Лучший друг моего парня 2 (СИ) - Манич Мария (читать хорошую книгу txt, fb2) 📗

— С днем рождения, братцы Гейден. И прощальный подарок.

Твою мать.

Этого не было в программе развлечений.

— Что за хуйня? — четко слышу голос брата где-то поблизости.

Пальцы Лины выскальзывают из моих и я перехватываю ее удобнее, прижимая к себе, собираясь если нужно закрыть всем телом.

— Мирон? — испуганно зовет НеАнгел. — Что происходит?

— Блть, — вырывается у меня.

Все происходит за какие-то микросекунды. Раздается оглушающий грохот совсем рядом, а следом столп искр, озаряющих на мгновение танцпол. Щеку обжигает полосной болью, в боку колет…

Что за…

В толпе мелькает что-то серебряное. Металлическое. Люди бросаются врассыпную. Ни хера не разобрать. Кто-то падает. Кричит. Начинается паника.

— Куда же вы? Вечеринка только начинается, — смеется металлический голос.

— Мразь, — вглядываюсь в толпу, прижимая руку к животу.

То тут то там включаются телефоны и становится отчетливо видно силуэты мечущихся людей. А когда грохает еще раз, да так что сотрясается бетонный пол все бегут к выходу и начинается настоящая давка.

Уши закладывает до звона в башке, а на языке отчетливо ощущается вкус гари и металла.

Я толкаю Ангелину в стену, отгораживания от всеобщей истерии. Громко зову Марка, стараясь перекричать шум. Ни хера не выходит.

Ангелину трясет. Она цепляется пальцами ледяными пальцами за ворот на моей рубашке и прижимается носом к шее.

— Что это? Выстрелы?

— Не думаю, — отвечаю спокойно. — Кто-то неудачно пошутил.

Похоже на то что в помещение взорвали несколько петард. Народ оглушен и дезориентирован. Огонь вечеринка. Век не забудут.

— Кто?

— Хер знает. Надо выбираться и найти Марка.

Еще раз бахает. Какого черта? В боку печет.

Оглядываюсь по сторонам, стараясь понять что происходит.

Твою мать.

Из темноты появляется Марк, крепко держа за запястья перепуганную Еву. Быстро оглядывается другу друга.

Он цел.

— Мир…— выдыхает, таращась.

Бледнеет.

— Потом. Выведи их, — толкаю к нему Ангелину.

Она вцепилась в меня не отодрать.

— Убери ее, — ору Марку, отрывая от себя руки Лины.

Нужно проверить все ли вышли.

— Мирон! Мирон! — кричит, царапаясь. — Я уйду только с тобой.

Глаза огромные, испуганные, шальные. Кристально голубые. Такие чистые, утонуть можно. Делаю движение, рывком прижимаясь к ее губам. Целую быстро.

— Все будет хорошо. Иди с Марком и Евой. Я задержусь….

Ангелина трясет головой и тянется ко мне. Целую еще раз. С языком. Врываясь глубоко в сладкий рот. Губы у нее соленые, щеки мокрые. Опять ревет. Ее слезы заставляют мою кровь в венах вскипеть еще раз сердце ускорится.

Урою Ярослава.

Сегодня скинули инфу что их с Викой выпустили под домашний арест. Но видать сучок сразу свалил и решил повеселится.

Прощальный подарок…

Мой прощальный подарок будет иной.

В глазах плывет.

Шарю взглядом по разбегающейся толпе. Где этот трусливый кусок дерьма? Сам пришел или попросил кого-то поработать за него?

— Поедем в больницу, — умоляет Ангелина, закрывая мне обзор. — Хороший мой. Поехали… У тебя кровь….

Глава 32

Мир поблек.

Я не вижу красок, не замечаю привычных, обыденных звуков: ни стука обуви снующих по коридору врачей, ни приглушенных разговоров Евы с Ириной Гейден, ни трели телефонных звонков. Мобильники звонят постоянно. У всех. Мой тоже несколько раз вибрировал. Пока я его не отключила. Все, кто может мне позвонить и сказать что-то важное, находятся сейчас рядом.

Марк. Ева. Ирина. Она подъехала позже всех, прямиком из дома, прямо в шелковой пижаме.

Она слабо мне улыбается и держит за руку. Хотя, наоборот, это я должна ее утешать, ведь это ее сына сейчас оперируют. Не представляю, что чувствует эта сильная женщина. А вот я чувствую себя ужасно слабой и пустой.

