Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир (первая книга TXT) 📗
Мой папа взял книгу и сел в кресло. Словно это была драгоценность. Видите, я совсем не понимаю своего отца. Я никогда не могу угадать его реакцию на какие-то вещи. Никогда.
СЕМЬ
— В твоей комнате ничего нет.
— Тут есть кровать, радиоприемник, кресло-качалка, книжный шкаф и немного книг. Это не ничего.
— На стенах ничего нет.
— Я снял мои постеры.
— Почему?
— Мне они не нравились.
— Ты как монах.
— Ага. Аристотель-монах.
— У тебя есть хобби?
— Конечно. Пялиться на голые стены.
— Может, ты станешь священником?
— Чтобы быть священником надо верить в бога.
— Ты не веришь в бога? Даже самую малость?
— Может только если чуть-чуть.
— Значит ты скептик?
— Конечно. Я католик-скептик.
Данте громко рассмеялся.
— Я не сказал ничего смешного.
— Я знаю. Но это смешно.
— Ты думаешь это плохо, сомневаться?
— Нет. Я думаю это умно.
— Я не считаю себя слишком умным. Не таким умным как ты, Данте.
— Ты умный, Ари. Очень умный. Да и быть умным ничего не значит. Люди всегда потешаются над тобой. Мой отец говорит, что это в порядке вещей. Знаешь, что он говорит мне? «Данте, ты мыслящий человек. Это то, кем ты являешься. Не надо этого стыдиться».
Я заметил, что его улыбка стала немного грустной. Может быть, каждый из нас в немного грустит. Может быть.
— Ари, я стараюсь не стыдиться этого.
Я прекрасно знал, что значит стыд. Только в отличие от меня, Данте знал причину своего стыда. А я нет.
Данте. Он мне очень нравился. Очень, очень нравился.
ВОСЕМЬ
Я наблюдал, как отец листает страницы. Было очевидно, что ему нравится эта книга. И благодаря этой книге я узнал кое-что новое о своем отце. Прежде чем пойти на флот, он изучал искусство. Это никак не вписывалось в мое представление об отце. Но мне нравилась эта идея.
Однажды вечером, изучая книгу, он подозвал меня к себе.
— Посмотри, — сказал он, — это фреска Ороско.
Я взглянул на репродукцию в книге. Но меня больше заинтересовал палец отца, которым он указывал на картину. Этот палец нажимал на курок во время войны. Этот палец прикасался к моей маме в самых интимных местах. Мне хотелось сказать что-нибудь, задать вопрос. Но я не мог. У меня в горле застрял ком. Я просто кивнул.
Я никогда не думал, что мой отец разбирается в искусстве. Я видел в нем только бывшего моряка, который стал почтальоном после того как вернулся из Вьетнама. Бывший моряк, который не любит разговаривать.
Бывший моряк, а в настоящем почтальон, который вернулся с войны, и заделал еще одного сына. Я не думаю, что отец хотел моего рождения. Скорей всего этого хотела моя мама. Не то чтобы я знал, чьей идей было завести еще одного ребенка. В моей голове было много мыслей по этому поводу.
Я мог бы задать отцу кучу вопросов. Мог бы. Но что-то в его взгляде, в выражении его лица останавливало меня. Я думаю, что он не хотел, чтобы я узнал его поближе. Поэтому я просто коллекционировал подсказки. То, что отцу понравилась эта книга по искусству, стало еще одной подсказкой в мою копилку. В один прекрасный день все подсказки соединятся в единую картину. И я разгадаю своего отца.
ДЕВЯТЬ
Однажды после плавания мы с Данте решили прогуляться. Мы остановились в супермаркете. Он купил Колу и арахис.
А я купил карамельно-арахисовый батончик.
Данте предложил мне Колу.
— Не люблю Колу, — сказал я.
— Это странно.
— Почему?
— Все любят Колу.
— А я не люблю.
— А что ты любишь?
— Кофе и чай.
— Это странно.
— Хорошо, я странный. Только заткнись.
