Смерти нет - Купцова Елена (полные книги .TXT) 📗
— Ну, мне-то ты можешь не рассказывать. — Татьяна торжествующе сверкнула глазами. — Роскошь! Роскошь! Подарок?
— Подарок, — признала Марго.
А что ей еще оставалось? Глупо опровергать очевидность.
— Ты только придумай заранее, что скажешь Володе, когда он придет.
— Если он придет.
— Уже так плохо? Он что, совсем ушел к своей сирене?
— Скажи, сколько еще народу знает об этом? Пол-Москвы или уже вся?
— Ты зря кипятишься. Надо же людям о чем-то говорить. А о ком еще говорить, как не о вас? Вы — люди заметные.
— Спасибо. Извини, мне хотелось бы переодеться.
— Ты заходи по-свойски. Посудачим.
— Обязательно.
«Она, в сущности, неплохая баба, — думала Марго, стягивая через голову платье. — Незлая и стервозна в меру. Просто попала в неподходящие условия. Нечем заполнить свою жизнь, муж слишком избаловал, не с чем и не за что бороться, вот она и расплылась, как тесто».
В ванной комнате царила прохлада. Некто веселый и задиристый выложил ее когда-то изразцовой плиткой с чертополохом и петухами, поэтому Марго приходила сюда не только помыться, но и подзарядиться бодростью.
Холодные струи стекали по телу, будоража и покалывая кожу. Марго что было силы терла себя жесткой губкой, будто сдирая что-то налипшее, и поливалась, поливалась из ковшика холодной, почти ледяной водой. Хотелось чего-то сурового, взбадривающего, отрезвляющего. Наказать себя, что ли, умертвить плоть, как черные монахи.
Жизнь постепенно возвращалась к ней, кровь бурно пульсировала в жилах, знакомый бодрящий ток понесся по всем клеточкам, по всем закоулочкам ее существа. Она растерлась пушистым полотенцем и, наспех закутавшись в халатик, вышла в коридор, где тут же столкнулась со своей соседкой-«испанкой».
Евгения Дмитриевна, как всегда ярко накрашенная и благоухающая ореховым маслом, поджидала ее у двери ванной. Сверкая белками расширенных глаз на загорелом лице, она схватила Марго за руку и зашептала возбужденно:
— Зайдите ко мне, Маргарита Георгиевна. Скорее, а то эти подслушают. Я видела про вас сон.
Под «этими» она разумела Суржанских, с которыми Павловы глухо враждовали. «Только этого мне не хватало, — подумала в унынии Марго, — слушать эту полоумную экзальтированную дамочку». Она недолюбливала Евгению Дмитриевну за скупость и колючий завистливый характер и старалась держаться от нее подальше.
Но Евгения Дмитриевна была настойчива и буквально тащила ее за собой.
В комнате Павловых было душно и пахло сухими цветами, красками и едой. Непередаваемое сочетание. Трудно было представить, как они вообще здесь живут. Принюхались, наверное, не замечают. «Баклажанной ноздри», ее мужа, дома не было. Его присутствие безошибочно замечалось по беспрерывному сопению и чавканью. Он все время что-то ел, словно внутри у него сидел ненасытный гигантский червь и требовал еще и еще. Он ел так, будто вся его жизнь зависела от этого, будто это было в последний раз. Он совершенно завораживал Марго этой своей особенностью, как диковинное инопланетное существо, которое живет по совсем иным, неземным законам.
— Я видела про вас сон, — свистящим шепотом повторила Евгения Дмитриевна. — Вам кто-то ворожит.
— Не понимаю.
— Ох! Колдует, порчу насылает. Что-то такое.
— Но это же абсурд!
— Не такой уж и абсурд, если разобраться. Вы что же, не верите в колдовство?
— Не верю.
— Какая дикость! Ана вид умница. Вы огорчаете меня.Конечно, можете не слушать, но вас ждет большая беда.
— Спасибо за добрую весть.
— Все дело в жемчужинах, — прошептала Евгения Дмитриевна. — Вам нужно избавиться от них как можно скорее.
Ах, вот оно в чем дело. Как быстро расходится информация. Татьяна вышла от нее всего минут двадцать — двадцать пять назад.
— И что же мне с ними следует сделать? — спросила Марго, внимательно изучая свою собеседницу.
— Что хотите. — «Испанка» мелко-мелко перебирала пальцами бахрому своей шали, наброшенной на костлявые плечи. — Только избавьтесь от них. Выбросьте, продайте, подарите кому-нибудь —, это самое лучшее.
