Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир (первая книга TXT) 📗
— Я ненавижу себя.
— Не надо, дорогой. Не надо. Я уже потерял одного сына. И я не собираюсь терять второго. Ты не одинок, Ари. Я знаю, что тебе так кажется. Но ты не прав.
— Как ты можешь любить меня так сильно?
— Как я могу не любить тебя? Ты самый красивый мальчик в мире.
— Это не так.
— Так. Так.
— Что мне делать?
Голос отца был мягким.
— Данте не убежал. Я продолжаю представлять, как он принимаете все эти удары. Но он не убежал.
— Ладно, — сказал я. Единственный раз в моей жизни, я прекрасно понимал моего отца.
И он понимал меня.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
— Данте?
— Я звонил тебе каждый день в течение последних пяти дней.
— У меня грипп.
— Плохая шутка. Пошел ты, Ари.
— Почему ты так злишься?
— Почему ты так злишься?
— Я больше не злюсь.
— Значит, теперь моя очередь злится.
— Хорошо, это справедливо. Как Даниэль?
— Ты кусок дерьма, Ари.
— Нет Даниэль — это кусок дерьма.
— Ты ему не нравишься.
— Мне он тоже не нравится. Так теперь он твой новый лучший друг? "
— Даже не близко.
— Вы, ребята, целовались?
— А тебе то что?
— Просто спрашиваю.
— Я не хочу целовать его. Он для меня ничего не значит.
— Итак, что случилось?
— Он самовлюбленный, тщеславный, кусок дерьма. И он даже не умный. И он не нравится моей маме.
— А что о нем думает Сэм?
— Папа не считается. Ему нравятся все.
Это действительно заставило меня смеяться.
— Не смейся. Почему ты злился?
— Мы можем говорить об этом, — сказал я.
— Да, ты же так хорош в этом.
— Дай мне перерыв, Данте.
— Хорошо.
— Хорошо. Так что ты делаешь сегодня вечером?
— Наши родители собираются в боулинг.
— Да?
— Они много разговаривают.
— Действительно?
— Разве ты ничего не знаешь?
— Думаю, что иногда я нахожусь немного в стороне от всего этого.
— Немного?
— Я стараюсь, Данте.
— Скажи, что тебе жаль. Я не люблю людей, которые не знают, как сказать, что им жаль.
— Хорошо. Мне жаль.
— Хорошо. — Я был уверен, что он улыбается. — Они хотят, чтобы мы пошли с ними.
— В боулинг?
ДВАДЦАТЬ
Данте в ожидании сидел на ступеньках. Как только я подъехал, он соскочил с крыльца, и залез в грузовик.
— Боулинг звучит очень скучно.
— Ты когда-нибудь ходил?
— Конечно. Но я в это очень плох.
— А ты должен быть хорош во всем?
— Да.
— Да ладно. Может, будет весело.
— С каких пор ты хочешь проводить время с нашими родителями?
— Это не так уж и плохо, — сказал он. — Они хорошие. И кстати, это ты так сказал.
— Что?
— Ты сказал, что никогда не убегал из дома, потому что обожаешь своих родителей. И я думал, что это очень странно. Я имею в виду, не нормальная. Я имею в виду, полагаю, я думал, что родители — это инопланетяне.
— Это не так. Они просто люди.
— Да. Я знаю. Думаю, я изменил свое мнению по поводу мамы с папой.
— Значит, теперь ты их обожаешь?
— Ага. Думаю, да. — Я завел грузовик. — Если честно, я тоже ужасно играю в боулинг. Просто, чтобы ты знал.
— Ну, ставлю на то, что мы все равно лучше наших мам.
— Уверен, что мы в сто раз лучше.
Мы смеялись. И смеялись. И смеялись.
Когда мы добрались до боулинг-клуба, Данте посмотрел на меня и сказал:
— Я сказал моим родителям, что я никогда, никогда не захочу поцеловать другого парня до конца моей жизни.
— Ты им так и сказал?
— Да.
— Что они ответили?
— Мой папа закатил глаза.
— А что сказала твоя мама?
— Не много. Она сказала, что она знает хорошего терапевта. «Он поможет тебе прийти к соглашению», — сказала она. А потом она добавила: «Если ты не хочешь, можешь поговорить со мной вместо этого». — Он посмотрел на меня. И мы оба рассмеялись.
