Живой (ЛП) - Уайлд Джессика (лучшие бесплатные книги .txt) 📗

— Я был там ради братьев. И только поэтому. Не из-за денег, не из гордости, — я покачал головой и сказал правду. — Я был там ради человека рядом со мной. Ради того, чей заряженный пистолет был готов стрелять, чтобы защитить меня. Я был там, чтобы защитить его.

Я так ясно помнил тот день. День, когда я знал, что, наконец-то, я нашел веские причины, чтобы быть там.

Грейс ждала. Я не знал, что она делала со своими руками, не мог видеть ее лица, но она слушала каждое произнесенное мной слово, как и всегда. Вот что заставляло меня продолжать.

— Таким образом, я открыл дверь в мой фургончик — коробку, которую я называл домом, — и приготовился ненавидеть еще один день, но прожить его, потому что проживет его Райан или нет, зависело от меня. Все зависели от них так же, как и от меня, пройдет день впустую или нет, — глубокий вдох и выдох. — Затем я опустил взгляд и увидел эти цветы.

Я сделал паузу, подыскивая правильные слова и представляя это чудо у себя в голове. Как только я это увидел, мне стало жарко. От солнца в сухой пустыне и ветра было только хуже. Я чувствовал, как песок забивался между пальцами рук и ног. Это был не гладкий, прохладный песок с пляжа. Совсем нет. Он скорее напоминал меловую пыль. Безжизненную. Он прилипал ко всему, пока цвет под ним не терялся.

— Это был просто сорняк. Что-то, что просто растет в сухой и раскаленной жаре пустыни, в пыли и песке. И эти цветы... это был первый цвет, кроме коричневого, который я видел за последние месяцы. Я до сих пор четко могу видеть его в голове. Белый цвет. Такой белый, что это было скорее отсутствие цвета, но, по-моему, он был живой.

— Листья были покрыты пылью так, что нельзя было увидеть зеленый цвет, а этот цветок, он просто был там. Окруженный пустотой.

Это было гребаное чудо.

Я улыбнулся.

— И я подумал, вот в чем все дело. Находить прекрасное в некрасивом, хорошее в плохом, светлое в мрачном. Эта одна крошечная вещь, она была для меня. Это было напоминание, что жизнь не обязательно должна быть чистой и совершенной, чтобы быть красивой.

Я закрыл глаза, и изображение осталось в голове. Тот маленький, незначительный цветок держал мой мир на своих лепестках. Хрупкий мир на тонкой поверхности.

— Я уехал с базы в тот день, а когда вернулся, он исчез. Завял и уже погиб. Даже то, что рождено расти в наихудших условиях, не смогло выжить там. Потому что жизнь, которую мы получаем, бесценна. В эту секунду есть, а в следующую — уже нет. Но тот цветок — тот безупречно белый цветок — был единственным, что я видел в пыли, — я сглотнул густой комок, который образовался у меня в горле, и продолжил. — Должно быть, жизнь такая. Каким-то образом я забыл, что это значило для меня.

Грейс и понятия не имела, как близко я подошел к тому, чтобы полностью забыть. Человек может лишь так много взять, прежде чем жизнь возьмет над ним верх. Я не хотел, чтобы меня спасали, но она сделала это, прежде чем я смог моргнуть. Она заботилась обо мне достаточно, чтобы стать светом в моем мрачном, хрупком мирке.

Я откинулся назад на диване и повернул лицо к потолку.

— Я прошел через ад, видел то, что ты могла бы видеть только в кошмарах, и я выступал против людей в три раза больше меня. Ты бы подумала, что я был готов к чему угодно, но я не был готов. Я до сих пор боюсь темноты и монстров, притаившихся там, — я сделал глубокий вдох и заставил себя сказать то, что я по-настоящему чувствовал. — Ты — единственный свет, который я вижу, Грейс, и для человека, который до сих пор чувствует необходимость прятаться ночью под одеялом, ты — офигенное чудо.

Грейс затаила дыхание. Я мог сказать об этом по полной тишине рядом со мной. Я нерешительно протянул руку и снова попытался на ощупь найти ее руку. Когда мои пальцы обвили ее пальцы, я снова поднял их к своим губам, почти отчаянно желая почувствовать ее.

— Ты спросила меня, почему ты, — пробормотал я, почти касаясь ее кожи.

Она напряглась и выдохнула.

— Это ты, потому что, может быть, я и сломлен и разбит, но когда я с тобой, я еще никогда не чувствовал себя более полноценным.

