Ложь (ЛП) - Хейл Карина (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

— Ты имеешь в виду, не как другую женщину.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — быстро говорю я, подходя к ней и беря ее за руку. — Нет другой женщины. Никогда не было. Это была только ты. И я хочу, чтобы они видели только тебя. Пожалуйста. Только один раз. Мы выясним будущее позже.

Она кивает.

— Ладно.

Целую ее руку.

— Спасибо.

— Я просто ненавижу врать. Знаю, что Мелисса не поверила мне, когда я сказал ей, что уезжаю.

Я напрягаюсь. Внезапно становится трудно дышать.

— Что? — удается выдавить мне.

Она пожимает плечами.

— Ну, я не могу сказать ей, что уезжаю с тобой. Как я уже говорила, она опекает меня, и ты ей не нравишься. Поэтому я сказала, что собираюсь в Глазго с вымышленным Брэдли. Вымышленный Брэдли уверен, что сейчас там происходит много интересного.— Она смотрит на меня. — Ты в порядке?

Быстро киваю, моргая.

— Да, прости. Могу представить, что лгать непросто. Почему ты не можешь сказать ей правду?

— Полагаю, по той же причине, по которой ты не хочешь говорить своей семье. Не думаю, что она бы поняла. И она не поверит моим объяснениям. Она злится на тебя, не представляешь как сильно, и эта обида идет и против меня.

— Представляю, — говорю ей, задумываясь, подходящий ли сейчас момент. Но опять же, что я скажу? Эй, кстати, твоя лучшая подруга подкатывает ко мне и угрожает?

— Может быть, у нее будет больше понимания, чем ты думаешь, — говорю я. — Она знает, что мы оба взрослые.

Наташа качает головой, морщась.

— Она странная. И размышляет совсем не так. Я боюсь, что это принесет больше вреда, чем пользы, — сжимает мою руку. — В любом случае, это не имеет значения. Пора на поезд?

Я киваю.

— Нам лучше убраться отсюда, пока Винтер не вернулся и не потерял рассудок. У моей обуви не останется шанса.

***

Поезд до Эдинбурга идет долго, но я не придаю этому значения. Есть нечто романтичное в том, как пейзаж пролетает мимо вас. Ваш разум движется с ним, смотря на вещи по-другому. Словно генератор идей, происходит мозговой штурм, и это место, где можно позволить вашим мыслям улететь. В некотором смысле, это даже лучше, чем «Астон Мартин» (который снова вышел из строя после нашего побега в Ботани-Бэй, поэтому мы едем на поезде), потому что теперь я могу расслабиться и наблюдать за тем, как движется мир.

Я особенно не против, что сейчас рядом со мной Наташа. Наши сиденья находятся в первом классе, и вагон относительно пуст. Мы можем сидеть рядом, ее рука в моей, кончики пальцев выводят круги на ее коже. Мы целуемся, смеемся и застенчиво улыбаемся друг другу, и мы, наконец-то, свободны быть просто нами.

Хорошо быть дома. Я привязался к Лондону, но Эдинбург всегда будет домом, моей настоящей любовью, независимо от того, сколько плохих воспоминаний заперты здесь. Сойдя с поезда на станции Уэверли и услышав повсюду шотландский акцент, у меня появляется чувство, что с моих плеч сняли еще один груз.

Тем не менее, когда мы вызываем такси, чтобы отвезти нас в дом моих родителей, страх возвращается.

Нехорошо скрывать правду от собственной семьи. И я не стану врать, если дело дойдет до этого. Но я хочу, чтобы мнение о Наташе сложилось на основе того, кто она есть, не учитывая ее прошлое. Мои родители такие же понимающие, как Лаклан и Кайла, но даже если они знают, кто она на самом деле для меня, они будут смотреть на нее иначе.

Никто не любит «другую женщину». Никто не хочет налаживать с ней контакт, сопереживать ей. Никому не нравятся распутники, но когда дело доходит до этого, я - их сын, и они видели, как я страдаю, они видели мою вину и горе. Мое признание не останется без какой-либо формы осуждения от них, но Наташа будет той, кого действительно сожгут. Они не знают ее. Не знают, что ей пришлось пережить. Они не знают, как она ко мне относится. Я хочу, чтобы они увидели все это прежде, чем всплывет правда.

