Синекура (СИ) - Лимова Александра (книги txt) 📗
С трудом сглотнула, чувствуя, как холодом и мраком кольнуло сердце. Отрицательно повела головой. Он долго, не моргая, не отводя взгляда смотрел в мои глаза. Наконец, кивнул и направился к лифту. Перевела дыхание и чуть погодя на неверных ногах пошла за ним.
Я нервничала, хотя в принципе все шло хорошо. За три дня он позвонил два раза. Первый, как только сошел с трапа, второй сегодня утром, голос вроде бы ровный, но чувствовалось, что что-то не так. Шелест выдоха дыма в трубке, его позвали и он сказал, что перезвонит.
День клонился к своему завершению, ристалище активно чистилось, только что из кабинета в неплохом ресторане ушли представители из комитета по банкротству, с которыми мы в неформальной обстановке под вискарь и мысленный шелест купюр дружелюбно обсудили пару интересных вопросов.
Камрады удалились, помощница собирала бумаги, я откинулась в кресле, ожидая когда мне принесут кофе, пока Гена согласно заключенным договоренностям координировал по телефону людей, прищурено глядя в распахнутое окно и выдыхая дым в его сторону.
Кофе что-то никак не несли, мысли у меня были относительно всего происходящего не совсем хорошие. Решив, что было бы неплохо почтить клозет своим присутствием, встала из-за стола и направилась на выход. В дверях столкнулась с Димой, провожавшим наших гостей.
— Ты куда прешь, блядь! — разозлено толкнула его в плечо, когда он почти перешагнул порог и повернулся, что бы меня пропустить. — Мама не научила, что входящий в помещение всегда пропускает выходящего? Где твои манеры, ебанный рот! Пиздец, никого воспитания нахуй!
Дима как всегда промолчал, кто-то из охраны, пасущейся у кабинета хрюкнул, но торопливо затих, когда я перевела на них взгляд, чтобы вычислять следующую жертву для опиздюления.
В туалете хотела умыться холодной водой, но косметика осталась в клатче на столе. Долго напряженно смотрела в свое отражение, заглушая желание позвонить. Вернулась обратно. Стол обновили, я плюхнулась в кресло, с милой улыбочкой пододвинув специально заказанную мной нарезку с огурцами к помрачневшему Диме, угрюмо на меня зыркнувшему и закатив глаза хлопнувшему конъяку.
Помощница, стоящая у угла стола, рядом с Димой торопливо перебирая бумаги, проговаривал возможные варианты. Гена, тихо разговаривая по телефону, курил у окна, я, потягивая кофе и анализируя слова Олега, смотрела в стол.
— Есть с собой выписки по этой четвертой шараге, которую банкротить будем? — Подняла на Олега взгляд.
Он кивнул и извлек несколько листов, протягивая их мне. Я привстала вместе с бокалом и потянулась за бумагами. И случайно, действительно случайно, немного накренила кружку с кофе, плеснув обжигающий напиток на белобрысую почти лысину Димы, украдкой жующего огурец. Он взвыл и подскочил на кресле. Я, перепугавшись и пытаясь спасти положение, торопливо похлопывала по его голове.
Ну, как похлопывала. Хуярила от души, потому что кофе горячий и его просто так не сотрешь, надо похлопываниями, чтобы ладонь себе не обжечь. А с перепугу не рассчитала и с силой била его по маковке, препятствуя всем его попыткам подскочить с кресла, прямо вбивая его назад на очередном его подскоке.
— Хватит, блядь! — заорал он, закрывая покрасневшую макушку руками и глядя на напуганную меня злыми-презлыми глазами, — хватит пытаться меня убить!
— Дима, ты что? — опешила я, испуганно прижимая к себе отбитую ладонь. — Ты чего нежинка такая? С чего убить-то?
Его глаза налились кровь от бешенства, рук от головы он не убирал, прямо провоцируя на то, чтобы пробить ему лося.
— Потому что мне нельзя тебя трогать, если я жить хочу! Нельзя! Вот и ты меня не трогай! — Рявкнул он, отодвигаясь от меня максимально, злобно глядя на меня.
Снова кто-то хрюкнул. Я оглянулась и увидела свою охрану, среагировавшую на шум. Гена, стоявший у окна, закусив кулак, смотрел на Диму, стараясь не заржать. Олег рефлекторно подхвативший бумаги и отошедший с ними от стола, с перекошенным лицом смотрел на Диму, побагровев от усилий, чтобы не рассмеяться. У него даже очки запотели. Я перевела взгляд на гневного Рыжкова.