К моему разочарованию, она убрала свою руку, но паника была недолгой. Она взяла в руки мое лицо, повернув его к себе. В миллионный раз мне захотелось, чтобы ее лицо появилось у меня перед глазами. Хотя бы один раз.

— Меррик. Ты не сломан. Может быть, немного поцарапан, — подчеркнула она. — Но иногда царапины делают вещи красивее.

Я схватил ее маленькую руку в свою и повернул голову, чтобы поцеловать ее ладонь. Она всхлипнула, когда я отстранил губы от ладони, ее голос послал по венам разряд.

Слабым движением она потянула мои руки вперед, направляя их ближе к себе, пока я не обнял руками ее лицо.

— Ты все еще хочешь меня видеть?

— Больше, чем когда-либо, — признался я.

Ее кожа была такой нежной, как бархат или шелк. Я боялся, что если я был недостаточно нежным, я мог причинить ей боль. Мои пальцы были не такими шершавыми, как обычно, но они не заслуживали того, чтобы касаться ее прекрасной кожи.

Она меня не остановила.

Я перемещал руки по ее щекам, ее подбородку, чувствуя каждую черточку ее лица и рисуя в своем воображении ту совершенную картинку, которую мои глаза так отчаянно силились увидеть. Мне хотелось коснуться ее губ, но я оставил их на десерт. Они, несомненно, лишили бы меня дыхания.

Придвинувшись вперед, я запустил пальцы в ее волосы и обнаружил, что они длиннее, чем я себе представлял. Пряди скользили между пальцами как шелк; невероятно.

Она судорожно вздохнула.

— Все в порядке? — спросил я хриплым голосом.

— Да, — прошептала она в ответ.

У меня дрожали руки, я скользнул и накрыл пальцами ее уши, почувствовав пирсинг в верхнем хряще ее левого уха. Боже, мне он нравился. Почему-то этот пирсинг мне показался таким сексуальным.

Я еще раз скользнул пальцами вниз к ее подбородку и прижал большие пальцы изнутри, пока не коснулся ее носа. Он был такой миниатюрный. Улыбаясь, я слегка шлепнул по кончику носа.

— Ты была права. Этот нос маленький, но он точно прямой.

Она захихикала, судорожно вздохнув.

— Я такая, как ты себе представлял?

Я провел большим пальцем между ее бровей и почувствовал мягкие беспокойные линии на ее лбу.

— Лучше, Грейс. Гораздо лучше, и это о многом говорит. Ты прекрасна.

Я почувствовал движение ее щек под моими руками. Она улыбалась.

Я не мог устоять. Я должен был узнать, как выглядела эта улыбка, какой она была. Я опустил руки, кончиками пальцев нащупал ее полные, нежные губы. Она перестала улыбаться, но я не мог позволить себе разочароваться.

Будет еще намного больше возможностей заставить ее улыбаться, и я уверен на все сто, что я воспользуюсь каждой из них.

Я дернул ее за нижнюю губу большим пальцем, желание попробовать эту губу на вкус было сильнее, чем когда-либо. Ее дыхание касалось моих пальцев, пока я пытался запомнить это ощущение.

— Я хочу поцеловать тебя.

Я задержал дыхание, ожидая ее разрешения, хотя мне было все равно, получу я его или нет. Спустя столько времени ничто не могло помешать мне попробовать Грейс. Всего один разок. И все. Мне это было нужно больше, чем нужно было дыхание.

— Да, — вздохнула она.

Я не остановился, я даже не думал. Я наклонился, медленно и неуклонно, надеясь, что я не промахнусь, и зная, что меня больше ничего не волнует. Наши носы соприкоснулись, и мне было интересно, закрыла она глаза или нет.

Именно в этот момент, как раз перед тем, как наши губы встретились, я знал без малейшего сомнения, что сделаю для нее все, что угодно, буду для нее, кем угодно. Но мне и не нужно было этого, потому что она же приняла меня таким, каким я был.

Ее губы, наконец, прижались к моим губам, и внутри меня взорвался жар. Впервые в жизни это был не просто поцелуй.

Это было все.

Все, чего моя разбитая душа, возможно, могла просить.

Я держал ее лицо в своих руках, стараясь держать ее именно там, где я и хотел, когда я поцеловал ее настойчивей. Ее губы приоткрылись, маня меня, и я, наконец, мог попробовать ее на вкус.