Мой плохой босс (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Но я — хочу.
И член в моих штанах уже дыбом стоит, непонятно отчего, но сомнений нет — именно на эту обкуренную бабу. Я смертельно хочу её трахнуть. Еще пять минут назад не хотел, а сейчас — дым из ушей вот-вот пойдет, если я этого не сделаю.
Вот только Хмельницкая не только уворачивается от моего рта, уклоняясь от поцелуя, но и с неожиданной силой дергает мой галстук так, что я вдруг оказываюсь на коленях посреди ресторанного зала.
Виски был лишний. Наверное — весь. Это из-за него я не устоял на ногах.
Но какая же наглая сука… Меня! Швырять на колени! Перед всей фирмой! Да я же её в асфальт на офисной парковке вкатаю, и каток сверху поставлю!
А вот почему я не встаю, пораженно пялясь в зеленые глаза Ирины? И почему язык за моими зубами такой ватный? Вот это действительно загадка!
— Вот так ты должен стоять, щенок, — шипит Ирина, — и не сметь открывать свою грязную пасть без моего разрешения.
Она охренела! И этот её шепот внезапно звучит почти оглушительно. Я замечаю, что и звукач вырубил музыку, чтобы не упустить ни слова из нашей перепалки. Все-таки хлебом не корми этих идиотов, дай какое-нибудь зрелище.
И все-таки — она охренела. Окончательно! Как она вообще смеет так вести себя со мной? И уж тем более, отшатываться от меня так, как сейчас.
С таким отвращением на лице, будто она только что съела живого червяка и без соуса. Ирина отворачивается и уходит обратно, к вип-залу, и почему-то те мужики, которые еще пять минут назад снимали её на телефоны — шарахаются с её пути, стоит только Ирине задеть их взглядом.
А я смотрю на шикарную задницу Хмельницкой в сумасшедших черных стрингах и понимаю, что вообще-то — у меня стоит до сих пор. И не думает падать.
Наверное, дело в её заднице… Ну или в сиськах. В чем же еще?
Глава 4. Ирия
Руки у меня трясутся.
Я держу их под ледяной водой, бьющей из крана, но они все равно трясутся.
В уме я представляю, как выдаю Антону Верещагину одну пощечину за другой, до тех самых пор, пока мои ладони не запылают, а звон в его пустой голове не станет слышен всем окружающим.
Дура! Какая же я дура!
И вот ради этого куска дерьма я собиралась завязать с Темой? Боже, не-е-ет, ни за что в жизни. Уж лучше вообще ни с кем вне Темы не связываться, там хотя бы понятные мне люди. Те, которые не делают ничего не логичного. Те, которые хотя бы пытаются слушать правила и говорить, что хотят и чего не хотят.
Смотрю на себя в зеркало, поправляю на носу очки. Простые нулевки, их я ношу просто для имиджа. Неровные красные пятна покрывают лицо и шею. Красотка, Ира, ничего не скажешь!
Одежду я из вип-кабинета забрала, оделась в туалете, теперь вот стою и пытаюсь выдохнуть, пытаюсь унять ярость, кипящую в моей крови.
Тварь! Какая же тварь!
Нет, я не буду размазывать слезы по лицу, и рыдать: “Почему?”
Нет никакого честного ответа на этот вопрос. Потому что Антошеньке так приспичило. Потому что ему все это показалось очень весело.
Просто потому, что он — мудозвон редкостный. И я ведь об этом знала, только почему-то решила, что меня его мудизм никак не заденет.
Самообманываться — это самая вредная привычка человека.
Я не понимаю только одного — что я ему такого сделала? Он же сам ко мне пришел. Сам пригласил меня на танец. И если я ему не нравлюсь — что, сказать было сложно? Почему просто было меня не отшить?
И зачем вообще было подходить?
Ключевой вопрос — зачем было так-то мудить?
И все-таки зачем было подходить?!
Дверь туалета приоткрывается и в него просовывается одна осторожная голова. Секретарша мудака Антошеньки — Наташа. Глаза вытаращенные, охреневшие.
— Можно, Ир?
Я киваю. Пока не могу говорить — не хватает воздуха. И цензурных слов.
— Ну, Антон Викторович и… — Я качаю головой перебиваю Наташу посреди фразы. Я и так знаю, что он — сука. И раньше знала. Правда совсем не замечала за ним вот такого скотства в адрес женщин. Тем более, что я вообще не знаю, какие слухи сейчас уже успели разойтись по бухающим на корпорате коллегам.
