Всё как есть - Меркина Ирина (полные книги TXT) 📗
После этого мое тело отставили в покое и занялись лицом. Криопластика — это обработка кожи неким охлаждающим прибором. При низкой температуре организм, оказывается, усваивает в несколько раз больше питательных веществ из кремов и сывороток, которыми его умащивают. Я бы даже получила от этого удовольствие, если б не съемка. Кокетливо улыбаться в камеру, расхаживая по студии, и улыбаться туда же, когда ты лежишь голая в зеленых водорослях или по тебе елозят какими-то приборами — это совершенно разные вещи. Тут надо быть профессиональной актрисой или моделью, а не обаятельной Катей Артьемьевой из смешного магазина. Неужели Брянский не понимал этого, когда зазывал меня в свою рекламную акцию?!
Я улыбалась и даже что-то комментировала, но мне хотелось плакать и плюнуть Володьке в объектив, который он не сводил с меня ни на секунду. Не знаю, почему он решил снимать сам, неужели в компании дела идут так фигово, что надо экономить на операторе? Перед Петькой или кем-то другим я бы чувствовала себя свободнее. Операторы вообще народ невозмутимый, ко всему привычный, и порой они по сути своей ближе к технике, чем к человеческому роду.
Наконец дело дошло до похудательной барокамеры. К этому моменту все заботы о моем теле меня так достали, что я не заметила ничего особенного. Посидела в кресле и даже отдохнула, потому что Володя снимал меня недолго. Наверное, оздоровление и в самом деле состоялось, потому что заботы куда-то ушли, а мысли в голове плавали самые простейшие, как водоросли. Жаль, что дыхательный расслабон продолжался всего час — за мной пришли и снова повели в косметику, чтобы чуть-чуть подкрасить для пущего эффекта преображения лягушки в царевну. После чего я вновь облачилась в красное платье, мы уселись в фитобаре и стали беседовать с Константином Павловичем.
Я задала ему еще несколько дурацких вопросов, на которые он обстоятельно ответил, Брянский снял ряд общих планов с нами, оживленно беседующими за столиком, и куда-то исчез. Мы с Костей остались одни со своими коктейлями, которые ни ему, ни мне пить не хотелось.
— Ты все такая же красивая, Катя, — сказал Костя без намека на ностальгию.
Поддерживать такой разговор было глупо, но я боялась, что он сейчас извинится и уйдет по делам, а я буду сидеть в баре одна, что еще глупее. Константин Павлович спас положение. Он начал рассказывать то, о чем я так и не решилась спросить.
Он вылечился, полностью. Произошло это так. Его каким-то образом разыскал бывший одноклассник, живущий сейчас в Америке. Оказалось, что у него прежде была та же беда, и он взялся спасти Костика. Сейчас появилась новая программа реабилитации, очень эффективная и дорогая, но участники ничего не платят. Деньги дает анонимный спонсор, какой-то пожилой миллионер. Друг только купил Косте билет до Флориды. Там, в лагере для наркоманов со всего света, он провел несколько месяцев. Они работали на ферме, ухаживали за скотом, собирали апельсины и занимались с психологами. Никаких лекарств, только труд и психотерапия. Ну, и конечно, атмосфера. У них не было секретов друг от друга, они подробно рассказывали историю своей болезни и все, что с этим связано. Прости, Катя, я рассказал про тебя.
Он рассказал про меня своей группе и своему вожатому (так назывался прикрепленный к группе психолог). Вместе они, группа и вожатый, решили, что Косте не стоит ко мне возвращаться. Во мне слишком глубоко живет страх перед его зависимостью, я всегда буду подсознательно ждать, что он сорвется, и в конце концов его спровоцирую. Вернувшись в большую жизнь, он должен заняться делом и найти новую девушку, от которой не будет скрывать, что в прошлом был наркоманом. Одна из фишек этого лечения состояла в том, что люди должны были открыто называть себя наркоманами.
После лагеря Костя еще немного пожил в Штатах у этого своего одноклассника. Совместно у них родилась идея оздоровительного центра в Москве. Только сам центр — не цель, а средство. На деньги, которые он принесет, они организуют лагерь для излечения от наркомании в России. Это не должно звучать в фильме, это так, между нами.
