Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира (книги онлайн полные txt) 📗
— Будь хорошим мальчиком, — громко напутствую оттуда, всовывая ноги в ботинки. — Пей много жидкости, чай с лимоном и со всяким там, я подготовила. Если проголодаешься, на плите овсяная каша. Вероятно, мерзкая на вкус, но я старалась. И измеряй температуру периодически. Договорились?
— Ты потом вернёшься? — спрашивает он, когда я зашнуровываю ботинок.
— Боюсь, что нет. У меня куча дел сегодня. Надо домой заехать, отвезти цветочный заказ, а вечером я веду мастер-класс в «Пенке». — В ответ тишина, поэтому неуверенно добавляю: — Но я тебе позвоню.
— Что, ради такого дела даже из чёрного списка достанешь?
— С чего ты взял, что ты в чёрном списке?
— Выяснил опытным путём.
Озадаченно хмурюсь, потом достаю телефон из кармана и открываю список контактов. Нахожу давно потерянный в электронных недрах номер под именем «Петька», провожу пальцем по экрану и смотрю на самую нижнюю строчку карточки контакта: «Разблокировать абонента».
Разблокировать? Как это разблокировать? Когда я его заблокировала?
И тут я вспоминаю то январское утро, когда после трёх дней ожидания звонка я решила, что время вышло и он больше не позвонит, поэтому вызвала Соньку, выложила ей все жалкие подробности неудавшегося романа, пила коньяк, рыдала, сгоряча вносила номер Петьки в чёрный список, потом удаляла оттуда, потом вносила снова и не запомнила, на чём всё-таки остановилась.
Неужели?..
Мы с ним работаем вместе уже больше месяца, и наверняка за это время у него мог возникнуть какой-нибудь повод мне позвонить — мелкий, неважный, деловой. Только…
Только я должна знать.
Поэтому прямо в одном ботинке захожу в комнату, останавливаюсь в изножье кровати и спрашиваю:
— Ты мне звонил? Когда?
Пётр лежит на спине под натянутым до груди одеялом и грызёт губу. Медлит, но всё же отвечает:
— В конце января.
И когда я понимаю, что превратилась в камень и не могу пошевелиться, даже моргнуть не могу, он тихо добавляет:
— Ты просила позвонить, когда я разберусь, чего хочу на самом деле.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд утверждал, что всегда очень тягостно новыми глазами увидеть то, с чем успел так или иначе сжиться. И сейчас я его очень хорошо понимаю.
Я боролась, всё это время боролась с собственным телом, мгновенно ухватившимся за тонкие ниточки и против моей воли упрямо плетущим из них канаты. И с сердцем, запертым на увесистый замок принципов за руинами толстых стен, заложенных на фундаменте взрослых решений. Я слушала разум, всё это время слушала собственный разум, не позволяющий мне забыть, отпустить и броситься навстречу, пусть и придётся ободрать руки о шершавую кору, чтобы насладиться ароматом дубовых листьев. Пока Пётр не сказал, что…
Что, возможно, всё не так, как мне казалось.
И теперь мне необходимо заново по петельке набирать его портрет.
Стоя каменным изваянием в одном ботинке у кровати Петра, я говорю ему, что он олень. И ещё добавляю, что с бубенцами. А потом опрометью выскакиваю из квартиры, мчусь на остановку, вспоминаю, что мне в противоположную сторону, и мчусь на другую остановку, трясусь в переполненном утреннем автобусе, поднимаюсь на четвёртый этаж бизнес-центра — и всё это время пытаюсь новыми глазами увидеть то, с чем успела сжиться. Выйти за привычные рамки, где Пётр выбрал Варю и никогда мне так и не позвонил. Понять, почему ощущения такие, будто я тоже заболела и теперь брежу, а сознание выделывает смертельные сальто.
Взять себя в руки мне удаётся лишь перед дверью офиса, где я долго перевожу дыхание, читая название фирмы на табличке то слева направо, то справа налево, и с трудом сдерживаюсь, чтобы не провести пальцами по выбитым ниже буквам фамилии Морозов. Но вместо этого стучу и заглядываю внутрь.
За большим столом из тёмного дерева — мужчина. Он одновременно разговаривает по телефону, перебирает разложенные перед ним бумаги и вглядывается в экран ноутбука. Заметив меня, вскидывает в воздух руку, безмолвно прося немного подождать, а потом снова возвращается в режим Юлия Цезаря. И у меня появляется время, чтобы осмотреться.
