Не моя (СИ) - Савицкая Элла (бесплатные полные книги .txt) 📗
– И давно ты замужем? – отвлек её объект размышлений.
– Четыре года как.
– И дети есть?
– Нет. Пока нет.
– А муж где?
– Дома.
– Почему отпустил так поздно в клуб?
– Я же не маленькая девочка, за которой нужен глаз да глаз. Да и нам не по двадцать, чтобы бегать друг за другом по клубам.
Он задумался, а потом проговорил, серьезно смотря ей в глаза.
– А я бы не отпустил.
– Почему это?
– Ты в зеркало себя видела? – взгляд карих глаз проехался по ее лицу, и даже нагло спустился к груди. Мгновение там задержался и обратно к глазам взметнулся.
– В смысле?
– На тебя как минимум трое глазеют, и это только те, кого я заметил.
– Ну и что? Пусть глазеют. Никто не запрещает ведь.
– Я бы запретил, и глаза повырывал, если б на мою женщину так пялились.
– Стас, это возраст. Ты слишком импульсивен.
– Мммм, возраст значит? Помнится, ты в моем возрасте довольно рационально мыслила, а я значит, нет?
– Я не это имела в виду. Просто, – запнулась, подбирая правильные слова, – в общем, потом будешь по-другому на вещи смотреть.
– Не-а. – цокнув языком, он тоже откинулся на стул, касаясь ее плеча своим. – Я слишком ревнивый, чтобы отпускать свою женщину куда-нибудь одну.
Зачем он ей это доказывает? Все равно ведь будет так, как Настя говорит. С возрастом начинаешь немного иначе смотреть на вещи. Появляется доверие. Нет глупых импульсивных истерик на почве ревности. Мировоззрение меняется. Но есть ли смысл сейчас это доказывать парню, полностью уверенному в своих словах? Конечно, нет.
Настя бросила взгляд на часы. Телефон показывал половину второго. Странно, но не смотря на все свои убеждения, Насте вдруг пришла в голову мысль о том, что Виктор ни разу за целый вечер не позвонил. Не поинтересовался все ли у нее в порядке. Доверие доверием, но банальную заботу ведь еще никто не отменял. Хотя. .Может он устал и спит уже. Все же они только привыкают к смене часовых поясов.
Вернулись подруги, громко о чем-то болтая, и беседа полилась в новом ключе. Машка трещала без умолку, Арина тоже не отставала. Одна Настя спустя некоторое время стала молчаливой. Навалилась дикая усталость от выпитого шампанского и громкой музыки. Организм не привык к таким гулянкам, и во всю требовал отдыха. Поэтому попрощавшись со всеми, она взяла такси и поехала домой. Супруга дома не оказалось. Позвонив ему, Настя узнала, что он на вечеринке, какой конкретно уточнять не стала. Приняла душ и свалилась без задних ног.
Ближе к обеду, услышала раздражающий звук будильника, и сквозь туман, охвативший голову, вспомнила, что Машка записала её к своему парикмахеру. Лениво откинувшись на подушку, отметила, что сторона мужа нетронута. Значит, дома не ночевал. Набрала подругу, но та не ответила. Вероятно, принимает душ, предположила девушка и нехотя поплелась делать то же самое. Раз договорились, надо ехать. И о чем они думали вчера, выпивая такое количество шампанского? Зачем спрашивается?
Выпив таблетку, Настя спустя сорок минут звонила в дверь подруге. На глазах темные очки, чтобы скрыть следы вчерашней гулянки. Позвонила раз. Другой. Ну и где она? Рассердилась, когда поняла, что открывать никто не собирается. Набрала снова номер Машки и услышала за дверью веселую мелодию звонка. Это что еще такое? За сорок минут уже можно было душ принять несколько раз. Неужели спит? И теперь уже с силой надавила на дверной звонок, и не отпускала до тех пор, пока не услышала, как замок щелкнул. Вот так, моя дорогая. Будешь знать, как спать до обеда, победоносно улыбнулась девушка.
– Какого хрена? Щас башку разнесу нахрен. – прозвенел охрипший сонный мужской голос, как раз когда дверь с грохотом открылась. Настя так и замерла. Протерев глаза, на нее поднял заспанный взгляд Стас, обернутый до пояса простыней, и только сейчас кажется, окончательно проснулся. – Доброе утро!
