Мгновения жизни - Коббольд Марика (бесплатные полные книги .txt) 📗
— У тебя, случайно, не кружится голова, не подташнивает?
— Не больше, чем всегда. Просто невероятно — сколько раз мне казалось, что я вижу тебя, а потом мы столкнулись нос к носу в кафе. Это как бояться быть ограбленным на улице или заболеть раком. Мы волнуемся, нервничаем, говорим, что в следующий раз обязательно наступит наш черед, но когда он действительно наступает, мы стоим растерянные и ошеломленные, воздев руки к небесам, и задаем бессмысленный вопрос: «Откуда это свалилось на меня? И почему я?»
— Ограбление, рак и я — славная подобралась компания.
Она улыбнулась, склонившись над своей чашкой, а потом взглянула ему прямо в глаза. Это было едва заметно, но он явно смутился и покраснел. Потом выдавил неуверенную улыбку. Он слегка располнел, лицо чуточку округлилось, но это ему шло. Очертания его губ были такими же твердыми, как и прежде, а нижняя челюсть все так же выдавалась вперед, особенно когда он улыбался. В ярко-синих глазах притаилось выжидательное и настороженное выражение, которое так нравилось ей. Это был взгляд щенка, которому приказали лежать смирно. И вот он лежит, наблюдает, ждет, готовый вскочить при первых признаках того, что нашелся человек, кому хочется поиграть с ним. И она рядом с ним, все такая же угловатая, все те же прямые волосы падают ей на плечи, все такая же бледная, вот только веснушек стало больше после многих лет, проведенных на свежем воздухе. И кожа у нее выглядит не такой молодой, как у него. Вокруг глаз лучиками расходились морщинки, ведь ей все время приходилось прищуриваться, глядя в объектив. Тем не менее ей представлялось, что посторонний наблюдатель решил бы, что они совсем неплохо смотрятся вместе, хотя она и казалась немного мрачной, так что ее беззаботному и добродушному спутнику можно было бы посочувствовать.
— Ну, так чем же ты занимаешься, если не ветеринарией?
На мгновение его лицо приняло озадаченное выражение, а потом он откинулся на спинку стула и захохотал, легко и весело, как мальчишка, каким был когда-то.
— Ах да, точно, в юности я ведь хотел стать ветеринаром.
— Ты собирался открыть ветеринарную клинику живой природы, куда могли бы приносить больных и раненых животных, а ты бы лечил их бесплатно. — Она сознавала, что в голосе ее звучат ворчливые нотки, как у постоянного клиента ресторана, которому сказали, что клубника только что закончилась. — Мне это очень нравилось в тебе.
Но лучше бы она этого не говорила, потому что оба теперь испытывали смущение. Так, и что она заявит в следующую секунду? «Да, а потом ты обманул меня, бросил ради этой девчонки с розовой жевательной резинкой, чем разбил мне сердце, оставив совсем одну, да еще и в положении, хотя у меня, разумеется, случился выкидыш».
Грейс вдруг решила проявить упрямство, как с ней частенько бывало, когда она оказывалась в трудном положении.
— Мне и в голову не могло прийти, что ты передумаешь становиться ветеринаром. Я была уверена, что ты мечтаешь об этом. — И снова в тоне ее голоса явственно прозвучал упрек.
На этот раз он его заметил:
— Ты говоришь так, словно я обманул твои ожидания.
Почему-то все это время Грейс была уверена, что он лечит больных и раненых животных. Она с трудом сдержала улыбку, вспомнив, как давным-давно представляла себе: вот она приходит к нему в клинику, держа в руках маленькое тельце какого-нибудь раненого зверька, а он подходит к ней быстрыми шагами и бережно освобождает от тяжелой ноши. В ее мечтах они прекрасно подходили друг другу: она фотографировала страдание, а он избавлял от него. Сейчас, подумав об этом, она покраснела. Ну почему она не могла просто мастурбировать, как нормальная женщина?
— Собственно говоря, я — адвокат.
— Адвокат! Получается, ты не стал бы лечить бедное маленькое животное, а подал бы на него в суд, за то что оно закапало кровью твой корпоративный ковер.
— Какое животное? Какой ковер?
— А, не обращай внимания.
— А чем занимаешься ты? — спросил он у нее.
