Женщина с зонтиком и перспективами - Седлова Валентина (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗

За Стасиком вплыла величественная Тамара Сергеевна, наш редактор. Отношение сценарной группы к Тамаре было, как к общей маме. Она и похвалит, и поругает, и новый путь укажет, и светом озарит. Опять же — дополнительный буфер между нами, несчастными, и Высшим Руководством, у которого всегда свое видение сюжета, в корне отличное от нашего. Словом, Тамару у нас любили и капельку побаивались.

За Тамарой ввалились и все остальные наши коллеги, и среди них — Анджей Палинский. О, Анджей — это была моя отдельная лебединая песня. Когда он полгода назад впрыгнул в один лифт со мной, я едва не потеряла сознание в пароксизме страсти. Представьте себе стопроцентного красавца с тонким, породистым лицом (у того же Темы, между прочим, черты лица рабоче-крестьянские и довольно грубые, если присмотреться), иронично кривящимися уголками губ, и — о чудо! — ярко голубыми глазами за золотыми дужками дорогих очков. Стопроцентное попадание. И при всем при том, брюнет. Представляете — брюнет с голубыми глазами, да еще и очкарик! А имя! Анджей, это вам не Игорь или Михаил какой-нибудь! И уж точно не Толя!

Когда я узнала, что мы будем работать вместе, внутри меня радостно запели птички, зазвенели колокольчики, я уже стала мечтать о том, как будет развиваться наш роман… Спасло лишь то, что обычно я всегда стараюсь узнать о предмете своих воздыханий как можно больше, до того, как ввязаться с ним в последний и решительный бой. Несколько эпизодов (слава Богу, не с моим участием), убедили меня, что Анджей — классический тип самовлюбленного и самоуверенного самца — три С. Он элегантно дал почувствовать Виолетте ее женскую неполноценность и беспросветную глупость, презрительно смерил подбежавшего познакомиться с ним Стасика таким взглядом, что загнал беднягу под плинтус, и пока только Тамаре удавалось удачно щелкать его по носу, не рискуя нарваться на ответный язвительный выпад. Да и то, на мой взгляд, только ввиду сложившейся субординации. Сомневаюсь, что он сдерживался, если бы она не была нашей непосредственной начальницей.

Я вполне могу начать игру первой, но только не с такими, как он. Эти парни всегда умудряются перевернуть все с ног на голову, и в глазах окружающих ты выглядишь полной идиоткой, вешающейся ему на шею, в то время как он, страдалец, не знает, куда деваться от твоих притязаний. Вот уж дудки! Как было нацарапано на стене женского туалета в пионерском лагере, «Пусть плачут те, кого мы не любили, пусть сдохнут те, кто нас не захотел». А унижаться ради какого-то кота в мешке, пусть и в очках с золотой оправой — увольте.

Уяснив, что с Анджеем мне в лучшем случае выгорит медный пшик, из женской вредности я принялась звать его Женькой, и это прозвище в пять минут подхватила вся наша сценарная группа, включая Тамару. Видя, как нервно кривится его щека всякий раз, когда кто-то фамильярно орет: «Женька, ты двадцатую серию долго мусолить будешь?», я чувствовала себя полностью отмщенной. Как ни странно, но он смирился, и даже начал отзываться на это «плебейское имя». Наверное, даже и не догадывается, кому и за что надо быть благодарным за его появление!

Когда все окончательно собрались, налили себе кто чаю, кто кофе, пришла пора производственной планерки. Может у кого-то планерка и занимает пять минут, но у нас — это стержень творческого процесса, поэтому может длиться и несколько часов, и несколько дней, если придется. В остальное время мы сидим за своими компьютерами и расписываем то, о чем удалось договориться на планерке. В общем, сейчас сами все поймете.

Как всегда, первой слово взяла Тамара. Впрочем, «взяла» — неверное слово. Посмотрела бы я на того, кто попытался Тамаре этого самого «слова» не дать.

