Цена измены (СИ) - Шолохова Елена (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT, FB2) 📗

– Пожалуйста, найдите Митю! – прервала его Инна. – Я вас прошу, найдите его!

– Естественно, мы будем искать, как я уже сказал. Но, повторюсь, ресурсы наши тоже ограничены. Поэтому советую поскорее… вот прямо сейчас привлечь ПСО. Поисково-спасательный отряд. Работают они бесплатно, ну и, в отличие от нас, без всяких проволочек, писанины… У них уже слаженный, отработанный и очень действенный алгоритм поиска. Поверьте. Ну и будем на связи. Мой номер у вас есть, ваши номера у меня тоже. Фото вы дали.

– Найдите Митю! Пожалуйста! – уже не сдерживая слез, повторяла Инна.

А когда следователь ушёл, её прорвало. Зажимая ладонью рот, она выла, сидя на стуле и качаясь вперед-назад. Никита бормотал что-то утешительное, в духе: его найдут, всё будет хорошо. Инна как будто ничего не слышала. Он обнимал её подрагивающие плечи, гладил по волосам, пока она постепенно не смолкла. Он даже почувствовал, как её истерика стихает и как затем каменеет от напряжения тело.

И затем услышал тихое: «Убери от меня свои руки».

глава 6

Дементьев отошёл к окну, по-прежнему не сводя взгляда с Инны. Она перестала плакать и снова сидела почти неподвижно, прямо, чуть приподняв голову. Выдержкой его жена всегда обладала завидной, не то что он сам.

Это сейчас он научился распознавать её чувства по едва уловимой мимике, по каким-то мелочам и деталям. Даже по тому, как она держит голову. И видел, что, несмотря на внешнее спокойствие, напряжена она страшно, что в душе у неё кромешный ад. А раньше, когда-то давно, тоже ведь как все, считал, что Инна вообще ничего не чувствует. Не способна чувствовать. Не девушка, а Снежная Королева с ледяным сердцем.

Но нет, чувствует, ещё как чувствует. Только в себе всё держит. Тёщина школа.

За восемь лет сколько раз он видел её слёзы? Дважды. Сейчас и в тот день, когда Инна ударила Митьку.

Это был, конечно, шок и для него, и для Митьки. И для самой Инны. Потом Дементьев понял, что она просто сорвалась. Навалилось всё скопом. Тогда Маша орала ночами напролет – у неё резались зубы. А они не знали, что и думать. С Митькой такого не было. Тот грыз свое кольцо, пускал слюни и был спокоен как слон.

Маша же мучилась, температурила, перестала есть, заходилась плачем. Мази всякие, гели, отвары не помогали.

Они оба адски не высыпались, качая её до утра по очереди, оба были на пределе. Он даже нанял няню, но Маша чужого человека восприняла резко в штыки. В общем-то она всегда кроме Инны и Никиты категорически ни к кому не шла на руки. Даже к тёще и тестю. Но тут кричала так, что аж хрипела и маленькое личико становилось багровым, а на мокром лбу жутко вздувались венки.

Однако Инна все равно держалась, не жаловалась, хоть и выглядела в конец измученной. Дементьев жалел её, но ловил себя на мысли, что впервые за все годы ходит на работу, как на отдых. С облегчением. Стыдился этих мыслей, отгонял. Но утром, вернувшись с молочки, завозил Митю в школу и ехал на работу с блаженным ощущением солдата-срочника, получившего на целых полдня увольнительную.

Он всё равно, конечно, клевал носом, сидя и стоя, на совещаниях и планерках, на стройках и за рулем. А однажды, уснув, въехал в фонарный столб. Счастье, что обошлось без жертв, да и сам отделался вывихом и сотрясением. Ну и бампер помял.

Два дня в больнице Дементьев беспробудно спал. Велик был соблазн проваляться в больничной палате до конца недели, как настаивал лечащий врач. Но он боялся, что Инна за эти дни совсем дошла до ручки. Голос ее по телефону звучал так, словно она на последнем издыхании.

После больницы он вернулся как с курорта. Впрочем, заряда надолго не хватило. А в тот день к ним нагрянула тёща, как раз вернувшись с настоящего курорта. Оглядела квартиру и завела свою шарманку: не убрано, вещи валяются, вон и на пальце у нее осталась пыль. И за собой Инна не следит. Вышла за вахлака – сама вахлачкой стала.

