже две недели жил в Жуковке, на даче Дианиных родителей. Отсыпался, приходил в себя, решал, что делать дальше, целыми днями бездумно валялся в кресле-качалке, ни с кем, кроме врачей и Дианы, не общался. В Склифе ему в срочном порядке удалили селезенку. У него было сломано два ребра. И лодыжка. Плюс сотрясение мозга.
И вдруг этот звонок. И непонятно даже, почему он решил взять трубку. Как будто бы знал, что ему сообщат нечто важное.
С ним поздоровался знакомый мурлыкающий голос.
– Ева?! Какая неожиданность… – Давид ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что он не спит. Мало ли что может привидеться после сотрясения мозга.
– Привет, дорогой. Да, это я. Как дела у моего любимого русского?
Давид облизнул губы и покосился на дверь. Вот-вот в комнату могла войти Диана.
Ох уж эта Диана, ее пошлые леопардовые халаты, ее яркий педикюр, и немодные кудельки, и перебор с косметикой, и колючие волоски на ногах…
– Все хорошо. А ты как? Собираешься приехать? Тебе заплатили еще за один фильм?
От вибрирующего голоса Евы у него сладко заныло под ложечкой.
– Мой милый русский обиделся… Я так и знала.
– Пустяки, все в прошлом… Так ты хотела со мною встретиться?
– Нет, дорогой. Боюсь, у меня неприятные новости. Я долго собиралась с духом, чтобы тебе позвонить. Я тут была у врача…
– Ты что, беременна? – усмехнулся Давид.
А что, это мог бы быть забавный поворот судьбы. Собирался жениться на дочке олигарха, а в итоге от него залетела всемирно известная порнозвезда. Может быть, не такой уж это и абсурд. Кажется, у нее есть домик в Малибу, и они могли бы быть счастливы, и она такая красивая, и дочка их наверняка тоже будет похожа на Одри Хепберн. Только Давид не допустит, чтобы она тоже пошла в порнобизнес.
– Нет, что ты, – рассмеялась Ева. – Я сделала операцию. Я никогда не смогу иметь детей. Я сдавала анализы, и… Боюсь, милый, тебе тоже надо провериться.
– Какие анализы? – глупо переспросил он. – У тебя венерическая инфекция?
– Можно и так сказать, – вздохнула Ева. – В общем… Мне неприятно это говорить, поверь, и я чувствую себя такой виноватой, но… У меня обнаружили ВИЧ.
– Что? – Давид все еще продолжал глупо улыбаться.
– Это так. Но ты заранее не расстраивайся. Совсем не обязательно, что ты тоже болен. Доктор даже сказал, что вероятность крайне мала.
– Мала?! Но мы с тобой…
– Я знаю, знаю. Понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Неделю назад я и сама билась в истерике. Но мой психотерапевт сказал, что такая болезнь тоже может стать положительным опытом. Кроме того, сейчас есть хорошие лекарства, с этим диагнозом можно жить и двадцать лет…
– Но…
Слова будто бы стали чем-то осязаемым, твердым и колючим, заткнули ему горло, так что невозможно стало говорить и трудно дышать.
В комнату вплыла Диана. Распаренное лицо блестит от крема, волосы влажные, на плечах полотенце. Только что из душа.
– Милый, все в порядке? – забеспокоилась она. – Как ты себя чувствуешь? С кем ты разговариваешь?
Не попрощавшись, он захлопнул крышечку своей «Нокии».
– Да так, ни с кем… – попробовал улыбнуться, но получилось так себе.
Впрочем, вымученность улыбки легко могла быть списана на его состояние.
– Это был Артем? – ее глаза испуганно округлились. – Он снова тебе угрожал? Милый, один звонок папе, и он больше никогда не будет нам надоедать.
– Нет, это не он, – выдавил Давид.
Черт, черт! Что же ему теперь делать?! Вот удивительно: но в первый момент Давид подумал не о себе, не о том, что по его артериям гуляет смертоносный вирус, не о том, что теперь ему нужно будет тратить на лечение пятьдесят тысяч долларов в год, не о том, что отныне вся его жизнь будет подчинена своевременному приему лекарств. Не о том, что если информация эта просочится дальше его медицинской карты, то он станет социальным изгоем.
А о ней, об этой девочке с круглым детским лицом.
Диана принимала противозачаточные пилюли. Она считала себя его официальной невестой и не видела необходимости в более надежных средствах предохранения. А ведь это значит, что и она…
Мамедов не оставит его в живых. В такой ситуации почтешь за счастье схлопотать снайперскую пулю в затылок. Но, скорее всего, казнь для него придумают мучительную и демонстративную. Закатают ступни в цемент и сбросят в Москву-реку. Обколют транквилизаторами и похоронят, и очнется он в заколоченном гробу, на глубине трех метров, и в отличие от Умы Турман он не умеет разбивать руками доски.
Давиду стало нехорошо. Набирающей обороты центрифугой завертелся желудок, он стряхнул руку Дианы со своего плеча, бросился в туалет, упал на кафель, больно стукнувшись коленями. Его стошнило коричневой слизью. Все тело болело так, словно его еще раз избили. Врач предупреждал, что выздоравливать он будет долго. Никаких резких движений. Никакой нервотрепки.
«Надо сматываться, – пульсировало в голове. – И чем скорее, тем лучше».
Деньги у него были. После инцидента с избиением отец перепугался, вернул ему все привилегии и больше не пытался запихнуть его в элитную психбольницу. Можно позвонить в банк и заказать наличные. Можно быстро продать кому-нибудь свою часть клуба. Да хоть тому же Артему – этот дурак будет только рад. Заехать домой, забрать из сейфа часы, браслет с брильянтами, четыре Vertu, ноутбук. На первое время ему хватит. На то, чтобы сделать пластическую операцию, купить новые документы, необходимые лекарства и вообще как-то перекантоваться. А потом можно позвонить отцу. Он поможет. Будет презирать, ненавидеть, может быть, даже не пожелает с ним встретиться. Но поможет.