— Дети! — начала она негромко, но внятно. Мы все сразу притихли и напустили на лица самые серьезные выражения из тех, на какие были способны. — Я говорила вам об этом неоднократно, и напоминаю снова: краткость — сестра таланта, но мачеха гонорара. Для тормозов, если таковые в данном коллективе вдруг обнаружатся, поясняю: не лениться, сцены прописывать полностью со всеми нюансами, чтоб диалогисты не ломали голову, чего мы от них хотим! Не стану называть имя автора, думаю, он и сам себя узнает, но мимо этого перла я пройти не смогла. Как вам? «Старая карга хочет любви, молодой ее посылает, но не до ругани». Вся сцена — одно предложение! Гениально!

Мы дружно заржали. Назвать главную героиню старой каргой — это, конечно, сильно, хотя актрису на ее роль подобрали симпатичную, и она куда как красивее, на мой взгляд, чем та, что играет Милу. А вот «посылает не до ругани» — это шедевр. Интересно, кто сподобился? Я принялась стрелять глазами. Автор обнаружился моментально. Анджей! Его художества, как пить дать! Делает вид, что смеется со всеми, а морда кривая-кривая. Ну-ну, сейчас Тамара с тебя такую филигранную стружку снимет, долго помнить будешь!

— Что имел в виду автор в этой сцене? То, что Ирина просит Романа побыть с ней и поговорить, успокоить, утешить? Или то, что она тянет его в постель, а Роман из всех сил отбивается, ссылаясь на плохое самочувствие, усталость и прочие факторы? Какой любви хочет Ирина? «Посылает не до ругани» — приведите пример столь тонко построенной в психологическом смысле фразы? То есть так посылает, что она не обижается? Или все же не посылает? Или она уже настолько вымотана, что ей просто не хочется с ним спорить? Что именно хотел сказать автор? Что касается меня, то я считаю, это самый настоящий брак, и надеюсь, что больше такого от вас не увижу. То, что худо-бедно годится для посерийника [2], уже недостаточно для поэпизодника. Поймите, мы все здесь в одной лодке и постоянно переделывать за вами никто ничего не будет. Одно дело вносить косметические правки, и совсем другое — переписывать сценарий с чистого листа. Поймите: мне поощрять подобного халтурщика — себе дороже. Легче найти нового автора или самой писать. Поэтому последнее китайское предупреждение. Эту серию я, так и быть, исправила, но это в последний раз!

Пока Тамара говорила, я исподтишка наблюдала за Анджеем. Зубы стиснуты, желваки по щекам гуляют. Так тебе и надо, гусь! В общем, «у соседа лошадь сдохла, пустячок, а приятно»!

После разноса Анджея настроение мое резко улучшилась, и я уже веселее стала глядеть на жизнь и собственные проблемы. С Толиком и сегодня могу разобраться, да и Темке давно пора какую-нибудь каверзу устроить. Просто так, чтоб было, а то слишком зазнаваться начал. Меж тем Тамара перешла к основному пункту повестки дня.

— Что касается наших баранов. Признание Романа — это, конечно, сильный ход, и начальство это оценило. Но призвало не зарываться. То есть, мы должны любой ценой не допустить, чтобы это признание состоялось. Если он скажет Ирине, что сделал ребенка ее дочери, то она их обоих выгонит, на чем наша история и будет закончена.

— А может, он все-таки расскажет? А мы сделаем так, чтобы она его не выгнала!

— Лета, нам заказано сто серий фильма, а не двадцать восемь. Дальше продолжать?

— Нет, не надо.

— Надо придумать что-то, что в самый последний момент помешает Роману расколоться. Но что? Может, припрется Родион со своими разоблачениями?

— Что в лоб, что по лбу! Сколько раз повторять: Ирина не должна знать, что ее дочь беременна, да к тому же от ее мужа! И эта информация не должна дойти до нее ни от Романа, ни от Родиона. Им обоим придется заткнуться, и по каким-то веским причинам, которые мы тоже должны придумать. Другие предложения!

— Ирина не даст Роману говорить и затащит его в постель. Так сказать: вернулся муж из командировки и жена устроила ему сцену верности.

— Неубедительно. Вилами по воде писано. Они что, по-твоему, целыми днями в постели торчат? А как насчет пообщаться на отвлеченные от секса темы?

— Раз им так надо поговорить, то что, если Ирина опередит Романа и выступит с каким-нибудь встречным признанием?

— Неплохо! Но что именно она может ему сказать, что он резко передумает во всем ей признаваться?