Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира (книги онлайн полные txt) 📗
— Я не считаю вас потаскухой.
И в исполнении тонкого, мелодичного голоса хрупкой и нежной Вари это фраза звучит так абсурдно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не начать нервно смеяться.
— Но я пыталась вас… — Она снова запинается, опускает взгляд и принимается скоблить ногтем пятнышко крема на ободке контейнера. — Я пыталась вас ненавидеть.
Мне резко становится жарко. Не поднимаясь с дивана, одним движением расстегиваю молнию пуховика и высвобождаю руки из рукавов. Кажется, Варя воспринимает это как попытку сбросить броню, открыться её признаниям, поэтому едва заметно кивает и продолжает:
— Тогда, в январе. Изо всех сил пыталась. Но не смогла. Не нашла за что. Потому что если Петя впустил вас в свою жизнь, вы… У нас с вами больше общего, чем могло бы показаться на первый взгляд.
Какая-то совершенно простая маленькая философия, но она внезапно отзывается во мне. Ведь я тоже пыталась ненавидеть Варю и тоже не смогла. Не нашла веских причин, кроме той, что она просто существует. И сейчас она права: если Пётр когда-то выбрал её — до меня, после меня, вместо меня, — у нас с ней действительно должно быть много общего.
— Не знаю, как отблагодарить вас за желание помочь, — почти шепчет Варя.
— Перестать обращаться ко мне на вы? — предлагаю я. — Всё и так слишком… необычно, а станет ещё хуже, если мы вдобавок будем пить чай, оттопырив мизинчики, и обмениваться репликами вроде «Да вы не потаскуха, сударыня».
Варя согласно кивает, но тут же вновь становится серьёзной, хмурой и задумчивой, показывая, что она по-прежнему не уверена насчёт совместного проживания. Будто бы я уверена! Но отступать сейчас как-то совсем неудобно и откровенно поздно. Поэтому я встаю, нахожу на Надином столе липкий розовый стикер, пишу на нём свой адрес и телефон и протягиваю Варе.
— Вот. На всякий случай. Если надумаете… надумаешь.
Варя мнётся, но всё же берёт стикер, рассматривает его и снова кивает.
— Спасибо.
Темы для разговора как-то иссякают. Признаться, мне бы хотелось задать ей ещё миллион вопросов, но сейчас все они кажутся жутко неуместными. Поэтому я какое-то время молча смотрю на Варины опущенные плечи и поникший взгляд, а потом спрашиваю:
— С чем капкейки?
— С творожным кремом и ванилью, — торопливо сообщает она, подхватывает контейнер с колен и протягивает его мне.
Беру одно пирожное, и Варя улыбается. Светло, искренне, глазами.
— Пойду узнаю, что там с чаем.
— Ась, ты ебанутая, — говорит мне Сонька в телефонную трубку.
А, вот оно, то самое слово пожёстче. И ведь даже не поспоришь.
Обычно мы с Сонькой ограничиваемся перепиской в режиме нон-стоп, но тут она мне даже звонит. Потому что есть повод: сегодня, спустя сутки после встречи с Варей в кофейне, когда я уже внушила себе, что всё это было неудачной сценой из какого-нибудь артхауса, она прислала мне сообщение с робким вопросом, не передумала ли я и не буду ли я против, если она всё-таки поживёт у меня две недели. И я ответила: «Приезжай». И теперь ношусь по дому, сгребая в кучу разбросанную в прихожей обувь, трамбуя одежду в корзину для грязного белья, подгоняя неторопливо прогуливающегося по кухне Валли и вообще стараясь сделать так, чтобы квартира перестала кричать, что принадлежит холостячке-трудоголичке с не самыми лучшими навыками ведения домашнего хозяйства.
— Вообще-то, Сонь, ты моя подруга, и ты должна меня поддерживать.
— Обязательно поддержу, когда вы с этой твоей Варварой Батьковной вцепитесь друг другу в волосы и ты полетишь с лестницы, — язвит та.
— Не полечу, лестницы мы как бы уже обсудили.
— Да неужели? Теперь об этом принято договариваться на берегу? Сюр какой-то.
— И не говори, — вздыхаю я, поправляя шторы.
— Что ещё обсудили? — не сдаётся Сонька.
Провожу пальцем по полке с цветами и с тоской смотрю на собравшийся на подушечке комочек пыли. Больше ничего мы с Варей толком и не обсудили, и я искренне переживаю, что мы не сможем найти безопасных тем для бесед.
