Шакалота. Птичка в клетке (СИ) - Филон Елена "Helena_fi" (электронные книги бесплатно txt) 📗
— Так ты знала?
— Да, — под глазами краснеть начинает.
Краснеть начинает!
Усмехаюсь.
Нет — это не из-за слёз. Уже не в первый раз вижу, как у неё скулы «вспыхивают». Обычно у людей румянец к щекам приливает, а у Багряновой это скулы… как и в тот раз.
Чёрт… как и в тот раз!
Тугой узел в груди внезапно ослабевает, стоит это увидеть, и я сам не понимаю своего облегчения. С чего мне вдруг легче стало?
— Костя писал тебе письма, — даже говорить спокойно выходит. Тихо, без агрессии, потому что знаю… знаю уже всё и без её ответов.
Кивает, даже взгляд не отводит. Думает не вижу, думает не знаю её… Да я и сам не понимал, насколько хорошо её уже знаю.
— Знаешь про письма? — невольно улыбаться начинаю. С той болью, которая приносит облегчение. — Костя по тебе с девятого класса сох. Чачу к тебе подослал, чтобы тот тебе по ушам насчёт Костика ездил. Знаешь?
И вдруг замолкает. Больше не кивает. Просто смотрит. С такой жгучей ненавистью, которую не сразу понять удаётся. А потом понимаю — меня ненавидит. Не Костика. Это хорошо. Это я заслужил.
— Скажи правду, Лиза.
Чувствую, как вздрагивает в моих руках, стоило понизить голос до шёпота.
Такая невинная, такая затравленная, и в то же время смелая. Глаза — как два зеркала, почти прозрачные. Эти глаза ты так любил, Костик? От них сложно оторваться… если уже начал смотреть.
— В конце девятого класса Костя писал тебе письма и передавал через Чачу. Ты получила их, Лиза?
Вот это самообладание. И это слабая девочка? Думаю, даже под пытками не расколется! Почему?!
— Почему ты защищаешь его? — качаю головой. Действительно понять пытаюсь. — Чача — лживый кусок дерьма. Почему ты защищаешь его?!
Кусает нижнюю губу, будто заставляя себя молчать, что ещё больше вводит в замешательство. Не понимаю её!
— Скажи правду! — вновь крышу срывает, с трудом сдерживаю себя, чтобы не сдавить пальцами её хрупкие плечи и с силой не встряхнуть. — Не можешь?.. — с горечью усмехаюсь. — Тогда соври.
Глаза расширяются, а губы приоткрываются; смотрю на глубокие следы от зубов. Зачем ты себе больно делала, дурочка?
— Чача отдавал тебе письма?
— Да. Отдавал! — вдруг отвечает решительно. С такой уверенностью, что больше у меня не осталось бы к ней вопросов. Развернулся и ушёл бы. Продолжил презирать, считать дрянью, той самой сукой, которая знала о чувствах Костика, но даже не попыталась объясниться с ним, даже, блин, взгляда его не удостаивала! Да… я бы продолжил и дальше портить жизнь этой девчонке, если бы не…
— Вот здесь, — поднимаю руку и мягко провожу большим пальцем по её скуле, по нежной, горячей коже, и внутри что-то больно сжимается, а по спине дрожь проносится. — Здесь, Лиза, ты краснеешь… когда врёшь.
Глаза округляются, взгляд становится растерянным — слетела маска. Смотрит на меня и ещё сказать, что-то пытается, но уже не важно… Не важно, что она скажет, не важно, что сделает. Потому что теперь… я знаю. Б*ять! Знаю! Сука… Чача! Тварь ты!
Друзей обманывал, Костика предал, девчонку подставил!
Орать хочется!
Не на Чачу, не на Лизу… на себя! Хочется развернуться и сигануть вниз с этого балкона, но они не позволяют, они держат — её глаза. Той самой девочки, которой я жизнь собственными руками испортил! А она… она просто не знала.
— Сколько? — Чёрт, в глазах жжёт. — Сколько ты писем прочитала? — Изо рта болезненные смешки вырываются, вижу, как они пугают её. Думает, я совсем с катушек съехал, думает, по-прежнему виню её, больно сделать собираюсь… Нет.
И отвечает робко:
— Пять. Я все читала, понял? Я не вру! Чача… то есть, Паша мне всё передавал. Так что не смей его трогать! Понял?
— Почему? — Больше не могу сдерживать улыбку. Чёрт, это ни с чем несравнимо. Это как засунуть руку в огонь, обжечься, почувствовать вспышку боли, а следом облегчение — огонь потух, больше не обжигает, но рана продолжает саднить.