Я защищаю ее, коротко и ясно. Защищая нас, эту хрупкую, прекрасную вещь, разрастающуюся между нами, это великолепное свободное падение, мысль об окончании которого по какой-либо причине мне невыносима.

— Вот и он, — говорю ей, когда такси подъезжает к дому.

— Здесь так мило, — воркует она, смотря в окно широко открытыми глазами на дом, железные ворота и каменную стену, изобилие тыкв и капусту в садах.

Мы забираем наши сумки, и таксист отъезжает, как только мама распахивает дверь.

— Почему ты не сказал мне, что вы уже приехали? Я могла встретить вас! — восклицает она с широко открытыми глазами, звуча сердито и взволнованно.

— Не хотел тебя беспокоить, — говорю ей, кладя руку на спину Наташи и проводя ее через ворота.

— Бригс, ты же знаешь, это не доставило бы мне беспокойства, — произносит она, сжимая руки, пока широко улыбается Наташе. — Прости, что мы не смогли встретить тебя у поезда. У моего сына ужасная привычка быть таким скрытным.

Мы с Наташей быстро обмениваемся взглядами.

— Ничего страшного, — мягко говорит она. — Очень приятно с вами познакомиться. У вас прекрасный дом. И прекрасный сын.

Теперь мама лучезарно улыбается и мне.

— Разве она не прелесть? — спрашивает она. — Наташа. Красивое имя для красивой девушки.

— Что там такое, еще один? — говорит отец, прислонившись к двери, засунув руки в карманы. — Сначала Лаклан приводит домой симпатичную девочку, а теперь и наш второй сын. Мы станем самым популярным домом на улице.

— Не обращай внимания на моего отца, — поясняю Наташе. — Я весь в него. Видишь эти очки? В глубине души он чудак, который никогда не мог понять, почему такая женщина, как моя мать, заинтересовалась им.

— Эй, — предостерегающе говорит мама, идя по тропинке к ступенькам и оглядываясь на меня через плечо. — Умная женщина узнает хорошую добычу, когда увидит. Кажется, Наташа такая же умная, как и все мы.

Мы заходим в дом, и мой отец относит наши сумки в мою старую спальню, пока мы не выясним, кто, где спит.

— Лаклан и Кайла будут через час, — говорит она. — Сегодня они проводят сбор средств в приюте. Автомойка.

— Я много слышала о «Любимом забияке», — говорит Наташа, садясь на диван, а мама начинает наливать всем чаю и доставать вездесущие песочные коржики.

— Ну, они достаточно влиятельны, чтобы заставить Бригса взять собаку. Как вообще Винтер?— интересуется мама, садясь.

Я пожимаю плечами.

— Все разбрасывает. Везде гадит. Ничего не изменилось.

Она качает головой, не удивившись этой новости.

— Хотите правду? — спрашивает Наташа, наклоняясь вперед с заговорщическим голосом. — Он влюблен в эту собаку. Обращается с ним как с младенцем.

— Оу, черт побери, — заявляю я. — Неправда.

— Да, да, — говорит она, сверкая глазами. — Ты не замечаешь, но ты опекаешь его, как ничто другое. — Она снова смотрит на маму. — Когда меня нет, собака спит с Бригсом, в кровати, под одеялом.

Моя мама выпускает смешок, совершенно очевидно наслаждаясь этим.

— Это правда?

— В моей квартире сильный сквозняк, — объясняю я, занявшись чаем.

— И он нанял женщину, чтобы та выгуливала его, которая точно так же суетится над собакой. Почти уверена, она носит упаковку сосисок в сумочке, как в старом мультфильме. Поверьте, Бригс может вести себя так, словно ненавидит эту собаку, но Винтера очень балуют, вы даже не представляете как.

— Что тут у вас? — папа заходит в комнату, садясь рядом с мамой.

— Ничего, — быстро говорю я.

— О, Дональд, оказывается, Бригс ведет себя с Винтером так же, как Лаклан с Лионелем, — говорит она.

— Еще один сумасшедший, — бормочет он себе под нос.

К счастью, темой разговора быстро становится Наташа. С ее акцентом и жизнью в Лос-Анджелесе, Франции и Лондоне это довольно плавный переход, еще лучшее начало разговора, чем «Где вы, ребята, познакомились?». Я довольно расплывчато обсуждал это с матерью по телефону, когда позвонил, чтобы сказать, что встретил кое-кого и хочу привезти в Эдинбург.