Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ) - Рауэр Регина (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
В окно видели или предположение из вредности и чисто нелюбви ко мне?
— Саша!
— Нет, подругу зовут Мила, номер дать?
— Не надо, — отец Дэна снова утыкается в свой планшет, а Дарья Дмитриевна качает головой и печально вздыхает.
Повисает тишина, звенящая, напряженная, и я ухожу, пробормотав, что надо переодеться.
— Григ, это Варя. Есть новости?
— Только хотел тебе звонить, — весело отзывается Григ.
И я понимаю, что можно перестать прокусывать до крови губу и выдохнуть.
— Что?
— В рубашке твой Дэн родился вот что, — хмыкает он, — обморожением второй степени отделался. Я сегодня с ним уже разговаривал. Послезавтра их эвакуируют наши, доставят в лучшем виде. Так что жди своего героя.
— Почему героя? — переспрашиваю на автомате, забивая в поисковике обморожение второй степени.
— Так они там умудрились еще пару человек вытащить и на себе до этой хижины дотащить, — хмыкает Григ. — Идиоты, конечно, но герои.
Идиоты, потому что горы не место для геройства и границы собственной морали ты устанавливаешь сам. Никто не осудит, если ты пройдешь мимо замерзающего человека, а вот если решишь потащить на себе, то назовут идиотом.
В лучшем случае.
Принцип: «каждый сам за себя» там действует стопроцентно.
— Мил, он мне не отвечает. Он разговаривал с Григом, а мне даже не написал.
Я сижу в ванной, на полу, и у меня включена вода, чтобы родители Дэна ничего не услышали.
— Я… не понимаю, Мил.
Паника, почти спущенная на тормоза, снова начала набирать обороты. Вдруг Григ меня обманул? Вдруг все гораздо хуже?
Почему Дэн не отвечает?
Я написала ему всюду, где только можно, и позвонила раз сорок, а он ни разу не ответил.
И… вечером уезжают родители Дэна.
— Наш самолет в десять, — Дарья Дмитриевна улыбается, несколько извиняюще, — завтра у Саши выступление в министерстве. Надо быть. Мы и так из Эквадора прямо сюда прилетели.
— Даш, к чему подробности? — Александр Владимирович цедит сквозь зубы.
— Жаль, что пообщаться не удалось, — мать Дэна его игнорирует, — Денису с тобой повезло.
И мне становится, действительно, жаль и даже стыдно, что я вчера уехала в клуб, а не сюда, и сегодня весь день просидела в комнате.
Только фотки от Ба и показала.
— Дэн здесь счастливый, — задумчиво сказала Дарья Дмитриевна, разглядывая очередной снимок, на нем Дэн, с повязанной вместо панамы футболкой, идет по дороге, а я вишу у него на плече, головой вниз и ногами вверх, — я давно его таким не видела.
— Хотите я вам скину?
Она хочет, а Александр Владимирович фыркает, что Даша страдает ерундой и кому это вообще надо, но флешку — драгоценную, рабочую — сразу одалживает и ворчит, что можно и на почту отправить.
И если матери так надо, то даже лучше на почту.
Флешка и потеряться может.
— На почту тоже скину, только дайте, — соглашаюсь, пряча улыбку и сожаление.
Я провожаю их до такси, в аэропорт они ездить категорически запретили.
— И Варя… — Дарья Дмитриевна мешкает в последний момент, задерживается, — не говори Дэну, что мы приезжали. Не надо, он… не обрадуется. Хорошо?
Хорошо.
Я киваю и провожаю взглядом машину до самого поворота.
[1] Эткинсон Гримшоу (1836 — 1893) — живописец Викторианской эпохи, наиболее известный своими городскими пейзажами, передающими туман и сумерки.
19 августа
— Ребенок, ты бессовестное создание! — объявляет мне моя мама в девять утра на пороге квартиры.
— Мам? — я зеваю и, кутаясь в вязанный кардиган, отступаю. — Ты откуда?
— Тебя конкретно я или человек в целом интересует? — заботливо спрашивает мама и целует в подставленную щеку. — Не вижу радости на твоей физиономии от встречи с родителями!
— Она будет, часам к двенадцати, — бурчу и тащусь следом за ней на кухню, — но ты не ответила, что ты здесь делаешь и… где папа?