— Паша ни в чём не виноват! — Нравится, когда она дерзкой становится. Невинная и дерзкая. От этого и крышу снести может.
— Влюбилась в него? — легкомысленно смеюсь, завожу ладонь ей за шею и чувствую, как под пальцами вспыхивают мурашки. В стену позади себя всё сильнее вжимается, будто готова проломать дыру, лишь бы сбежать от меня. Смешная.
Девочка, которую так любил Костик.
Девочка, которую я считал стервой.
Девочка, которая ничего не знала.
Девочка, которая не умеет врать.
— Три письма, Лиза. Не пять — три. Костя передал тебе три письма.
Я пыталась.
Теперь Паше конец.
Мне самой его убить хочется! И реветь хочется! И Яроцкого от себя отшвырнуть как можно дальше хочется, лишь бы не смотрел на меня так!
«Какого фига Так на меня смотришь?!»
И в глаза не видела письма Кости. Понятия не имела о его чувствах, да!
Понятия не имела, за что ты, Макс, меня так ненавидишь.
А теперь понимаю… Теперь всё понимаю, но легче почему-то не стало. Стало паршивее во много-много раз.
Паша… Мой друг Паша… Как ты мог так со мной? Как мог так поступить с Костей?
Всё стало прозрачным, как стекло. Вот почему я в игре. Вот за что Макс мстит мне.
Но даже если бы я и знала об этих письмах, какое право он имеет играть с жизнями других людей? Кто позволил ему это?! Ведь я не одна такая! А Полина… Полина! Ей Костик тоже письма писал, или я чего-то не понимаю?!
Скользит ладонью по моей шее, и я не могу контролировать волоски, которые тут же дыбом встают. Предательские мурашки носятся по коже, а внутри всё дрожит. Всегда дрожит, когда он Так смотрит. Кисти в кулаки сжимаю, всё сильнее в стену вдавливаюсь, так что лопатки стонут от боли, но взгляд от него не могу отвести — «держит» слишком крепко.
Что же он со мной делает?
Я ведь не хотела этого.
Почему от близости этого монстра всё внутри трепещет? Осенний ветер достаточно сильный, но я всё равно дышу им — Яроцким. Его запах везде, кружит голову, зависимой меня делает. Даже запах табака не кажется отвратным.
И он улыбается. С каким-то странным болезненным облегчением. А глаза двумя адскими огнями горят полными злости и презрения, но на этот раз не ко мне. Понимаю — не ко мне.
К Паше.
— Не трогай его, — шепчу.
— Почему? — нет больше агрессии в голосе; ещё ниже наклоняется. — Как ты можешь защищать его после всего?
— Он убьёт тебя! — Слова слетают с губ, прежде чем я понимаю их смысл. Наконец удаётся отвести взгляд, уткнуться им в пол и сбито пробормотать: — Паша занимается боксом. Если ввяжешься с ним в драку он просто… просто убьёт тебя.
Смех Яроцкого, такой чистый и открытый вновь заставляет взглянуть на него. В эту же секунду смех стихает, а глаза непонимающе сужаются:
— Так ты за меня беспокоишься?
— Я… нет… Нет! — трясу головой и вновь взгляд отвожу. Глубоко вздыхаю. — Не мог бы ты уже… — Упираюсь ладонями ему в грудь и мягко от себя отталкиваю.
— Опять врёшь, — перехватывает меня за запястья и опускает вниз.
— Я не вру.
— А сейчас врёшь, что не врёшь.
— Ладно! Дай мне пройти!
Заводит руки мне за спину, удерживая на месте и цинично улыбается. Глумится надо мной, как всегда!
— Так как далеко у вас с ним всё зашло?
— Какое тебе дело?.. И прекрати уже… это всё.
— А ты прекрати врать.
— Я не вру.
— Нет у вас с этим уродом ничего.
— Есть! И вообще… Вообще отвали от меня уже!
— Ладно, — замолкает, нависая над моим лицом, так что дыхание огнём скользит по коже, и вкрадчиво шепчет. — Только давай договоримся: пока я не решу все проблемы, я не вру тебе, а ты не врёшь мне. Хорошо?
— Проблемы? У меня нет никаких проблем.
— Есть, — облизывает губы и вымученно вздыхает. — Из-за меня у тебя проблемы.
— Тогда можешь просто извиниться и исчезнуть из моей жизни.
— Обязательно исчезну, — обхватывает мою сжатую в кулак ладонь своей и рывком тянет к двери. — А теперь пошли.
