На зависть Идолам (ЛП) - Станич К.М. (читаемые книги читать txt, fb2) 📗

«Уже скучаю по твоему телу», — отправляет Крид в канун Рождества, и я прикусываю губу, выключая экран телефона, пока у нас с папой не наступил один из тех неловких моментов чтения смс через плечо.

— Во сколько придёт твой друг? — спрашивает он, и затем мы оба замираем, когда раздаётся стук в дверь. Я открываю её и вижу Виндзора, закутанного в блестящее пальто с меховой оторочкой, с ухмылкой на лице, в одной руке он тащит чемодан, через противоположное плечо перекинута спортивная сумка.

— Входите, ваше величество, — мурлычу я (или, по крайней мере, пытаюсь, у меня это плохо получается), открывая дверь и жестом приглашая его в дом. У меня был всего один день с ребятами до начала каникул, так что я всё ещё не совсем уверена, как они все относятся к сексу. Это нечасто встречается в текстах.

— Что ж, спасибо, миледи, — с улыбкой говорит Виндзор, входя в дом и позволяя папе взять его чемодан на колёсиках. Он настаивает на том, чтобы самому перенести спортивную сумку. Может быть, он видит, каким слабым становится Чарли? Моё сердце сжимается, и я проглатываю комок в горле.

— Лучше бы это была отделка искусственным мехом, — говорю я ему, указывая на его куртку, и он улыбается.

— Дама в Париже сказала, что это мех енота. Она заверила меня, что не стреляла этой бедняжке в голову или что-то в этом роде. — Он подмигивает мне и ставит свою сумку на пол рядом с диваном. Я бы предложила ему комнату для гостей… если бы она у нас была. Но нет. Извините. Но у нас есть этот чудесный диван и несколько дополнительных одеял. С сияющей белыми огнями рождественской ёлкой и потрескивающим в камине огнём здесь на самом деле чертовски уютно. — Почти уверен, что это было дорожно-транспортное происшествие.

Я закатываю глаза, но, как это часто бывает с Виндзором Йорком, понятия не имею, шутит он или нет.

— Яблочный сидр? — спрашивает папа, и Виндзор наклоняет голову, протягивая руку, чтобы снять шапку и взъерошить свои рыжие волосы.

— Я бы с удовольствием, мистер Рид, спасибо вам.

— Как у вас всё прошло с вашим Гостевым Клубом? — спрашивает папа, проходя на кухню, и я бросаю взгляд на Виндзора. Если судить по блеску в его карих глазах, он находит всё это забавным.

— Фантастически, сэр.

— Хорошо, хорошо.

Некоторое время мы слышим, как папа возится на кухне, прежде чем из динамиков раздаётся тихая рождественская музыка, даря нам минутку уединения в маленьком домике.

— Я пришёл с подарками, — говорит Виндзор, снимая куртку и указывая на огромную спортивную сумку. — На этот раз ничего столь экстравагантного, как машина, поскольку я не хочу ставить вас в неловкое положение, но я надеюсь, вам понравится то, что я выбрал.

— Если в одной из этих коробок окажутся кружевные трусики, и я открою их перед своим папой, клянусь снежками Фрости, я убью тебя.

Виндзор хихикает и подходит ко мне, обхватывая пальцами мои плечи и заглядывая мне в глаза.

— С какой стати я должен дарить тебе кружевные трусики в присутствии твоего отца? — спрашивает он, наклоняясь и запечатлевая на моих губах самый нежный, легчайший поцелуй. Это тоже похоже на поддразнивание, и в конце концов я отталкиваю его от себя, чтобы перевести дыхание. Если его и беспокоит, что я переспала с Кридом, он всё равно не подаёт виду.

— Потому что ты сказал, что собираешься это сделать… когда мы осматривали художественный музей, не меньше. Охранник услышал вас и начал хохотать. Это было чертовски неловко.

— Ну что ж, моя дорогая, — говорит Винд, садясь на диван и скрещивая ноги в коленях. Его ботинки блестят от росы на мокрой траве. Здесь, в Круз-Бэй, снега нет, по крайней мере, так близко к океану. — Это была шутка. Кружевные трусики — это подарок для интимных моментов. — Он лезет в карман и достаёт пару красно-черных кружевных трусиков с крошечными колокольчиками на них и бросает их в мою сторону. Я ловлю их и смотрю на слово, нацарапанное поперёк задницы.

