Зоя - Стил Даниэла (библиотека книг .txt) 📗

Продолжалась зима, все хуже становилась погода, и люди на улицах казались голодными и оборванными, и все больше русских эмигрантов стекалось в Париж. Ювелиры давали теперь за предлагаемые ими драгоценности сущие гроши. В декабре Евгения Петровна продала свои серьги и была поражена мизерностью вырученной суммы. Теперь они жили целиком на Зоино жалованье, а его едва хватало на еду и оплату квартиры. От князя Марковского помощи ждать не приходилось: у него было множество собственных бед — сломался автомобиль, и князь совсем истаял, экономя на чем только можно. Тем не менее он по-прежнему любил порассуждать о добром старом времени и знал наперечет всех, кто появился в Париже за последнее время.

Оказавшись в столь стесненных обстоятельствах, перед лицом голода и холода, Евгения Петровна благодарила судьбу за то, что та послала ей жильца: он и сам получал нищенское жалованье, из которого платил графине за комнату, но при этом еще ухитрялся приносить то хлеба, то дров, то книг — причем русских, купленных, очевидно, у совсем разорившихся эмигрантов, готовых за полкраюхи расстаться с чем угодно. Антуан всячески старался порадовать обеих женщин: услышав однажды, как Зоя мимоходом обмолвилась, что очень любит шоколад, он время от времени дарил ей маленькие плитки.

Время шло, Зоя, благодарная ему за эти заботы, уже не была с ним так неприязненно-строга. Особенно трогало ее то, как относился жилец к Евгении Петровне. Ее стал мучить ревматизм: колени болели так, что подняться или спуститься по лестнице было для нее настоящей мукой. Зоя, вернувшись однажды с репетиции, увидела, как Антуан, сам волоча больную ногу, помогает бабушке взойти по ступенькам, почти таща ее на себе. Он никогда ни на что не жаловался и только думал: чем бы помочь своим хозяйкам, что бы еще для них сделать?

Евгения Петровна по-настоящему привязалась к нему и отлично знала, как он относится к ее внучке, не раз в беседах с нею затрагивая эту тему. Однако Зоя уверяла, что ничего не замечает.

— Надо очень сильно постараться, дитя мое, чтобы не заметить, как он влюблен в тебя, — сказала бабушка однажды.

Но Зою гораздо больше беспокоили не сами эти слова, а сухой, мучительный кашель, который сопровождал их: Евгения Петровна уже несколько недель была простужена, и Зоя очень боялась, как бы и у нее не началась испанка, сведшая в могилу Федора, или не развилась чахотка, свирепствовавшая в ту зиму в Париже. Ее собственное здоровье тоже оставляло желать лучшего: она слишком много и тяжело работала, слишком плохо питалась, а потому сильно похудела и выглядела старше своих лет.

— Как себя чувствует сегодня ваша бабушка? — осторожно осведомился Антуан, когда они были на кухне одни. Это ежевечернее приготовление ужина стало для них своеобразным ритуалом: теперь они стряпали не по очереди, а вместе; а если Зоя была занята в театре, жилец готовил еду сам и сам кормил Евгению Петровну. Скорее всего и продукты тоже были куплены на его жалкие учительские гроши. Как и очень многие в Париже, Антуан еле-еле сводил концы с концами. — Она была утром очень бледна.

Зоя пыталась из двух вялых морковок приготовить ужин на троих, а жилец глядел на нее с беспокойством. Ей до смерти надоела тушеная морковь, которую они ели чуть ли не каждый день, но делать было нечего: какие-никакие, а витамины, и потом гарнир этот делал сомнительной свежести мясо более съедобным.

— Меня очень тревожит ее кашель, Антуан, — ответила Зоя. — Мне кажется, он усилился. Как по-вашему?

Печально кивнув, он положил в кастрюльку, где варилась морковь, еще два ломтика мяса. Сегодня не было даже хлеба, и счастье еще, что никто особенно не хотел есть.

— Завтра же отведу ее к доктору.

Однако за визит надо будет платить, а у них не оставалось уже ничего, кроме отцовского портсигара и трех серебряных коробочек, но Зоя взяла с бабушки слово, что они не будут продавать последнюю память о близких.

— Я знаю одного доктора: он недорого берет. Живет неподалеку, на рю Годо-де-Моруа… — сказал Антуан.

Этот врач, делавший аборты всем окрестным проституткам, несколько раз консультировал Антуана по поводу его покалеченной ноги, и тот мог убедиться, что человек он и отзывчивый, и знающий… С наступлением холодов нога болела нестерпимо, и Зоя замечала, что Антуан хромает сильнее, чем прежде. Однако, несмотря на это, он выглядел счастливей, нежели в тот день, когда она увидела его впервые: он радовался, что обрел подобие домашнего очага, что ему есть куда прийти из своего коллежа, есть о ком заботиться.

Зое и в голову не могло прийти, что она придает смысл его существованию, а по ночам он, чутко прислушиваясь к ровному дыханию, доносящемуся из соседней комнаты, думает о ней.

— Ну как ваши уроки? — спросила Зоя, снимая кастрюльку с плиты.

Она мало-помалу привыкла к жильцу, глядела на него без прежней суровости и даже иногда обменивалась с ним безобидными шутками, живо напоминавшими ей пикировку с Николаем. Да, Антуан был некрасив, но очень умен и начитан и обладал отличным чувством юмора, которое было особенно кстати во время бомбежек и в такие унылые, холодные вечера, как сегодня. Умение относиться к житейским трудностям легко и весело заменяло им и вкусную еду, и тепло, и прочие маленькие радости.

— Все хорошо, но я уже с нетерпением жду каникул: хоть смогу почитать в свое удовольствие. Кстати, не хотите ли как-нибудь сходить в театр? Будет желание — скажите: у меня есть знакомые в «Опера комик», нас пропустят бесплатно.

Его слова неизвестно почему напомнили Зое о Клейтоне и о безмятежных летних днях. Он давно не писал ей — наверно, генерал Першинг, готовивший генеральное наступление, не давал своим штабным ни минутки роздыха. Кампания готовилась в обстановке секретности, но Зоя знала о ней. Бог знает, когда они теперь увидятся… Да и увидятся ли вообще?

Что ж, ей не привыкать к утратам: она уже потеряла всех, кого любила… Трудно даже представить, что можно любить — и не потерять… Усилием воли она отвлеклась от этих печальных дум — Антуан ждал ответа.

— Я бы лучше сходила в какой-нибудь музей. — Антуан, хоть и не обладал тем блеском, что ее русские друзья, был образован, и с ним было очень интересно и приятно проводить время.