Постоянно прокручиваю в голове события вечера и прихожу в ужас. Вдруг… это все из-за меня?

— Ты как, Ангелина? — тихо спрашивает Ева. — Хочешь воды?

Отрицательно качаю головой. Полчаса назад Марк принес мне кофе, но я не сделала ни глотка. Так и сижу, сжимая пальцами одной руки этот стакан, а другой — холодные пальцы Ирины. Пытаюсь перестать плакать.

Врачи говорят, что ничего серьезного. Ранение неглубокое, жизненно важные органы не задеты. Но вот уже час к нам никто не выходит, и меня натуральным образом трясет.

Мирон Гейден — это все, что у меня есть.

Он мое сердце. Моя душа. Моя любовь. Мой первый и единственный мужчина.

Я люблю его.

И он меня… тоже. Я знаю. Теперь знаю.

Он может не говорить об этом вслух. Его поступки, взгляды и действия говорят сами за себя.

Он меня любит.

Он хотел меня защитить и не заметил собственных ран.

Боже… пусть с ним все будет хорошо. Я никогда себе не прощу… если с ним что-то случится.

Смаргиваю тихо бегущие по щекам слезы и перевожу взгляд с черной бурды в стакане на белую безликую больничную стену.

Никогда еще минуты в моей жизни не тянулись настолько медленно.

Скорая приехала очень быстро. Когда мы вышли из опустевшего клуба, она уже заворачивала на парковку перед ним.

Мирон был ужасно бледный, в сознании. Его черные глаза казались еще больше, чем есть, мерцали пугающим влажным блеском, на лбу выступили капельки пота. Щека была рассечена. Он прижимал руку к правому боку, по его пальцам сочились бордовые капли крови. Черная футболка под рукой Мирона была влажной.

Везде была кровь.

Он шел сам, носилки и врачей послал к черту и вообще не хотел ехать в больницу. Все оглядывался по сторонам, словно искал кого-то. Марк на него наорал и буквально впихнул внутрь кареты скорой помощи, где им наконец занялись врачи.

Я тоже залезла внутрь. Не могла отпустить его одного.

Нас будто связало нитями. Куда он — туда и я…

Мирона разместили на каталке. Он прикрыл глаза. Его губы были ужасно бледными, дыхание стало чаще. Мне никогда еще не было так страшно.

Я аккуратно взяла его за руку и переплела наши пальцы. Мирон, не открывая глаз, сжал их.

Как только мы приехали в больницу, Мирона забрали врачи. Немного позже, когда приехала Ирина, к нам вышел один из них и велел ждать.

И мы до сих пор ждем.

Больше никто не пострадал. Мирону «повезло» больше всех.

Чуть позже приехали сотрудники полиции. Расспросили нас о случившемся. Больше всего вопросов досталось мне, я была рядом, на моей одежде кровь Мирона. Только я ничего не помню и не видела. Вообще ничего полезного.

Вот мы стоим друг напротив друга. Вот мы целуемся. Вот мы собираемся сбежать с вечеринки и побыть вдвоем. Вот Мирон улыбается… Боже, какой он красивый, когда улыбается мне. Такой настоящий. Родной.

Хлопок, и…

— Ангелина…

Ноги и руки ватные. Несколько раз моргаю, пытаясь сфокусироваться. В коридоре, где мы ждали хоть каких-то новостей, тишина и полумрак. Пусто. Ни Евы, ни Марка рядом нет. Вообще никого, кроме нас с Ириной Гейден.

Кажется, я задремала, привалившись затылком к стене.

Она смотрит на меня внимательно. Между ее бровей залегла глубокая складка, на лице ни грамма косметики, под глазами тени, всегда уложенные волосы стянуты на макушке в небольшой растрепанный хвостик. Она выглядит усталой, но не расстроенной.

Мое сердце сжимается до размера спичечной головки.

— Врач выходил? — мой голос звучит хрипло, язык еле ворочается. — Где все?

— Я отправила Марка и Еву домой. Тебе тоже нужно поспать и отдохнуть, но что-то мне подсказывает — ты никуда не поедешь, — она слабо улыбается.

Конечно, я никуда не поеду. Пока не увижу своими глазами, что с Гейденом все в порядке.

— Как Мирон? Он…

— Все хорошо. Он уже в палате, отдыхает.

— Слава богу… — выдыхаю и оседаю обратно на кушетку.

Оказывается, я успела вскочить на ноги и даже не поняла этого. Прячу лицо в ладони, потому что слезы опять струятся по щекам, а в груди давит так сильно, что становится больно дышать.