Тайна моего мужа - Мориарти Лиана (книга бесплатный формат TXT) 📗
– О-о, Сандра, ну ты и выдумщица!
– Нашла инструкцию в Интернете. Это отняло у меня десять минут.
– Да уж, еще бы.
– Честное слово, я серьезно!
– А мисс Паркер в курсе, что это парад пасхальных шляп, а не ночной клуб?
– А все принцессы фей так глубоко показывают ложбинку между грудей?
– И кстати, разве диадема считается за пасхальную шляпу?
– Думаю, она пытается привлечь внимание мистера Уитби, бедняжка. А он даже не смотрит.
Сесилия обожала подобные мероприятия. Парад пасхальных шляп обобщал все, что ей нравилось в собственной жизни: благополучие и простоту, чувство общности. Но сегодня действо казалось бессмысленным, дети – сопливыми, а матери – стервозными. Она прикрыла ладонью зевок и почуяла на пальцах запах кунжутного масла. Теперь так пахла вся ее жизнь. Новый зевок застал ее врасплох. Они с Джоном Полом засиделись допоздна, в напряженной тишине мастеря девочкам пасхальные шляпы.
Появился класс Полли, возглавляемый очаровательной миссис Джефферс, которая изрядно потрудилась, чтобы нарядиться огромным, блестящим, завернутым в розовую фольгу пасхальным яйцом.
Полли держалась сразу за ней, вышагивая с важным видом, словно супермодель; ее пасхальная шляпа была лихо сдвинута набекрень. Джон Пол соорудил птичье гнездо из собранных в саду веточек и наполнил его пасхальными яйцами. Из одного выглядывал пушистый желтый игрушечный цыпленок, как будто только что проклюнулся.
– Господи, Сесилия, ну ты даешь, – обернулась Эрика Эджклифф, сидящая прямо перед ней. – Шляпа Полли выглядит потрясающе.
– Ее сделал Джон Пол, – пояснила Сесилия, помахав рукой Полли.
– Серьезно? Повезло же тебе с мужем, – заметила Эрика.
– На редкость повезло, – согласилась Сесилия, отметив, как напевно звучит собственный голос.
Махалия повернулась и посмотрела на нее.
– Ты же меня знаешь, – сообщила Эрика. – Напрочь забыла о параде пасхальных шляп и вспомнила только сегодня утром за завтраком. Тогда я нацепила Эмили на голову старую картонку из-под яиц и сказала: «Придется обойтись этим, малыш».
Она явно гордилась своим бестолковым подходом к материнству.
– А вот и она! Эй! Эгей! – возликовала Эрика, привстала, восторженно размахивая руками, а затем притихла. – Видели этот убийственный взгляд, которым она меня одарила? Она-то знает, что это худшая шляпа на всем параде. Дайте мне еще шоколадный шарик, пока я не застрелилась.
– Сесилия, ты хорошо себя чувствуешь? – нагнулась к ней Махалия, так что подруга почуяла знакомый мускусный аромат ее духов.
Сесилия посмотрела на нее и поспешно отвела взгляд.
«О нет, не смей надо мной хлопотать, Махалия, с этой твоей гладкой кожей и жемчужно-чистыми белками глаз».
Утром Сесилия заметила, что ее собственные глаза покраснели. Когда человека душат, в глазах ведь тоже лопаются капилляры? И откуда она это знает? Она содрогнулась.
– Ты дрожишь! – заметила Махалия. – Ветер сегодня просто ледяной.
– Со мной все в порядке, – заверила ее Сесилия. Невыносимое желание довериться кому-нибудь – кому угодно – было схоже с мучительной жаждой. Она прочистила горло. – Возможно, слегка простыла.
– Вот, накинь-ка.
Махалия сняла с шеи шарф и набросила на плечи подруге. Это был красивый шарф, и чудесный запах Махалии расплылся в воздухе вокруг нее.
– Нет, не стоит, – безрезультатно запротестовала Сесилия.
Она точно знала, что посоветовала бы ей Махалия, доверься она ей.
«Все крайне просто, Сесилия: скажи мужу, что у него есть двадцать четыре часа на то, чтобы сознаться, или ты сама пойдешь в полицию. Да, ты любишь мужа, и да, в итоге пострадают твои дети, но это не имеет отношения к делу. Все крайне просто».
Махалия очень любила слово «просто».
– Хрен и чеснок, – произнесла Махалия. – Все просто.
– Что? А, да. От моей простуды. Разумеется. Дома у меня есть немного.
