Не надо, дядя Андрей! (СИ) - Зверева Марта (список книг .txt) 📗
Есть я просто забываю. Поэтому, подумав, я кивнула:
— Пошли в столовку.
— Нет, Лизунь, нас Корсаков зовет в кофейню! Он, правда, тебя хотел позвать, но я уговорила позвать еще и меня. И Кирилла заодно, чтобы это все не так страшно смотрелось. За это я обещала уломать тебя вечерком пройтись по барам. Так что не обламывай мне Кирюшу! Я о нем с первой недели мечтаю! Ну и о лазанье с кедровыми орешками, которую в той кофейне дают, не без того!
Если бы не Машка, думаю, я бы не потянула первый месяц учебы в универе. Дойти туда, получить студенческий, зачетку, библиотечную карточку, учебники, расписание, везде отметиться и поприсутствовать на выступлении декана был мой максимум. В конце дня я была уверена, что не вернусь.
Я себя переоценила. Надо было остаться жить там, на кладбище. Подъедать снедь с могил и спать рядом с мамой, пока не наступят холода и уже не надо будет никуда возвращаться.
Только из упрямства, из желания показать чертому дяде Андрея, что он не сломал меня: ни тогда, когда насиловал, ни тогда, когда любил, ни тогда, когда бросил, я приперлась в свой универ. И еще ради мамы. Ради ее памяти. Думала, смогу начать новую жизнь. Но сил на нее не было.
Но стоило мне сойти с крыльца, как меня окликнул звонкий голос:
— Эй, а ты куда собралась?!
Я недоуменно пожала плечами. Вряд ли это мне.
Но голос не унимался:
— Да ты, ты! Что головой вертишь?
И меня схватили за руку.
Веселая, пухлая блондинка с брекетами на зубах улыбалась так широко, что можно было рассмотреть фирменную печать на этих брекетах:
— У нас пьянка первокурсников! Никто не имеет права сбегать! Тебя как зовут?
Так я стала лучшей подругой Машки. На следующий день она заехала за мной на своей старенькой зеленой «Шкоде» и всплеснула руками:
— Ты что, одна живешь? Везет как! Зато есть где устраивать вечеринки! Все парни будут твои, только выбирай!
И даже мой рассказ про аварию, забравшую маму и отчима, не сбил ее жизнерадостного настроя. Я не собиралась устраивать вечеринки. Я вообще не заходила в своей квартире дальше туалета с ванной и кухни. Зал и мамина спальня были закрыты.
Машка не смутилась нисколько! Вихрем собрала мои вещи, сварила мне кофе и запихнула в машину. Мы даже успели к первой паре. И с тех пор уже два месяца я живу на внешней системе жизнеобеспечения. Но потихоньку начинаю справляться сама.
Например, на прошлой неделе ездила за одеждой. То, что я купила с Андреем так и лежало в чемодане нераспакованное, носила я свои старые вещи. Но с начала сентября так похудела, что они с меня буквально сваливались. Пришлось, скрепя сердце, воспользоваться его кредиткой. Других денег у меня не было. Не продавать же вещи из дома.
У торгового центра мне почудился черный «Гелендваген», и я чуть было не узнала, что такое инфаркт в восемнадцать лет. Долго потом сидела на лавочке рядом, все ждала, пока сердце начнет снова биться в нормальном ритме. Дура какая! Конечно, в мире не один «гелик»! И видеть в центре, где учусь, я их буду часто!
Но мне так хотелось, чтобы это был Андрей, что сердце чуть не выпрыгнуло на горячий асфальт.
Андрей Корсаков был прекрасным парнем. Красивым, статным, темноволосым и голубоглазым. Было видно, что он склонен к полноте, поэтому качался как безумный и теперь стал просто огромным таким бычарой, на которого заглядываются девушки. Еще бы, он может и каменной стеной быть, и на руках носить.
Мечта.
Проблема была в его имени.
Я не могла называть его «Андрей» не пытаясь впасть в истерику. Чуткая, несмотря на грацию тарана, Машка, быстро врубилась и всегда при мне звала его по фамилии. Но это было как-то некрасиво, да и не все перестроились, поэтому я вздрагивала от каждого «Андрей!» за столом в кофейне, где мы сидели уже пару часов. Машка навернула свою лазанью, я вежливо пила единственную чашку кофе, Корсаков пытался меня развлекать, с каждой минутой все сильнее понимая, что зря, а Кирюшка, Машкина любовь, уже смирился с тем, что она его не упустит.
