Молчи обо мне (СИ) - Субботина Айя (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Я кое-как выбираюсь из кровати, хоть каждое движение поднимает в животе адскую смесь из выдержанного туеву хучу лет коньяка, виски, текилы и рома. Водку мы, как люди интеллигентные, не пили, а то бы я попросил прямо как есть уложить меня в гроб и похоронить.
Выпиваю аспирин и какие-то круглые шайбы противопохмельных средств, забираюсь в ванну и на полную мощность врубаю холодную воду. Сначала хреново, но потихоньку прихожу в норму. Хоть в моем случае «норма» — это когда из расстроенного оркестра в башке пропадают хотя бы дудки.
Что вчера было?
Я падаю на кровать и какое-то время пытаюсь воскресить в памяти разговоры вчерашнего вечера, поймать грань, после которой уже ничего не помню. Сначала мы просто трепались «за жизнь»: обсуждали своих женщин, а мои товарищи — детей, тещу, отсутствие бабла и заебы на работе. Потом перешли к вечному: как совместить жену и любовницу, и когда лучше избавляться от последней. Потом мне начала названивать Светка, потом Марина — моя теперешняя «женщина», и я не помню, послал ли их обеих или только одну? Надеюсь, что обеих, потому что меньше чем за месяц красивая длинноногая блонди умудрилась сделать то, чего до этого не удавалось почти никому — я стал женоненавистником. А как хорошо все начиналось: красавица без претензий, еблива до безобразия и вполне вписывалась в мой женский_бюджет. Но уже через неделю начались заебы: «Хочу познакомиться с твоими родителями, почему ты не показываешь меня друзьям, ты меня стыдишься…»
В общем, вчера на мужских посиделках мне тоже было, о чем рассказать.
Я беру телефон, моргаю, чтобы навести резкость. Куча неотвеченных вызовов: от матери, от Светки, от Марины, от кого-то по имени «Аня». Что за Аня? У меня Ань было как грибов после дождя, которая из них вспомнила обо мне в час ночи? Со скрипом, но вспоминаю, что за Аня: стриптизерша из ночного клуба, куда мы закатились выпить «на коня». Мы обменялись номерами после «привата» в ее исполнении, но видимо танец был так себе, раз я ни хрена не помню. Поэтому без сожаления удаляю номер: в жопу Аню.
И Марину тоже в жопу, потому что от нее целая цепочка сообщений с угрозами «ты козел!», «урод» и «подруги меня предупреждали!». В последнем она, не стесняясь крепких русских, посылает меня на хуй и самоуверенно стращает тем, что не простит, даже если я приползу на коленях с миллионом роз в зубах. Ну и ладненько, одним геморроем меньше. Ее номер я на всякий случай блокирую. От Светки почти тоже самое и почти в тех же словах, но она слишком хорошо меня знает, чтобы уходить, громко хлопнув дверью. Хотя бы в этом я ее неплохо выдрессировал: хочешь и дальше быть моей «боевой подругой» — фильтруй базар. Потому что даже при всех ее постельных талантах она начинает заебывать. И я избавлюсь от нее, потому что не трогает ни сердца, ни души — справедливости ради, никто не трогал и вряд ли что-то изменится в ближайшее время — как только найду более покладистую замену. От Светки в последнее время даже секса уже не особо хочется, трахаю скорее по инерции, когда она в очередной раз что-то просит и охотно высказывает благодарность.
Мы просто играем по правилам: я ее содержу, а она у меня для нескучного секса. Впрочем, уже все-таки скорее скучного.
Последнее, на что обращаю внимание, удаляя ненужные цепочки сообщений — мое собственное, отправленное абоненту «МДЖ». Хрен знает почему не подписал ее в телефоне именем. Я что, написал ей вчера? Да, черт, написал. Первую секунду в груди неприятно ёкает от мысли, что же такое я мог написать Жене, когда мой мозг уже не контролировал тело. Вроде не мог ни в любви признаться, ни грубостей наговорить — не было повода. Перечитываю и не сразу понимаю, что и к чему я писал. Только через пару секунд доходит, что просто ошибся, потому что ровно на одну строку выше «МДЖ» у меня записана Светка — «Мадам Брошкина». Она всегда сатанеет, когда так ее называю, но мне так понятнее и удобнее. Свет у меня будет еще до хрена, не нумеровать же их, в самом деле.