Например, вам, подумала Марго, но вслух ничего не сказала.
— Спасибо, Евгения Дмитриевна. Я подумаю. Тем более что этот жемчуг все равно подделка.
— Значит, он существует. Я не ошиблась. Поразительно!
— А разве вам не Татьяна сказала?
— При чем здесь Татьяна? — Сказала, как, сплюнула. — Я и не говорю с ней никогда, разве вам не известно? Я видела про вас сон.
Значит, подслушивала под дверью. Хороша квартирка, нечего сказать.
Басаргин окончательно вымотался и воспарил душой. И этот контраст между тяжелым, налитым усталостью и недосыпом телом и невесомой, прозрачной душой был внове и даже нравился ему. Все же, согласитесь, гораздо лучше, чем наоборот.
Распахнутые гостеприимно двери Елисеевского магазина, гордо именовавшегося ныне кооператив «Коммунар», поманили запахами свежей сдобы, ванили и кофе. Басаргин почувствовал, что зверски проголодался. Запахи еды будили какие-то совсем первобытные, примитивные чувства. Он напоминал себе бродягу с набережной, который с таким знанием дела говорил о женщинах.
Простота и нарочитая элементарность его жизни неожиданно приглянулись Басаргину. Сам он никогда не стремился к примитиву, но в его собственной жизни так все было накручено-наверчено в последнее время, что встреча с этим человеком освежила его, заставила по-новому посмотреть на многие вещи.
Он купил свежайший, еще дышащий калач и с упоением впился зубами в хрустящую «ручку». Какое счастье поесть, когда очень хочется, и не важно, что на ходу.
В сырном отделе он прихватил изрядный кус пахучего сыра «Бакштейн», которым они с Марго любили лакомиться в прежние счастливые дни. Сыр нельзя было есть на улице, неудобно, да и запашок тот еще. Любые изыски почему-то всегда находятся на грани возможного. Интересно, почему это? Надо будет подумать на досуге.
Сунув сыр в карман пальто, Басаргин пересек Страстную площадь и очутился перед кинотеатром «Новости дня». Шел германский фильм «Кабинет доктора Калигари» с изумительным Конрадом Фейдтом в роли таинственного Сомнамбулы. Зловещий доктор Калигари погружает его в глубокий гипнотический сон и заставляет совершать чудовищные убийства. Басаргин уже ходил на этот фильм с Ксенией, но тогда они не досидели и до середины. Ксения жутко перепугалась и попросила увести ее. Басаргина же заинтриговала гротескная, вся искривленная панорама города, где отсутствует солнечный свет. Острые углы теней, мрачные изломы улиц, освещенных лишь тусклыми фонарями, создавали идеальный фон для кровавой мистической истории. Но особенно потряс Сомнамбула, его огромные трагические глаза, бледаая неподвижная маска лица с черной прорезью рта и изумительные нервные руки скрипача на черном фоне трико.
Сеанс уже начался. Басаргин пробрался на свое место, как мог, осторожно. Зал быт почти забит, несмотря на ранний час. Впрочем, суббота, святое дело.
На экране как раз возникла черная тень убийцы с занесенным над жертвой кинжалом. Примерно с этого места они и ушли в прошлый раз. Басаргин расстегнул пальто, как мог, вытянул ноги и погрузился в иной, ирреальный мир.
Вскоре его, однако, отвлекли какие-то странные перемещения вокруг его персоны. Сначала поднялась парочка справа и пересела подальше. Потом, недовольно ворча, ушел мужчина слева. Басаргин не придал этому особого внимания и продолжал смотреть. Он забеспокоился только тогда, когда сразу четыре человека, сидевшие впереди, как по команде, обернулись, посмотрели на него и строем вышли.
Басаргин огляделся. По какой-то таинственной причине он вдруг стал центром внимания всех без исключения соседей. Тех, что еще остались. Причем смотрели на него как-то странно.
Тут он с ужасом вспомнил. «Бакштейн». Чертов сыр лежал, забытый, в кармане и вовсю «ароматизировал» воздух. Бедняги! Уж за это они точно не платили.
Он пулей вылетел из зала. Фильм опять остался недосмотренным. По дороге домой Басаргин хохотал во все горло, как последний городской сумасшедший. От него шарахались, но он ничего вокруг не замечал. Надо же, люди в субботу встали пораньше, вымыли уши и как порядочные отправились в кино. И вместо созерцания бесспорного шедевра вынуждены нюхать заскорузлые носки. Они ведь так, наверное, подумали.