Мне бы жить как все. Бегать по вечеринкам, целоваться с мальчиками, мечтать о будущей карьере, бояться сессии, пойти работать куда-нибудь, хоть консультантом в магазин одежды! Стать нормальной девушкой, правда, с темной тайной в прошлом. Но в настоящем улыбаться, дразнить Машку своей талией и принимать комплименты о том, какая я стройная.
Почему я не могу?
Почему я плачу каждую ночь, вспоминая лихорадочный шепот Андрея: «Моя богиня, моя девочка, мой свет, моя жизнь!»
Почему, засыпая, я представляю его крепкие мускулистые руки в черных татуировках, скользящими по моему телу, раздвигаю ноги и приоткрываю губы, надеясь, что хотя бы призрачный дух заполнит пустоту во мне, где был он?
Я не шутила ни тогда, не шутила и сейчас. Я согласна была бы ползать за ним на коленях и вновь подставлять свою задницу, пока он не выкинет меня, как использованный презерватив. Это значило хотя бы еще немного времени с ним.
Почему меня так накрыло? Господи, кто ж знает…
Андрей был единственной моей живой нитью между прошлой и настоящей жизнью. Последним человеком, которому было не наплевать на меня. Пусть даже сначала это «не наплевать» было таким мучительным и страшным.
Разве то, что случилось потом, в страшные дни, не свидетельствует о том, что нам нужно было только чудо, чтобы соединиться по-настоящему?
В конце концов, любовь не обязана приходить в том виде, в каком ее описывают в книгах и фильмах. Она не обязана начинаться с нежности и букетов роз.
Иногда она может быть уродливой и страшной, как волшебники из сказок, приходящие под дверь к людям, чтобы испытать их веру. Если ты не узнаешь чудо в нищем прокаженном, ты не заслуживаешь его в короне и шелках.
Мы не увидели любовь, потому что я была эгоистичной хамкой и хотела Андрею только плохого. А он не смог преодолеть себя и повести иначе, сразу отозвавшись на мою ненависть.
Но стоило случиться беде, разорвать наш порочный круг, как все изменилось.
У него открылись глаза на то, что я давно не могу без него жить.
На то, что я его судьба.
Правда я не знаю, почему он меня оставил. Совсем не знаю. Может быть, я была недостаточно хороша для него? Не заслужила его любви? Он вспомнил, какой провокаторшей я была в наши первые дни и решил, что я провоцировала того жирного урода?
Не знаю. Если бы я понимала, в чем виновата, я бы примчалась к нему и упала в ноги, умоляя наказать меня как угодно жестоко, только оставить себе.
Но он решил, что моим наказанием должна быть обычная жизнь. Универ, друзья, квартира моей мамы, одинокие вечера. Значит, я буду жить так, пока он меня не простит.
— Лиз, о чем задумалась? — Спросил Корсаков. — Неужели о том, не пойти ли тебе со мной сегодня в бар?
Я посмотрела на него и вдруг улыбнулась:
— Конечно, а как ты догадался?
На лице его расцвета широкая улыбка.
Если я права, я заслужу прощение дяди Андрея, став нормальной девушкой. Вон, даже на свидание схожу.
А если не права, то он взбесится, заберет меня и выебет так жестоко, что я неделю буду плакать от боли.
Зато будет со мной.
Мы сходили в бар с Корсаковым и целовались с ним прямо посреди улицы ночью на глазах у всех. Нервы у меня были на взводе. Я дрожала изнутри, надеясь, что сейчас из-за угла вырулит черный «гелик», и Андрей засунет меня на заднее сиденье, привезет в лес, нагнет раком и оттрахает как в тот самый первый раз, когда я скулила от раздирающей боли у него на кушетке в кабинете.
Этого не случилось.
Тогда я пошла на свидание с Замецким, потом с Ивановым. С Перевертовым, с Кондратьевым, с Шухно.
Со всеми, кто звал меня погулять, я соглашалась идти гулять. Я была самой популярной девушкой факультета. Ни с кем не заходила дальше поцелуев, но старалась, чтобы их видело как можно больше людей.
Когда я перестала надеяться, что Андрей приедет, это стало чем-то вроде спорта. Неуправляемая хамка Лиза вернулась! Я посылала своих кавалеров матом, если они звонили в надежде на второе свидание, но они все равно не отлипали.