Женя не ответила. Очень в ее характере: проглотить и молчать.
Или просто увидела мое имя и удалила, не читая?
Я бреду делать кофе и непроизвольно ловлю себя на мысли, что подсчитываю недели с нашего расставания. Прилично, кажется, полтора месяца точно. Был практически уверен, что она не сдастся и даже после моей категоричности напишет и попытается все исправить. Она всегда старалась за нас обоих, всегда была мягкой, где необходимо, уступчивой, податливой. И всегда смешно смущалась, если я подталкивал ее к сексуальным экспериментам в постели. Но никогда не говорила «нет», отдавалась так жадно, что даже сейчас от одних только воспоминаний у меня тянет внизу живота.
Шипение убежавшего из турки кофе возвращает меня в реальность, где на заднем фоне звонит брошенный на столе телефон.
Светка.
Я включаю громкую связь и первое время даже не пытаюсь вникнуть в визжащий поток ругани из динамика. Когда нужно — я в состоянии отключить даже больную с похмелья голову. Пью кофе и вообще ни о чем не думаю. Прикидываю, что еще нужно сделать по работе перед поездкой в горы с приятелями, на кого переложить свои обязанности хотя бы на неделю, чтобы меня хоть в отпуске не имели по каждой мелочи.
И отзываюсь только когда Светка перестает орать и меняет тон на прилежно-смиренный. Блеет, что просто очень сильно меня любит и ревнует, и ничего не может с собой поделать. Что это все из-за нашей неопределенности и потому что ей нужно чувствовать мою любовь, чтобы быть спокойнее и не представлять меня с другими бабами каждый раз, когда я долго не отвечаю на звонки.
— Точно, красавица, — устало вздыхаю я, — все из-за нашей неопределенности.
— Артем? — Она пытается подавить радость в голосе, но в голове уже наверняка планирует триумфальное возвращение в мой дом со всем своим хламом.
— Все, Светка, вот теперь точно все. За квартиру до конца месяца заплачено, а дальше крутись как можешь. Ты не безрукая, справишься. В крайнем случае, потянешь что-то из заначки. Она же у тебя есть, да?
Я тупо стебусь, потому что Светка — Стрекоза из басни. Они ни хрена не умеет распоряжаться деньгами и там, где умные женщины отказывают себе в паре обуви или еще один год ходят со старой сумкой, чтобы отложить на жилье или «на всякий пожарный», Светка просто не умеет себе отказывать. Конечно, зачем о чем-то думать, если можно потратить последние деньги на маникюр, а потом поплакаться Артёмчику?
— Артем, ты что? — Светка снова переходит на визг. — Ты что несешь?
— Я тебя мягко посылаю на хуй. Смело говори подружкам и мамочке, что я гандон, и ты бесцельно потратила на меня лучшие годы своей жизни. Все, можешь не звонить — все равно добавлю в черный список.
Вот так: коротко и со злорадной улыбкой за один день я избавляюсь сразу от двух опостылевших женщин. Вычеркиваю без сожаления, просто швыряю в окно, как окурок. Это событие следовало бы отметить чем-то выдержанным и крепким, но от одной мысли об алкоголе мой желудок протестующе волнуется. Так что — пока только глоток кофе.
Остается последнее — еще одна женщина, о которой я, честно говоря, даже не вспоминал все это время, но запах именно ее духов преследует меня последние полчаса. Но вышвырнуть ее как остальных почему-то не поднимается рука. Черт, если бы ее не угораздило в меня влюбиться, мы бы могли стать отличными друзьями по сексу: время от времени встречаться без взаимных обязательств, проводить время в постели и за ее пределами, даже куда-то ездить вдвоем, но оставаться свободными друг от друга и даже иметь отношения на стороне. Она ведь правда умница и милая, особенно когда выходит из роли «я вся такая деловая». А еще реально самая умная женщина из всех, что у меня были.
И самое главное.
Я морщусь от собственной неуместной сентиментальности, которая вызывает кривую, но искреннюю улыбку сожаления: она реально вообще ничего от меня не хотела, абсолютно.
Ей был нужен только я. Нужен так сильно, что она молча проглатывала мое многодневное нарочитое молчание, когда я просто испытывал ее измором: будет ли наяривать, трепать нервы, закатывать сцены ревности?