Сесилия заметила Тесс О’Лири. Та сидела с другой стороны двора рядом с маминой инвалидной коляской, поставленной в конце ряда стульев. Сесилия напомнила себе: следует поблагодарить Тесс за вчерашнее. И кстати, извиниться за то, что даже не предложила вызвать такси. Бедняжке, должно быть, пришлось пройти пешком всю дорогу в гору до дома ее матери. И еще она обещала приготовить для Люси лазанью! Возможно, она действует далеко не так умело, как ей казалось. Она допускает множество мелких ошибок, из-за которых рано или поздно все развалится.
Неужели всего лишь во вторник Сесилия везла Полли на балет и мечтала о мощной волне эмоций, которая сбила бы ее с ног? Сесилия двухдневной давности была дурой. Она хотела чистого, красивого чувства, какое испытываешь, когда видишь в кино пронзительную сцену под великолепную музыку. А вовсе не того, что причинило бы настоящую боль.
– Ой-ой, сейчас свалится же! – воскликнула Эрика.
Мальчик из параллельного первого класса нес на голове настоящую птичью клетку. Это был Люк Лехани – сын Мэри Лехани; Мэри частенько переходила всяческие границы, а однажды даже посмела бросить вызов Сесилии, покусившись на место председателя родительского комитета. Малыш напоминал ходячую Пизанскую башню: он шагал, всем телом накренившись в сторону в отчаянной попытке удержать клетку прямо. Внезапно, хотя и неизбежно, она соскользнула с его головы и рухнула наземь. Бонни Эммерсон из-за этого споткнулась и потеряла собственную шляпу. Бонни сморщила личико, собираясь зареветь, а Люк в изумлении и ужасе уставился на свою искореженную клетку.
«Я тоже хочу к маме, – подумала Сесилия, наблюдая за тем, как матери Люка и Бонни ринулись на помощь детям. – Хочу, чтобы мама утешила меня, сказала, что все обязательно будет хорошо и плакать не из-за чего».
Обычно ее мать бывала на парадах пасхальных шляп, снимая размытые и безголовые фотографии девочек на свою «мыльницу», но в этом году она предпочла посетить Сэма на его параде в престижном приготовительном классе. Там обещали шампанское для взрослых.
«Вот скажи, слышала ли ты когда-нибудь такую глупость? – обратилась она к Сесилии. – Шампанское на параде пасхальных шляп! Вот на что уходят деньги, которые им платит Бриджет».
Мама Сесилии обожала шампанское. Она получит огромное удовольствие, общаясь с бабушками более высокого класса, чем в школе Святой Анджелы. Она всегда демонстративно делала вид, будто не интересуется деньгами, поскольку на самом-то деле крайне ими интересовалась.
Что бы сказала мама, если бы Сесилия пожаловалась на Джона Пола? Сесилия замечала, что теперь, в старости, всякий раз, когда ее мать слышала что-нибудь огорчительное или просто слишком запутанное, на какой-то пугающий миг ее лицо бессмысленно обмякало, как у человека, перенесшего инсульт, словно от потрясения ее разум кратковременно отключался.
– Джон Пол совершил преступление, – начала бы Сесилия.
– О, милая, я уверена, что он ничего такого не делал, – перебила бы ее мать.
А что сказал бы ее папа? У него высокое давление. Это вообще могло бы его убить. Она представила вспышку ужаса, которая исказит его мягкое морщинистое лицо. А потом он оправится и свирепо нахмурится, пытаясь уместить новость на нужную полку в своем сознании.
– А что об этом думает Джон Пол? – вероятно, спросит он машинально, поскольку чем старше становились ее родители, тем сильнее их интересовало мнение Джона Пола.
Ее родители не смогут обойтись без Джона Пола и никогда не примут мысль о его вине. И не примирятся с позором перед местной общиной.
Нужно взвешивать, выбирая лучшее из решений. Жизнь не бывает черно-белой. Признание не вернет Джейни. Этим ничего не добиться. Пострадают дочери Сесилии. Пострадают родители Сесилии. Пострадает Джон Пол за ошибку (она поспешно проскочила это мягкое словечко «ошибка», понимая, что не права, что поступок Джона Пола заслуживает более сурового обозначения), которую совершил в семнадцать лет.
– А вот и Эстер!
Махалия ткнула Сесилию локтем в бок, та вскинулась, вдруг вспомнив, где находится. Как раз в это время Эстер спокойно кивнула ей, проходя мимо: шляпка сдвинута на затылок, рукава свитера растянуты до предела, чтобы прикрыть кисти, словно митенками. На ней была старая соломенная шляпа Сесилии, усыпанная искусственными цветами и крошечными шоколадными яйцами. Не шедевр, но значения это не имело, поскольку Эстер считала парады пасхальных шляп пустой тратой своего драгоценного времени.