Он рассмеялся. Мы пошли дальше. Наверное, нам просто не хотелось идти домой. Мы говорили о разных вещах. Глупых вещах. И вдруг Данте спросил меня:
— Почему мексиканцы так любят прозвища?
— Не знаю. Разве?
— Да. Ты знаешь, как мои тети называют мою маму? Они зовут её Чоле.
— Ее зовут Соледад?
— Вот видишь, о чем я, Ари. Ты знаешь. Ты знаешь прозвище к имени Соледад. Зачем оно вообще? Почему они не могут называть её Соледад? Почему Чоле? Откуда взялась кличка Чоле?
— Почему тебя это так волнует?
— Я не знаю. Просто это странно.
— Это слово дня?
Он рассмеялся и проглотил несколько орешков.
— А у твоей мамы есть прозвище?
— Лили. Её зовут Лилиана.
— Красивое имя.
— Так же, как и Соледад.
— Я так не думаю. Тебе бы понравилось, если бы тебя звали Изоляция?
— А еще оно может означать одиночество, — сказал я.
— Понимаешь? Какое печальное имя.
— А я так не думаю. Мне кажется, что это красивое имя. И оно очень идет твоей маме, — сказал я.
— Может быть и так. Зато имя Сэм прекрасно подходит моему отцу.
— Ага.
— А как зовут твоего отца?
— Джейми.
— Мне нравится это имя.
— Его настоящее имя Сантьяго.
Данте заулыбался.
— Теперь ты понял, что я имел в виду, говоря о прозвищах?
— Тебя волнует то, что ты мексиканец, разве нет?
— Нет.
Я посмотрел на него.
— Ну да, да, меня это беспокоит.
Я предложил ему батончик.
Он немного откусил.
— Я не знаю, — сказал он.
— Конечно, это тебя беспокоит, — сказал я.
— Знаешь, что я думаю, Ари? Мне кажется, я не нравлюсь мексиканцам.
— Это звучит очень странно, — сказал я.
— Странно, — сказал Данте.
— Странно, — повторил я.
ДЕСЯТЬ
Однажды безлунной ночью, мы с родителями Данте отправились в пустыню полюбоваться звездным небом в новый телескоп. По дороге Данте и его отец вместе подпевали группе «Битлз». И то, что это у них не совсем хорошо получалось, их совсем не волновало.
Они часто обнимали друг друга. Это была семья поцелуев и объятий. Каждый раз, когда Данте возвращался домой, он целовал в щечку своих родителей, или они целовали его, словно это было совершенно нормально.
Интересно, а что бы сделал мой отец, если бы я вдруг подошел и поцеловал его в щечку. Не думаю, что он наорал бы на меня. Но… я не знаю.
Мы заехали подальше в пустыню. Оказывается, мистер Кинтана знал прекрасное место, где бы мы могли полюбоваться звездами.
Где-то подальше от городских огней.
Городские огни. Так называл их Данте. Казалось, он был хорошо знаком с городскими огнями.
Мистер Кинтана и Данте установили телескоп.
Я наблюдал за ними, и слушал радио.
Мистер Кинтана предложил мне Колу. Я взял её, хотя и не люблю это напиток.
— Данте говорит, что ты очень умный.
Комплементы заставляли меня нервничать.
— Я не такой умный, как Данте, — ответил я.
Тут я услышал голос Данте, который решил вмешаться в наш разговор.
— Я думал, что мы с тобой уже это обсудили, Ари, — сказал он.
— Что? — поинтересовалась его мама.
— Ничего. Просто умные люди обычно оказываются настоящим дерьмом.
— Данте! — одернула его мама.
— Да, мам, я знаю, надо следить за языком.
— Данте, почему тебе так нравиться материться?
— Это весело, — ответил он.
Мистер Кинтана рассмеялся и сказал:
— Весело значит. Только давай ты будешь веселиться, когда мамы нет рядом.
Миссис Кинтана не понравился совет мистера Кинтана:
— Чему ты его учишь, Сэм?
— Соледад, я думаю что…
Но дискуссию прервал возглас Данте, наблюдающего в телескоп:
— Вау, пап! Только посмотри на это! Посмотри!
Долгое время никто не произносил ни слова.