— Леша расплачивается с таксистом, сейчас поднимется, — мама отмахивается, — лучше объясни, почему я узнаю, что Дэн пропадает в каких-то горах от посторонних людей?
— Он уже нашелся, — глядя, как она резво ставит вариться кофе и лезет с инспекцией по шкафам, вздыхаю я и на стул усаживаюсь.
Кто сегодня будет командовать на кухне уже понятно.
— Молодец, — мама наигранно ликует и хвалит, — и где сейчас этот альпинист? Я мечтаю с ним пообщаться. Он в курсе, что волноваться в моем возрасте нельзя? А я волновалась! Целых десять минут! И вот посмотри, три новых морщинки у глаз…
— Мам…
Она печально смотрит на меня, прекращает свою бурную деятельность и садится напротив, подперев щеку.
— Варь, ты почему нам не сказала? Ладно старики, но мы с отцом…
Старики — это дед с бабушкой, которые уже четвертый месяц благополучно гостят у дедова друга молодости на вилле в Испании, на Тенерифе, если совсем уж точно.
А родителям не сказала…
Наверное, должна была и пару раз даже брала телефон позвонить, но… останавливалась в последний момент. Они бы примчались сразу и развели бы бурную деятельность, волновались, а мне и так хватало Милки, Ромки, Ника, Анны Николаевны, что звонила каждый день, и Савелия Евстафьевича, который узнал непонятно как и тоже названивал по несколько раз в день.
Еще родителей я бы не выдержала, скатилась бы в истерику, потому что рядом с ними я могла бы себе это позволить.
— Не хотела волновать, ничего ведь не было известно, — отвечаю в итоге. — Вы вообще откуда узнали?
— Добрые люди поделились, — фыркает мама. — Цел?
— Обморожение, но цел. Сегодня самолетом до Москвы, а завтра уже тут будет, — я вздыхаю и, слыша, как хлопает оставленная открытой дверь, выбегаю в коридор.
— Папка!
Он привычно раскидывает руки в стороны и улыбается, как умеет только он. И как обычно я повисаю у него на шее, целую в щеку и ворчу, что он колется.
Мы устраиваемся на диване.
Я приваливаюсь к маме, обнимая ее руки, а ноги кладу на колени отца.
Как в детстве и как в детстве признаюсь, что «и ску, и гру и некому руку подать», потому что пока нормальным детям читали Барто и Маршака перед сном, мне декламировали Лермонтова.
— Я не знаю, что делать… — признаюсь с тяжелым вздохом.
И я совсем запуталась.
Дэн так и не отвечает мне, а я… я больше не звоню и не пишу, после того как Олеся переслала мне фотку, где Дэн лежит на кровати с забинтованными руками и пластырем на лбу.
И выглядит он вполне живым.
Даже улыбается кому-то.
Следует признать, что он просто не хочет со мной общаться, а я… я редкостная самоуверенная дура, которая с долей высокомерия считала, что Альбина просто слабачка и Дэна не любила, что я не она, не сбегу и буду в горы отпускать его, потому что не идиотка закатывать истерики и заставлять выбирать между мной и горами.
Ни черта.
Я не готова и истерики катать буду.
— Я не могу без него, — не обращая внимания на слезы и сжимая мамины руки, которыми она прижимала меня к себе, шептала я, — но и в гору я больше не смогу его отпустить, а он не может без них. Он ведь догадывается об этом и поэтому мне не отвечает, да?
Мне кажется, что да.
Дэн понимает, что это тупик, конец.
Мы вообще не должны были знакомиться, потому что… слишком больно…
Я сплю весь день, просыпаюсь урывками, ловя шепот родителей и снова проваливаясь в забытье. После трех бессонных ночей и всех треволнений — реакция нормальная, как сказал бы Ромка с видом профессионала, у которого диплом в кармане и ординатура за плечами.
Встаю, когда уже темнеет, но на часах еще только девять, просто осень подкрадывается как всегда внезапно.
Шатаясь и разлепляя глаза на ходу, выползаю на кухонный свет, как медведь из берлоги. Родители сидят за столом и тихо о чем-то переговариваются, замолкая и улыбаясь при моем появлении.
На всю квартиру одуряюще пахнет блинами, и, кажется, именно на их запах я и вышла.
— Дочь, у тебя возмутительно пустой холодильник, — заявляет мама и встает. — Чем ты питаешься?