Глава 2
– Доброе. – Настя даже присвистнула, осмотрев парня с головы до голых пят. – Ну, во всяком случае, мне теперь понятна причина, почему Маша не отвечала на звонки, – девушка уверенно прошла в большой холл, заставляя Стаса отодвинуться. Тот только усмехнулся, наблюдая, как высокая брюнетка снимает очки и обводит коридор любопытным взглядом. Идеальная бровь взметается вверх, когда ее глаза натыкаются на валяющиеся в паре метров джинсы парня. Тот только плечами пожимает, и шлепает мимо, придерживая рукой простынь.
– Мария спит еще. Можешь разбудить. Думаю, на сегодня мы закончили, – поравнявшись с девушкой, кивает ей на спальню, а сам отправляется в душ, спиной чувствуя ее пронзительный взгляд. Обернись сейчас, точно наткнется на темные зеленые глаза, но он не обернулся. Пусть смотрит. Он сам вчера слишком много на нее смотрел. Непозволительно много. Он даже сам над собой готов был истерически смеяться от того, насколько сильно вчера его зацепила эта встреча. Встреча, родом из прошлого. Парень забрался в душ, оставив смятую простынь на полу и включил прохладную воду, позволяя стекающим ручьям взбодрить себя. Нет, этого просто не может быть! Не должно было, мать его случиться снова. Не с ним. Не из-за нее! Не сейчас, когда он, наконец, нашел себя там, где никогда не искал. Судьба дрянь заставила ночью сердце к горлу подскочить, когда он увидел ее в клубе, смеющуюся с подругами, и так безмятежно потягивающую шампанское. Он сначала не поверил. Софиты слепили глаза, и парень тщетно надеялся, что обознался. Что это злодейка память достает из подкорки воспоминаний образ, мучивший его долгими ночами. Выковыривает с кровью ту, которая когда – то причинила глупому мальчишке столько боли, сколько никто больше. Но нет. У него даже холод вдоль позвоночника побежал, когда она подняла свои омуты на него и посмотрела прямо в глаза. С легкой улыбкой на губах, оценивая. А у него пальцы задрожали, когда понял, что та, кого он давно похоронил в своей памяти, закопал под несколькими метрами воспоминаний о других, каким – то образом снова оказалась на поверхности и тянет к нему свои щупальца. И нет, он сейчас не о Насте. Он о той любви, которую она посчитала наивной первой влюбленностью, стоившей ему нескольких лет реабилитации. Знаете, как бывает. Люди взрослеют, и забывают, как важны бывают чувства в подростковом возрасте. Как близко к сердцу их воспринимают молодые девушки и парни. Как тяжело переживают расставание с возлюбленным. В этом возрасте кажется, что жизнь окончена, и многим не удается найти сил идти дальше. Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать – очень опасный возраст. Когда еще есть иллюзия, что весь мир по колено, а когда этот мир у тебя забирает тот, кого ты любишь, тогда и самому хочется оставить этот мир и уйти в другой. Нет, так не у всех. Далеко не у всех, но есть и те, кого попросту некому поддержать. Никто не подставит дружеское или родительское плечо, будучи занятыми другими делами, и такие не выдерживают. Уходят туда, где, по их мнению, уже не существует никаких чувств, оставляя всех остальных самостоятельно справляться с собственной болью от утраты. А многие порой решают проблемы и другим способом. Пьют, употребляют запрещенные препараты, чтобы погрузиться в забвение. Вот так и Стас. Он прошел много стадий и попыток забыть ее. Вычеркнуть из памяти ненавистно любимый образ и забыться. Сначала он ненавидел. Каждой клеткой организма мечтал о том, чтобы Насте там было плохо. Морально, физически. Чтобы она в своей гребаной Америке мучилась чувством вины, места себе не находила. Он забросил школу, пропадал по дворам с пацанами и баловался травкой. Курил столько, сколько нужно было, чтобы притупить это отвратительное гнетущее чувство. Да ему ведь только четырнадцать, смеялся он в пьяном угаре, футболяя жестяную банку в подворотне. У него впереди вся жизнь, все самое лучшее только начинается. У него столько телок будет, что не сосчитать. И он представлял во всех красках как трахает всех, у кого симпатичная мордашка. И его сверстниц и девушек старше. Только почемуто каждый раз образ новой возлюбленной