Ну что ж, прекрасно, что все так удачно кончилось. Американским миллионерам и психологам удалось то, что не получилось у меня и у Льва Аркадьевича, только зря мучившего Костю на мои деньги. Я не могла ему помочь, оказывается, потому, что слишком была зациклена на его зависимости. Так он объяснил группе и вожатому, и наверное, это правда. В конце концов, самое главное — что он здоров и свободен. И вполне преуспевает, судя по всему. У меня тоже все хорошо. Магазин, съемки, друзья и Володя Брянский, который когда-нибудь даже женится на мне в перерывах между своими проектами.
Я не стала рассказывать это Косте. Я все-таки не прошла курс откровенности в лагере для бывших наркоманов. Но, видимо, он меня заразил своими менеджерскими замашками, а может, курс оздоровления все-таки прочистил мозги.
— Слушай, а диетолог у вас есть? — спросила я.
— Диетолог? — растерялся Костя. — Нет. Хотя мог бы быть. Я об этом не особенно думал. Хорошая идея, Катя.
— У меня для тебя есть не только идея, но и готовый специалист.
— Ну-ну?
— Моя мама.
— Твоя мама? А разве она?.. Я думал, наоборот, твой отец…
Это был неожиданный поворот. Я забыла, насколько хорошо Костик знаком с моей семьей. Он прекрасно знает, что папа — известный в своей области человек, автор книжек и статей. Взлет маминой популярности произошел без него. Да и популярность, если честно сказать, не особенно убедительная. Несколько фанатов, какое-то количество интересующихся во главе с гаишником Цыплаковым, интернет-сайт, сварганенный братом Сашкой, и полтора выступления на телевидении. Дорогой оздоровительный центр, конечно, больше будет заинтересован в такой козырной фигуре, как Григорий Артемьев. Но мне-то нужно пристроить именно маму! Чтобы уже не бояться, что она опять захандрит, когда из ее жизни уйдет очередной Владимир Ильич или в ее жизни появится еще один Славка-кузнечик.
Я уже приготовилась рекламировать Костику исключительные знания и способности моей мамы, которые неожиданно раскрылись в период его невменяемости и недоступности. Но спохватилась. Все-таки передо мной сидит не просто друг детства, с которым мы бегали босиком по первому снегу. Костю сделали менеджером в эксклюзивном бизнесе не только из солидарности с товарищем по несчастью. У него явно есть и хватка, и проницательность. Весь мой блеф он раскусит в два счета, стоит проверить, как обстоят дела. А он проверит, такими вещами не рискуют. И кончится тем, что мой преуспевающий папочка получит еще один щедрый источник доходов для Зинкиных расходов. А моя одинокая мамочка…
Я вздохнула и стала рассказывать Косте правду. Несколько раз у него звонил телефон, и он отвлекался на какие-то отрывистые переговоры. Не веря своим ушам, я слушала, как мой непутевый приятель обсуждает многотысячные вклады и технические характеристики новой аппаратуры. Но он прекращал эти беседы и снова вопросительно смотрел на меня прекрасными глазами Алена Делона. Наверное, я должна была проливать горькие слезы от мысли, что этот красавец, теперь уже здоровый и благополучный, не вернется ко мне, потому что так сказали группа и вожатый. Может, я еще пролью их, эти слезы, но сейчас мне просто приятно с ним говорить и очень хочется, чтобы он меня послушался.
Я напомнила ему, что мама так же хорошо разбирается в здоровом питании и диетах, как и отец. Просто он смог извлечь выгоду из своего опыта, а она нет. Над ней не висел дамоклов меч в виде Зинки, которую нужно содержать по высшему разряду. И высовываться она не привыкла — я имею в виду, мама. Наоборот, она все стремилась забиться в угол, из которого я ее постоянно вытаскивала, и на это ушли все мои силы, едва успевшие восстановиться после прощания с Костей…
Да, это я тоже сказала вслух. Если их на американской ферме учили говорить все, как есть, то должны были научить и слушать. Похоже, что научили — он сочувственно кивнул. И я откровенно сказала, что мне важно, просто жизненно необходимо вытащить маму. Костя мог бы мне в этом помочь, если бы захотел. И с его стороны это не будет благотворительностью, потому что мамины знания и опыт… В общем, см. выше.