— Диман, братан, ты чего? — осведомилась я, оскорбленно глядя в пылающие злобой глаза и переводя взгляд на его красную маковку от которой он убрал руки. — Ты действительно считаешь меня шестеркой, которая заложит тебя Адриану? После всего, что между нами было? Мы же столькое вместе прошли! Я на тебя блевала, ты меня на ручках носил, я тебе черепушку вскрывала, а ты такое говоришь! Не брат ты мне, морда огуречная! — в сердцах бросила я, с удовольствием глядя, как еще сильнее багровеет его лицо и мысленно подбадривая его для выхода на арену. Секунда ожидания и…
И звание «терпила года» уходит к Рыжкову, с такой силой бахнувшему за собой дверью, что стены затряслись.
— Чего ты тормозишь, бумазейки давай, — глядя на Олега потребовала я, опускаясь обратно в кресло и пригубив кофе.
Мы с ним увлеченно составляли варианты, Рыжков вскоре вернулся и сел от меня подальше, негромко разговаривая по телефону. Я думала поиздеваться, но мы с Олегом увлеклись и напрочь о нем забыли.
— Вика.
Голос Гены. До пиздеца напряженный, мгновенно заморозивший рабочую атмосферу. Рыжков тут же отключил звонок и посмотрел на него. Как и Олег. Рефлекс. Рефлекс людей Адриана, когда они внимательно слушают его слова, даже если они переданы через кого-то. Ощущение провала в груди и четкая ассоциация с тем моментом, когда я впервые увидела стаю, в своем доме, в день убийства Артема. Ощущения сейчас были те же. Есть я, а есть они, и у меня нет шансов, если будет дана команда.
Я посмотрела на Гену, глядящего в пол, стоящего все так же у окна и он негромко произнес:
— Адриан приказал забрать твой телефон и привезти тебя в офис страховой. Немедленно.
Мороз по коже, дыхание сбилось. Он смотрел на меня и видел, что мне страшно. Что мне очень страшно.
— Почему? — дрогнувшим голосом спросила я.
— Это все, что он сказал. — Гена направился ко мне, взглядом поднимая Диму и, остановившись у моего кресла, глядя в сторону, тихо сказал, — дай телефон.
Приказал.
Ледяными пальцами протянула ему мобильный. Гена стоял и сжимал его. Велев Олегу расплатиться, пошел на выход. Я на деревянных ногах за ним.
Атмосфера в салоне автомобиля давила. Мертвая тишина. Хищники. И я снова на заднем сидении, только на это раз ни Гена, ни Дима не разговаривали. И они уже не были моими людьми.
Пустой и темный офис. Полоска света из приоткрытой двери моего кабинета, к нему мы и шли.
Я шагала твердо. Так, как идут люди, с убитой надеждой. Как идут люди, которых стая провожает до плахи. Внутри теплится протест, попытка удержать надежду, закрыть на ней кровоточащие раны и вдохнуть в нее жизнь. Но она только сильнее душится, потому что я знала, что я не потяну. Я знала, что нельзя, и все равно на это подписалась. Пришел счет. Приказ через его человека — счет неподъемный и время платить. Надежда в преагонии.
Сердце отбивало в ушах набатом, страх клубился внутри, набирал силу. Гена толкнул дверь, как только я протянула руку к ней — мне подана рука, чтобы взойти на плаху. Шаг в мой кабинет, обшитый деревянными панелями, от которых отталкивается веяние необратимости грядущего. Шаг в приглушенное освещение, которое уже пожирает тьма. Шаг в вязкую тишину. Кладбищенскую тишь. В удушение.
Здесь были люди. Его камрады и не только его.
У окна, за моим столом рядом с ним Давид, который смотрел в профиль Адриана, сидящего в моем кресле. Давид смотрел на него с напряжением, потом перевел на меня взгляд и его глаза потемнели. Но мне было на него срать.
Я смотрела на Адриана.
Лицо ровное, он разглядывал бумаги перед собой на столе. На подлокотнике его кресла бокал наполовину с виски. Мое дыхание душится холодом, взявшим в тиски сердце.
Почувствовала, как начинает внутри все сыпаться и прикрывать осколками надежду, хрипло застонавшую уже в агонии, когда он закрыл глаза и махом опрокинул в себя бокал не поморщившись и почти сразу же глубоко затянулся. Чтобы убило.