Хотя — многие видели, как Антон со мной танцевал. И куда я пошла после — тоже. И в каком виде оттуда выскочила и при каких условиях. Внятную, хотя и далекую от реальности версию они уже сочинили.
— Ирка, ну ты даешь, Верещагина — и на колени. Посреди зала. — Наташа шепчет это с восхищением. И пусть меня обычно коробит эта “Ирка”, сейчас мне не до формальностей и обращения по имени-отчеству.
Уголок моего рта удовлетворенно дергается.
Да, это было восхитительно. Хоть и мало. За свое гадство Антон Верещагин не отделался бы столь малой кровью. Да, порку за такую провинность я бы ему устроила такую — он две недели бы на своих совещаниях только стоял.
И какая жалость, что нельзя.
В моих висках по-прежнему шумит и бьется голодная ярость. Ох, не один удар плети бы достался шикарной заднице этого поганца.
Будь он только в Теме…
Будь он только моим…
Боже, Ира, и зачем ты сейчас об этом думаешь? Вот сейчас? Когда ясное дело, что больше никак твои мысли этого мудака касаться не могут.
Хотя в таком случае этой ситуации вообще бы не было. И все-таки…
И все-таки — нет.
Нет — значит «нет». Это закон для всех, кто в Теме.
Антон Верещагин мне ясно показал — я его не интересую.
Да и если бы интересовала — я его уже не хочу. Бессмысленно тратить свои силы на этот кусок дерьма. Это насколько сильно мне надо пасть, чтобы захотеть его снова? Я же не могу спустить ему это просто так.
— Ир, — тормошит зависшую меня Наташа, и я вздрагиваю и гляжу на неё.
— Тебе водки может принести? — сочувственно интересуется секретарша Антончика. Может, он её специально подослал? Озарение это накатывает на меня внезапно. Паранойя — это вообще очень полезная привычка.
Пальцы нашаривают кулон на моей шее. Стискиваю его и выдыхаю.
Я помню, зачем его ношу.
Три вздоха, три выдоха.
Контроль эмоций — вещь полезная. Ярость можно отложить чуть-чуть, хотя — мне очень нужно дать ей выход. Но здесь — я этого не сделаю. Не могу. Нету возможности.
— Водки не надо, — я качаю головой, приводя мысли в четкий алгоритм, — а вот сумку принеси от моего столика. Синюю такую, от…
— Да знаю я твою сумку, — отмахивается Наташа буднично и выскакивает из туалета. Возвращается через три минуты с моей сумкой в руках.
— Антон Викторович за своим столиком, — ябедничает она, — продолжают бухать. Правда, уже не ржут. Морда у него мне не понравилась. Злой!
— Ничего, — я мстительно улыбаюсь, припоминая, как швырнула щенка на колени перед собой. Ну, и перед кучей зрителей, естественно.
Какие охреневшие у него были в этот момент глаза, м-м-м, красота. Еще бы кляп добавить — и вообще была бы идеальная картинка.
— Ему полезно, да, — хихикает Семенова, будто подтверждая эту мою мысль про кляп.
Вообще — Наташа довольно рано получила «прививку Верещагиным». Сколько раз он её поимел, прежде чем она поняла, что ничего серьезного он ей предлагать не будет?
Передумала, замутила с нашим начальником транспортного цеха. Кажется, осенью они собирались пожениться. Счастливая женщина. Умная!
Не то что некоторые.
— Ир, а что ты дальше делать будешь? — осторожно интересуется Наташа, пока я роюсь в сумке, проверяя вещи.
Телефон, карточки, ключи от квартиры, ключи от личного номера в клубе, рабочие ключи… Боже, нахрена я на корпоратив взяла столько ключей — на кастет бы хватило! Хотя, какая из связок вообще лишняя?
Интересный вопрос. И мой, и Наташин — оба хороши.
— Домой поеду, — отвечаю я ровно, — сама понимаешь, праздновать юбилей фирмы я уже не хочу.
— А потом? Что с работой? — у Наташи заинтересованные глаза. И я припоминаю, что там у неё с дипломами, и мне хочется закатить глаза.
— Уволюсь я, уволюсь, можешь готовиться выбивать перевод с должности на должность, — фыркаю я. Хочется ей стать кем-то большим, чем простая секретарша в этом гадюшнике? Хочется вымаливать на коленях перед мудаком повышение? Пускай. Не мне её осуждать.