сменялся на призрак той, которая стояла в вагоне поезда и провожала его потерянным взглядом. Ненормальная, больная любовь, так не свойственная юному парню. Сколько бы он ни старался забыть, ничего у него не получалось, пока в один момент, когда передавал деньги дилеру, не понял, что покупает уже не амфетамины. Что вокруг больше не обеспеченный двор, в котором он живет, а обшарпанные стены одного из бедных кварталов города. Что друзья, с которыми гонял мяч по двору там и остались, а рядом теперь чужие щуплые пацаны, с кожей, которая почти просвечивается, и стеклянными глазами. Он тогда просто вышвырнул этот пакетик и побрел домой. Мучился от ломки, на стены лез, срывался, снова сюда ехал, но в итоге смыл купленные таблетки в унитазе. В тот момент понял, как соскучился по матери, которая почти сразу после Насти уехала на гастроли. Она у него помимо досконального владения английским языком еще и в оркестре на скрипке играет, и, как на зло, именно в этот раз поездка получилась необычайно долгой. Они колесили по нескольким странам, а Стасу ничего не оставалось, как следить за собой самому. Ничего, не впервые. Он привык. За ним часто присматривает мамина подруга, но присматривает – это слишком сказано. Пару раз в неделю позвонит, на том дело и заканчивается. И сейчас, полностью разбитый, потерянный, он ковылял домой, не понимая, чего дальше хочет от жизни. Мать по приезду сразу заметила в сыне изменения. Впалые щеки, безжизненный взгляд, а самое главное – нашла его блокнот с несколькими стихами. Женщина тогда от шока даже на диван присела, вчитываясь в смысл строк, плывших перед глазами. Там все было понятно. Чистая ненависть и больная любовь ее сына к девушке, так часто бывавшей в их доме. Матери долго объяснять не нужно. На то она и мать, чтобы помочь своему ребенку во что бы то ни стало, выбраться из ямы, в которую тот скатился в ее отсутствие. Она только долго себя корила и ругала за то, что строит карьеру, а о самом главном в жизни – ее плоти и крови забыла. Не задумывалась чем он живет, какие эмоции переживает, думала раз трубку берет, значит жив – здоров, а это главное. А все оказалось гораздо сложнее. Лиля Святославовна тогда после окончания десятого класса, сына к психологу повела. Не помогло. Сама пыталась поддержать, отвлечь, но снова напрасно. Сын ушел в себя, почти не ел и не разговаривал. А к началу лета предприняла последнюю попытку и взяв расчет, в деревню увезла. Ничего, им хватит. Если что она может не только английский преподавать, а и игру на скрипке. Не пропадут. В селе с утра до ночи они помогали бабушке с дедушкой в поле, и садах. Садили, пололи, копали. Так, что Стас к ночи с ног валился от усталости, а в шесть утра снова вставал и шел на поле. Что самое интересное, даже без капризов. Будто, и сам нашел в этом выход своей болезни. Работал как настоящий наемный рабочий, не покладая рук, а со временем и улыбаться начал. Лиля тогда до одурения радовалась, когда услышала однажды вечером тихую игру на гитаре. Легкий перебор струн стертыми в кровь от работы пальцами заставили ее материнское сердце всколыхнуться от счастья. Она считала, раз играет, значит легче ему. Музыка – она ведь лечит. В нее можно вложить все переживания и выплеснуть словами, нотами. А ее мальчик, значит готов лечиться. Радовалась она так несколько вечеров, пока не услышала, что он еще и поет. Красиво, мелодично, немного не попадая в ноты, но голос – то есть. И почему она никогда не задумывалась над тем, чтобы отдать его в музыкальную школу? Мальчик сам научился игре на гитаре, но ему было достаточно. Не просил отдать его в вокальную студию, не спрашивал о целенаправленном обучении, вот она и не настаивала. Считала, если захочет, скажет, и тогда они уже решат этот вопрос. У женщины по коже мурашки табуном шли, когда в ночи, под миллиардами звезд, и при свете яркой луны, по двору лился тихий ломающийся голос, наполненный трепетностью и дрожью. Она тогда в слова вслушалась и поняла, что это те самые строки с блокнота. Что поет он ей – Насте. Ее одной из лучших учениц. Доброй, улыбчивой девочке, всегда старательно выполняющей домашнее задание.