Вчера вышло удачно: Надя умаслила недовольную даму в шапочке с вуалью и приняла груз у курьера как раз к тому моменту, как я выскочила из подсобки, поэтому мне удалось избежать совместного чаепития. Хотела было рвануть к Соньке по привычному маршруту — обогнуть «Пенку» с правой стороны, дворик, ступеньки, бульвар, — но её последнее сообщение гласило, что она уехала на деловую встречу в Коломну, привезёт пастилы. Поэтому я решила попросту спастись бегством и поехала домой, умяв Варин капкейк прямо по пути на остановку. Очень вкусный был капкейк, надо признаться.
— Она сказала, — я замираю посреди гостиной, воспроизводя в памяти фразу, которая всё никак не идёт из головы, — что мужчине тяжело скрыть от женщины свою любовь, особенно, если он влюблён в другую.
— И ты, конечно, решила, что Пётр в тебя влюблён?
— Ничего я не решила.
— Ну, я бы тоже так решила, — будто не слышит меня Сонька, — если бы не знала, что всё то время, пока вы высекали искры, он жил с этой Варей.
Вздыхаю. Я как-то бросила анализировать поведение Петра почти сразу же после встречи в «Пенке». Слишком тяжело мне это давалось, слишком много вопросов возникало, и слишком нерадостные ответы на них находились. Я недостаточно хороша для него, поэтому он и… В общем, я просто привыкла, что Петька — это что-то прекрасное и недоступное. То, что можно иногда брать напрокат, чтобы немножко поиграть, наслаждаясь процессом, но обязательно потом вернуть на место. К варианту, что он влюблён, я не была готова, абсолютно не была.
— Чего сиськи мял — не понимаю, — продолжает Сонька. — Ты уже спросила у него?
— Он в Питере. Мы не разговаривали.
— Он хотя бы в курсе, что ты решила приютить его подружку?
— Понятия не имею. Как ты это себе представляешь? Я звоню ему и говорю: «Привет, послушай, ты тут бабу потерял, но не переживай, я забрала её себе»?
Сонька заливисто хрюкает в трубку, у меня же получается только снова печально вздохнуть.
— Но держи в курсе, окей? — просит она. — Это прям покруче любой «Санта-Барбары»!
Тут мне хочется оскорбиться и воззвать к её совести, это же всё-таки моя жизнь, пусть в данный момент особенно нелепая и напоминающая вульгарный любовный треугольник, но Сонька спешит с новой идеей:
— А давай я сейчас приеду?
— Не надо приезжать. Ты начнёшь задавать свои дурацкие вопросы и напугаешь её.
— Напугаю?! — возмущается Сонька. — То есть ты сейчас переживаешь, что этой девице будет некомфортно? И что значит «дурацкие вопросы»? Это те, которые ты никак не можешь задать?
— Сонь… Мне она кажется хорошей. Такая вся воздушная и правильная, выпускница института благородных девиц. И ей некуда пойти. Вспомни, когда мне было некуда пойти, ты сама же мне и помогла.
— Ты к тому времени была моей лучшей подругой, практически сестрой.
— Ну, вдруг у нас с Варей тоже получится подружиться, — неуверенно бормочу я.
— Это уже не сюр даже, а абсурд! — протестует Сонька. — И я ей не верю! Потому что это…
От теорий заговора и новых ярлыков мою жизнь спасает звонок домофона, поэтому я быстренько прощаюсь, успевая уловить Сонькино «Пиши мне все подробности!», и тороплюсь открыть дверь.
Варя появляется на пороге с чемоданом и на мгновение застывает, не решаясь зайти и пристально вглядываясь в моё лицо, словно в поисках признаков того, что я всё-таки передумала или что это какая-то ловушка или и впрямь неудачный дубль сцены из артхауса. Чтобы доказать всю серьёзность своих намерений, я протягиваю ей связку ключей с пластиковым кактусом на брелоке, и она расценивает этот довод достаточным, чтобы наконец зайти в квартиру.
— Петя приедет только завтра, и я не хотела уезжать раньше, чтобы не оставлять Платона голодным, — говорит она, расстёгивая пальто.
— Ясно. Как у него дела?
— У Пети? — Варины пальцы замирают на пуговице.
— У Платона, — поясняю я и добавляю: — Варь, нам необязательно разговаривать о Пете. Вообще. Много чести.