Потому что вау, прямо-таки «Пирсон-Спектр-Литт» [14] в масштабах небольшого офиса в российской провинции. Стены цвета стали, гранитные полы, картины с абстракциями, множество точечных источников света, широкие кресла из чёрной кожи для посетителей, массивные шкафы из натурального дерева, мраморные статуэтки. Невероятно стильно — не удивлюсь, если к созданию интерьера приложил руку тот же дизайнер, который воплощал свои смелые идеи в жизнь и в квартире Петра. Кстати, о людях: кошусь на тараторящего в трубку мужчину и отмечаю, что он очень даже привлекательный. Холёный блондин лет тридцати пяти в идеально сидящем светло-сером костюме. Приятный голос, голубые глаза, аккуратная растительность на лице — ещё не борода, но однозначно и не вчерашняя щетина. Интересно, сотрудников в «Казус» по внешности набирают? Что этот красавчик, что мой Петька. На чём вообще они специализируются? На оказании услуг по визуальному удовлетворению клиенток? Не знаю, какие у меня юридические проблемы, но я уже готова заплатить!
Мужчина заканчивает разговор, откладывает телефон и произносит:
— Прошу прощения, что заставил ждать. Доброе утро.
— Доброе. Даниил, верно? — на всякий случай уточняю я, старательно делая вид, что это не я только что пялилась на него с явным интересом.
И тут же замечаю интерес уже в его взгляде. Внимательно сканирует меня, прищуривается, откидывается на спинку кресла и довольно улыбается.
— Ну привет, соседка, — выдаёт он. — Дон Педро позвонил и сказал, что документы привезёт девушка, но не уточнил, что это ты.
Его неформальный тон тут же сбивает меня с толку, и я растерянно поясняю:
— Я Ася.
— Очень приятно. Даня. Ну ты проходи, садись. Хочешь чая, кофе?
Я отрицательно мотаю головой, послушно делаю несколько шагов в сторону манящих своим удобством кресел и присаживаюсь. О да, ощущения и впрямь невероятные! Отодвигаю серую декоративную подушку в цвет стен, устраиваю рядом сумку и наблюдаю за Даней, который берёт из кофемашины на высоком столике в углу чашку давно сваренного кофе и садится в кресло рядом. И тут, когда базовые потребности удовлетворены, а мельтешение прекращается, меня осеняет:
— То есть ты тот приятель Петра, который живёт в моём дворе? Он был у тебя в гостях на прошлый Новый год?
Даня утвердительно кивает, делает глоток остывшего кофе и морщится, ставя чашку на подлокотник.
— Прости, не узнала. Я не очень дружу с соседями.
— Да я тоже, — отмахивается он, — но люблю подымить сигареткой на балконе, а с него как раз открывается прекрасный обзор на весь двор и на твой подъезд в частности. Поэтому когда Петручио рассказал о тебе, я сразу понял, о ком речь. Вот наконец и познакомились.
— Он рассказывал обо мне? — с потрохами выдаёт себя женское любопытство, передающееся, вероятно, вместе с той самой финальной Х-хромосомой, а я, брякнув, смущаюсь.
— Однажды, — просто отвечает Даня. — Правда, нёс в основном всякую романтическую лабудень, но я смог выцепить главное. Увлекаюсь габитоскопией, — поясняет он, пару раз стукнув указательным пальцем по виску. — И ты единственная в своём подъезде шатенка с глазами оливкового цвета, которая вечно таскает домой мешки с землёй для цветов.
— Цвет глаз тоже с балкона рассмотрел?
— Нет, конечно. Но сейчас вижу. И родинку над левой бровью. И что краснеть всё ещё не разучилась, хотя вроде давно не школьница. Описание сходится.
Ууу, щёки горят так, что ими впору разжигать печи. Я не привыкла к тому, что посторонние мужчины обсуждают мою внешность. Да и вообще — любые мужчины. Раньше это практиковал разве что Никита, и… словом, у него выходило неудачно. Даня же самодовольно улыбается, всё ещё с интересом меня рассматривая, но вдруг резко становится серьёзным.
— Чёрт, я опять слишком много болтаю, — хмурится он. — Меня такими темпами скоро уволят. Да я сам себя скоро уволю!