— Твоя мама, — сказал я. — Она мне нравится.
— Она жесткая, как железо, — сказал он. — Но в тоже время нежная.
— Да, — сказал я. — Заметил.
— Наши родители очень странные, — сказал он.
— Потому что они любят нас? Это не так уж странно.
— То, как они любят нас, это странно.
— Красиво, — сказал я.
Данте посмотрел на меня.
— Ты изменился.
— Как?
— Я не знаю. Ты ведешь себя иначе.
— Странно?
— Да, странно. Но в хорошем смысле.
— Хорошо, — сказал я. — Я всегда хотел быть странным в хорошем смысле.
Я думаю, наши родители были очень удивлены, увидев, что мы действительно пришли. Наши отцы пили пиво. А матери газировку. У них были ужасные баллы. Сэм улыбнулся нам.
— Я не ожидал, что вы ребята, на самом деле придете.
— Нам было скучно, — сказал я.
— Ты нравился мне больше, когда не был таким нахалом.
— Простите, — сказал я.
Было весело. Нам было весело. Оказалось, что я был лучшим игроком. У меня было больше 120-и балов. И во время третей игры я получил еще 135 баллов. Если подумать, то это ужасно. Но остальная часть команды действительно отстой. Особенно моя мама и миссис Кинтана. Они много говорили. И много смеялись. Данте, и я постоянно смотрели друг на друга и смеялись.
ДВАДЦАТЬ ОДИН
Когда мы с Данте вышли из боулинг-клуба, я поехал в пустыню.
— Куда мы идем?
— В мое любимое место.
Данте был тих.
— Уже поздно.
— Ты устал?
— Вроде.
— Сейчас всего лишь десять. Рано встал, не так ли?
— Ты меня знаешь.
— Если ты не хочешь, мы можем просто поехать домой.
— Нет.
— Хорошо.
Данте не захотел включать музыку. Он просмотрел мою коробку с кассетами, но не мог остановиться на чем-нибудь конкретном. Я не был против тишины.
Мы просто ехали в пустыню. Я и Данте. Не говоря ни слова.
Я припарковал на моем обычном месте.
— Я люблю это место, — сказал я. Я мог слышать биение собственного сердца.
Данте ничего не сказал.
Я прикоснулся к теннисной обуви, которую он прислал мне, что свисала с моего зеркала заднего обзора.
— Я люблю эту вещь, — сказал я.
— Ты любишь много вещей, не так ли?
— Твой голос звучит раздраженно. Я думал, ты больше не злишься.
— Думаю, я злюсь.
— Мне жаль. Я сказал, что мне жаль.
— Я не могу так, Ари, — сказал он.
— Не можешь как?
— Вся эта штука с дружбой. Я не могу.
— Почему нет?
— Я должен объяснять это тебе?
Я ничего не ответил.
Он вышел из машины и захлопнул дверь. Я последовал за ним.
— Эй, я коснулась его плеча.
Он оттолкнул меня.
— Мне не нравится, когда ты прикасаешься ко мне.
Мы стояли там в течение долгого времени. Ни один из нас ничего не говорил. Я чувствовал себя маленьким, незначительным и недостаточным. Я ненавидел это ощущение. И я собирался перестать чувствовать себя таким образом. Я собирался остановить это.
— Данте?
— Что? — в его голосе отчетливо слышался гнев.
— Не злись.
— Я не знаю, что делать, Ари.
— Помните, тот раз, когда ты меня поцеловал
— Да.
— Помнишь, я сказал, что это не действует на меня?
— Почему ты об этом говоришь? Я помню. Я помню. Черт, Ари, ты думаешь, я забыл? "
— Я никогда не видел тебя таким раздраженным.
— Я не хочу об этом говорить, Ари. Это просто заставляет меня чувствовать себя плохо.
— Что я сказал, когда ты поцеловал меня?
— Ты сказал, что это не действует на тебя.
— Я соврал.
Он посмотрел на меня.
— Не играй со мной, Ари.
— Я не играю.
Я взял его за плечи, и посмотрел на него. Он посмотрел на меня в ответ.