Дементьеву Алла Арнольдовна давно уже ничего не выговаривала, да и он, как только она возникла на пороге, взял детей и пошёл гулять. Лишь бы её не видеть. Вернулся с улицы вскоре, после ухода тёщи. Инна – на взводе, как всегда после визитов своей мамаши. С виду, может, и не скажешь, но так и чувствовалось, как внутри у неё всё клокочет.

И тут Митька, с которым прежде они никаких проблем не знали, принялся что-то просить, капризничать. Дергал Инну: "Ты же обещала! Почему опять потом?".

Как Маша родилась, он вообще ревновал, страдал, бесился. Всерьез думал, глупый, что они его разлюбили. Вот и в тот момент выкрикнул в сердцах: «Лучше бы вообще ее не было! Не хочу никакой сестры! Надоела! Ненавижу её!».

Дементьев не понял даже, да и сама Инна наверняка не успела сообразить, как её рука взлетела и отвесила хлесткую, звонкую пощечину. Митька, перепуганный, ошарашенный, тут же затих, потом убежал в свою комнату.

Никита нашел его в шкафу, рыдающего. На силу успокоил. Потом в комнату вошла Инна, присела перед ним на корточки.

– Митенька, прости меня, пожалуйста, – промолвила, заглядывая в его лицо. Митька сидел перед ней на кровати, но упрямо отворачивался. Поджимал губы, чтобы снова не разреветься. Вот тогда Инна заплакала. Впервые. И это потрясло Митьку еще сильнее, чем пощечина. Он сразу соскочил с кровати, кинулся обнимать ей, так и сидевшую перед ним на корточках. Зачастил горячо:

– Мамочка, мамочка, любименькая, не плачь!

А Инну тогда как прорвало.

Ну а больше никогда, до сегодняшнего дня, она не плакала. Даже в самые тяжёлые моменты. Даже когда Алла Арнольдовна выгнала её из дома, совсем ещё девчонку, Инна не проронила ни слезинки. Пришла к нему, в их общежитие, как есть, без вещей. Мамаша её бешеная тогда и собрать ей ничего не дала. Заявила: «Пусть теперь твой муженек тебе трусы и всё остальное покупает».

А осень была, зима на носу.

Он тогда после пар, а то и вместо пар, на сортировке вкалывал. Труд тяжелый, но платили там неплохо и сразу. Но работать приходилось до нарывающих мозолей, до сорванной спины, до кровавых мальчиков в глазах. Зато купил ей тогда и сапоги зимние, и теплую куртку красивую, и, как сказала тёща, всё остальное. А свадебное платье Инне сшила его мать. Точь-в-точь как у Грейс Келли.

Трудно было тогда, но все равно то время помнилось теперь самым счастливым. Изможденный он едва доползал до душа, потом до койки, но всё это казалось такой мелочью, когда она была рядом. Прижималась к гудящему от усталости телу, скромно ласкала или просто засыпала у него на груди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Не плакала Инна и когда Климов оскорбил её при всех на их свадьбе.

Со Стасом Климовым они дружили с самого детства, вместе уехали из Рудногорска, вместе поступили и жили в одной комнате в общаге универа. Потом тот переселился в другую, когда пришла Инна. Но невзлюбил он её с первого взгляда. Никита думал – Стас злится оттого, что он теперь откололся от студенческой веселой жизни. Ни пьянок до утра, ни вылазок куда-то, ничего. Только учёба, работа и ночи с ней одной, за закрытой дверью.

Но она ему не нравилась и сама по себе.

«Для таких, как она, такие, как мы с тобой, грязь под ногтями, – внушал ему как-то в подпитии лучший друг. – Это щас она повелась на твою смазливую рожу. Экзотики принцесске захотелось, острых ощущений. Побыть немного неправильной девочкой. Но натуру никуда не денешь. Видел, как она на всех и вся смотрит? Как на пыль. Ходит такая: все кругом челядь, а я – королева. Но скоро твоей чистенькой девочке надоест играть в любовь, и она упорхнет к своей мамашке».

Дементьев обычно затыкал ему рот, но один раз все же чуть не повелся. Тогда Стас ему рассказал, что к Инне вечерами захаживает студентик с четвертого этажа, пока тот вагоны разгружает, как лох. На четвертом этаже жили иностранцы, приехавшие учиться по обмену. И этот студент был откуда-то из Нигерии.