Зоя - Стил Даниэла (библиотека книг .txt) 📗
На следующий день она написала ему, но о квартиранте пока ничего сообщать не стала, решив сначала понять, что это за человек.
Его звали Антуан Валье, и, когда утром они с Зоей встретились, он был так сконфужен, что, пытаясь уступить ей в коридоре дорогу, перевернул лампу, чуть не разбил вазу и сам едва не свалился, споткнувшись.
Зоя заметила, какие у него печальные глаза, и уже готова была пожалеть его, но досада все же оказалась сильней: этот человек вторгся в святая святых — в ее дом, который она не желала ни с кем делить.
— Доброе утро, мадемуазель. Не хотите ли кофе? — робко спросил он.
В кухне витал приятный аромат, но Зоя, покачав головой, сухо ответила:
— Нет, благодарю вас, я пью чай.
— Извините. — Взглянув на нее с испуганным восхищением, он поспешно вышел из кухни, а потом отправился в свой коллеж. Однако когда Зоя вернулась с репетиции, он уже был дома и сидел в гостиной за столом, проверяя тетрадки.
— Ну вот, теперь мне даже письмо негде написать, — сердито сказала она, входя к себе.
— Но это же не на весь вечер, — примирительным тоном отозвалась бабушка, но видно было, что и ей неуютно в этом добровольном заточении.
А Зое теперь некуда было спрятаться, чтобы побыть одной, чтобы собраться с мыслями или, напротив, отогнать тяжкие думы. Все это было невыносимо, и она уже раскаивалась, что не уехала с труппой на гастроли. Но в эту минуту, обернувшись, она увидела в глазах Евгении Петровны слезы и, охваченная острым чувством вины, разрывавшим ей сердце, опустилась перед бабушкой на колени.
— Извините меня . Сама не знаю, что со мной такое… Нервы разгулялись. Наверно, очень устала…
Но Евгения Петровна отлично понимала, что все дело в Клейтоне. Как она предполагала, так все и вышло: он уехал на фронт, а внучке придется привыкать жить без него. Хорошо еще, что он оказался порядочным человеком и не натворил бед… Она не спрашивала Зою, дает ли он о себе знать, ибо надеялась, что их пути никогда больше не пересекутся.
Зоя ушла на кухню и стала готовить обед. Антуан время от времени поднимал голову, явно привлеченный вкусными запахами. Было бы очень неучтиво не предложить ему присоединиться к их скромной трапезе.
— Что вы преподаете? — с вежливым безразличием спросила она за столом.
Руки у жильца сильно дрожали, и сам он казался каким-то запуганным, нервным: видно было, что ущерб, нанесенный войной, не ограничивается только покалеченной ногой.
— Историю, мадемуазель. А вы балерина, как я понял?
— Да, — сухо ответила Зоя, не собираясь распространяться о театре, в котором теперь служила: не в пример дягилевской труппе им гордиться не приходилось.
— Я очень люблю балет. Может быть, мне как-нибудь удастся увидеть вас на сцене?..
Зоя знала, что должна ответить какой-нибудь любезностью, но не нашла в себе силы сказать: «Да, мне будет очень приятно» или что-нибудь в том же духе.
Вовсе ей не будет приятно!
— Комната очень славная, — сказал жилец как бы в пространство, но графиня благосклонно улыбнулась:
— Мы рады, что вы у нас поселились.
— И все очень вкусно…
— Спасибо, — не поднимая глаз, отозвалась Зоя.
Эти ни к чему не обязывающие комплименты раздражали ее и еще сильнее настраивали против Антуана.
Он, хромая, сновал по кухне, пытаясь помочь ей убрать со стола, а потом прошел в гостиную и развел огонь в камине, что вызвало у Зои новый всплеск досады. Дров было мало; она подошла и стала греть руки над пламенем — в квартире было холодно.
— А я однажды был в Санкт-Петербурге, — робко, не отрываясь от своих тетрадок, сообщил жилец, боясь взглянуть на эту очаровательную, но такую неприветливую девушку. — Очень красивый город.
Зоя в ответ только кивнула и повернулась к нему спиной, глядя на языки пламени и едва сдерживая слезы. Антуан смотрел на нее: он был женат когда-то, но жена от него ушла к его же другу, а ребенок их умер от воспаления легких. Зоя не собиралась выслушивать его исповеди — для нее он был человеком, чудом избегшим мясорубки войны, страшных опасностей.
Но даром ему это не прошло: вместо того чтобы закалить его дух, испытания сломили его. Она обернулась и взглянула на него, в который уж раз недоумевая, почему бабушка оказала предпочтение этому человеку.
Должно быть, и в самом деле положение у них отчаянное, иначе Евгения Петровна не пошла бы на такую меру.
— Холодно… — сказала она просто так, но Антуан, сорвавшись с места, подбросил в огонь толстое полено.
— Завтра я принесу дров, — сказал он. — Будет теплее. А пока, если хотите, я вскипячу чаю? Согреетесь.
— Нет, не стоит, спасибо, — ответила Зоя, пытаясь угадать, сколько же ему лет: должно быть, сильно за тридцать. На самом же деле Антуану недавно исполнился тридцать один год — просто жизнь его не баловала, и выглядел он старше.
— Это вашу комнату я занял? — застенчиво осведомился он, стараясь понять, почему хозяйка так-с ним сурова.
Но Зоя со вздохом покачала головой.
— Вместе с нами из России бежал один из наших старых слуг. Он умер в октябре.
— Как все это печально… Какие тяжкие времена…
А вы давно в Париже?
— С апреля. Мы уехали сразу же после революции.
Он снова кивнул.
— Мне случалось встречаться тут с русскими — славные, отважные люди. — Ему хотелось добавить: «Такие же, как вы», но он не решился.
У молодой хозяйки были такие большие, яркие и такие суровые глаза; когда же она встряхивала головой, казалось, лоб ее объят рыжим пламенем.
— Если я могу быть вам чем-то полезным, пожалуйста, скажите. Я с радостью помогу вам: умею готовить, сбегаю куда угодно по поручению вашей бабушки. Стряпать мы с вами можем по очереди. Прошу вас, располагайте мной.
Зоя молча кивнула, безропотно решив принимать все, что выпадет на ее долю. Может быть, он и не так уж плох, этот Антуан Валье, но он — здесь, а ей это совершенно не нужно.
Жилец собрал свои тетрадки и ушел к себе в комнату, прикрыв дверь поплотнее. Зоя осталась одна. Она смотрела на огонь и думала о капитане Эндрюсе Клейтоне.