— Непослушная? — спрашиваю я сухим голосом, приподняв одну бровь. Виндзор достаёт ещё одну пару нижнего белья из другого кармана — сколько, чёрт возьми, у него пар?! — и швыряет их тоже в меня. На них изображены ангельские крылья и слово… — Милашка? Серьёзно?

— Я подумал, что позволю тебе выбрать, — шепчет он, когда папа возвращается в комнату, и я быстро засовываю две пары нижнего белья в задние карманы.

Мы сидим с сидром и смотрим серию отстойных рождественских фильмов, я и Винд на диване, а папа в своём любимом кресле. К тому времени, когда мы готовимся ко сну, большая часть рождественского печенья съедена, а тыквенный пирог, который я купила в местной пекарне на завтра, уже был приговорён.

— Если вы будете в спальне в одно и тоже время, дверь должна быть открыта, — говорит папа, вставая и потягиваясь во время зевка. — И помни: это маленький дом, и стоны проникают сквозь стены.

— Папа, — выдавливаю я, но Виндзор только смеётся.

— Да, сэр, мы это запомним, — отвечает он, когда Чарли одаривает его долгим, изучающим взглядом, а затем исчезает в своей комнате. Не проходит и пяти минут, как дверь закрывается, и мы слышим его храп. Честно говоря, наверное, понадобился бы товарный поезд, чтобы разбудить его.

— Ну что ж… у тебя есть одеяла и подушки, — говорю я, когда Виндзор откидывается на спинку дивана, закидывая руки за голову. — Тебе нужно что-нибудь ещё?

— Как насчёт поцелуя на ночь? — спрашивает он, и я замираю, глядя на него сверху-вниз, вытянувшегося во весь рост. Так и хочется забраться к нему на колени и прижаться, но… даже если папа крепко спит, возможно, это не самая лучшая идея в данном случае.

— Только один, — говорю я, но когда наклоняюсь, чтобы поцеловать Виндзора, он притягивает меня к себе, пока я не оказываюсь на нём сверху.

— Может быть, два или три. Ты же знаешь, я завидую Криду и могу быть самым настоящим засранцем, когда ревную.

— Ты не казался ревнивым, — шепчу я, и что-то в лице Виндзора становится жёстче. Он запускает пальцы в мои свежевыстриженные и окрашенные волосы и притягивает мою голову к себе.

— Поверь, так и было.

Наш поцелуй медленный и чувственный, на вкус как яблочный сидр. Это один из тех поцелуев, которые нелегко забыть, тот, который выжигает клеймо в памяти на всю жизнь.

Не успеваю я опомниться, как его руки оказываются у меня под рубашкой, массируя мою обнажённую спину, и я расстёгиваю пуговицы его рубашки, мои ладони скользят по гладким, твёрдым плоскостям его груди. Мы целуемся долго — после полуночного боя часов, стоящих на каминной полке, и до раннего румянца зимнего рассвета.

Моё тело горит, пульсирует и отчаянно хочет ещё раз попробовать то, что я испытала в отеле.

На самом деле это Винд отталкивает меня, его собственное дыхание становится резким и запыхавшимся.

— Тебе следует вернуться в свою комнату, пока я не сделал что-нибудь достойное этих непослушных трусиков в твоём кармане, — говорит он, и я краснею с головы до ног, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Я чувствую его твёрдость, зажатую между нами, напрягающуюся в пределах его спортивных штанов.

— Например, что? — шепчу я, и взгляд, которым он меня одаривает… он такой чертовски озорной.

— Наклоню тебя над этим диваном, — шепчет он в ответ, целуя меня в губы в последний раз. — И покажу тебе, на что в спальне способен не девственник.

— Вы знали, что Крид был девственником? — я задыхаюсь. — Откуда? — Винд просто пожимает плечами и мягко отталкивает меня.

— У меня свои способы, — говорит он, наблюдая, как я встаю, а затем медленно, неохотно отступаю в сторону своей спальни.

Он — всё, о чём я мечтаю до конца зимних каникул.

Возвращение в школу в январе — это своего рода шок для моего организма. Я всегда забываю, насколько всё суматошно, как быстро возвращается реальный мир. У меня есть группа поддержки и оркестр, заявки на стипендию и курсовая работа, которая настолько тяжёлая, что я удивляюсь, зачем вообще записалась на все эти занятия. Разве я не могла просто быть нормальной и заняться гончарным делом, или живописью, или ещё чём-нибудь, чем угодно, чтобы облегчить свою нагрузку?