— Я — фотограф.
— Ну, хотя бы один из нас сохранил верность юношеским идеалам.
Она прикурила очередную сигарету и только потом сообразила, что сначала следовало бы предложить закурить ему.
— Спасибо. Вообще-то моя жена полагает, что я бросил курить.
Разумеется, он женат. Этого следовало ожидать. Даже Грейс была замужем, хотя и недолго.
— Дети?
Он гордо кивнул с таким видом, словно сию минуту собрался вывалить на стол целую кучу фотографий своих отпрысков.
— Трое. Девочки.
И наш мальчик. Но вслух она лишь сказала:
— Три девочки, надо же. А кто их мать?
Он откашлялся, избегая встречаться с ней взглядом.
— Собственно, ты ее знаешь. Это Черри. Мы поженились.
Грейс обдумала услышанное.
— Это правильно, — наконец решила она.
На лице его отразилось явное облегчение.
— Ты так думаешь?
— Думаю. Во всяком случае, ты разбил мне сердце не ради мимолетной прихоти.
Он всегда отличался излишней чувствительностью, да и понятливостью тоже. Сейчас Джефферсон подался вперед и сочувственным жестом накрыл ее руку своей ладонью.
— Но ведь на самом деле я не разбивал твоего сердца, правда?
Грейс убрала руку, посмотрела на него честными глазами и солгала:
— Конечно нет. Мы оба были молоды. Естественно, в тот момент я была расстроена, но разбитое сердце… — Она глубоко затянулась и улыбнулась ему сквозь облачко дыма. — Обычное словоблудие: рядовая простуда непременно означает ангину, головная боль превращается в мигрень, мужчина, делающий свое дело, становится героем, и поражение Англии в крикете считается трагедией.
Она видела, что он не до конца поверил ей и потому расстроился. Лицо его, стандартно-привлекательное, обладало особенным очарованием именно благодаря этой его подвижности, тому, как чувство трансформировалось в экспрессивность. Только много позже, фотографируя манекенщиц, чьи лица напоминали стоп-кадр даже в реальной жизни, она поняла, что продемонстрировала не по годам развитой талант, запечатлев эту живость его лица на самых ранних фотоснимках.
— А ты, — бросил он взгляд на ее левую руку, — замужем, дети есть?
— Разведена. Детей нет.
— Ты не хотела их заводить?
— Напротив, очень хотела.
— Прости меня.
— Не стоит беспокоиться, ты сделал все, что мог.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что «я сделал все, что мог»?
— Я так сказала? Я просто ошиблась и хотела сказать: все, что ты сделал, только к лучшему.
— Сколько ты еще здесь пробудешь?
Она погасила окурок и почти сразу же потянулась за новой сигаретой. Он поднял бровь, но дал ей прикурить.
— Я улетаю через два дня. — Воцарилось молчание. — Ты завтра занята?
Она кивнула.
— Съемки. На Кингз-роуд. Реклама. Наверное, на это уйдет почти целый день.
— А у меня вечером ужин с деловыми партнерами. Что ты снимаешь?
— Женщину, сильную, но уязвимую, общительную, но окруженную ореолом таинственности, беспечную, но упорно стремящуюся взойти на самую вершину, независимую, но жаждущую любви, женщину, которая носит супертонкие прокладки анатомической формы.
Он рассмеялся, но потом спросил:
— И ты снимаешь такую ерунду?
— Почему нет? И это вовсе не ерунда, это работа. А деньги, которые она приносит, позволяют мне заниматься собственными проектами.
— Ты так похожа на себя, Грейс. Целеустремленная и не знающая сомнений.
Он выглядел таким красивым и серьезным, что она ласково, не издеваясь и не поддразнивая его, заметила:
— А кем еще я могу быть?
— Ты понимаешь, о чем я говорю. Большинство людей просто играют придуманные роли. А ты — нет. Это приятно.
Улыбаясь, она покачала головой.
— Я тоже пыталась, но потом решила оставить это дело для других — у них получается лучше. — Она взглянула на него, склонив голову, и на губах ее играла слабая улыбка. — Когда я только познакомилась с тобой, ты очень переживал: о своих диких животных и лесах. Ты вкладывал всего себя в то, что делал, словно старался написать свою жизнь заглавными буквами.
