Его нельзя любить. Сводные (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" (читаем книги .txt, .fb2) 📗

В итоге после тусовки, где я, честно говоря, чувствовал себя не в своей тарелке, мчусь в больничку, перед этим закинув Нику домой. С трудом выходит не наброситься на нее в машине, потому что и нервы шалят, и возбуждение, которое преследует меня весь этот долбанный вечер так никуда и не делось. Я ее хочу.

Именно ее. Нику. До ебучей ломки.

В последний момент успеваю поймать сам себя и просто чмокнуть ее в губы. Вскользь. Так чтобы фантазия не разбушевалась окончательно. Мысленно я и так уже ее раздел.

Пока рассекаю вечерние Московские пробки, перебираю в голове причины собственного же дискомфорта. Одна из них — все они умнее меня. Все, кто там присутствовал, просто гениальные чуваки. Тех, задротов, которым посчастливилось быть отобранными по заявкам, как я сам, не считаю, конечно.

Последний раз так себя чувствовал, когда познакомился с Тимохиным отцом. Азарин старший стал долларовым миллионером, кажется, в двадцать три. Пришел ко всему своими мозгами, они у него как компьютер, просчитывают все на сотни шагов вперед. А еще, все это сдобрено не херовой такой горстью уверенности. Железобетонной уверенности в себе.

С моей внешней выебистостью, в душе, мне все же еще очень и очень до такого далеко.

По факту, это ведь даже не про работу. Банальные отношения. Я даже в них плаваю. Иногда Ника посмотрит, а я еще час анализирую, это был просто взгляд или какой-то тайный упрек. Может быть, она до сих пор мне не доверяет?

В больнице разу замечаю Ладку. Она воет у дока на плече. Просто вышка. По ней Оскар плачет.

Сую руки в карманы и иду туда. Ладкины всхлипы-хрюканья давят на мозг. Хочется высказать все, что я о ней думаю, прямо здесь. Меркантильная сука! А мой отец походу на старости лет и правда мозгами отъехал. Какая любовь?

Бабло она его любит. Только бабло и статус, который у нее теперь есть. Не удивлюсь, что это она его до больнички довела. Видимо, дома он ей уже мешает.

— Ян! — мачеха всхлипывает, растирая слезы по лицу. — Как хорошо, что ты приехала, — продолжает вживаться в роль. — Слава очень хотел тебя увидеть.

Киваю и захожу в палату.

Злит. Дико злит это их желания меня увидеть, в момент собственной беспомощности. Одна, вспомнила про сына, потому что думала, что он ей дозу достанет, а второй…

Сажусь в кресло рядом с койкой. Отец моргает. В палате горит только ночник.

— Пришел, — выдыхает, и прикладывает ладонь к своей груди.

— Не говори только, что собрался отъехать, — вытягиваю ноги, сохраняя непроницательное выражение лица. На деле же меня слегка колотит. Если он и правда кони двинет, я, в отличие от его женушки новой, точно этому не обрадуюсь.

— Узнаю своего сына, — папа смеется. Правда больше это похоже на тихое карканье. Сил у него и правда немного. — Не ругайся с Ладой. Ты ее совсем не знаешь.

Он меня вызвал, чтобы читать нотации? Старый увалень. В отличие от него, я о ней справки наводил. Белая и пушистая Лада обыкновенная шлюха. Элитная, но шлюха.

Да хрен с ней, что шлюха.

Типа второй шанс у всех есть. Но ей ведь только его бабки нужны. Непохожа она на любящую жену. Прожжённая дрань, которая после медных труб, хочет потеплее пристроить свой зад. До ее появления проблем с сердцем у бати особо не было. Прихватывало на нервах иногда, но ни разу до больнички не доходило. Он ежегодно обследовался, летал во всякие санатории. А теперь валяется на больничной койке кверху лапками.

— Не буду, — буркаю в ответ.

— И не смей ее трогать. Я тебя не так воспитывал, чтобы руку на женщину поднимать.

Подвисаю. Когда это я на нее руку…

Стоп!

Она ему пожаловалась. Пересказала наш с ней разговор и добавила деталей.

— За руку я ее схватил, было. На этом все.

— Лада говорит совсем другие вещи Ян, — отец качает головой. — У нее вся шея в синяках.

— Чего?

Папа прикрывает глаза. Шумно выдыхает.

— Не нужно больше приезжать в дом. Так для всех будет лучше. Мы ведь можем с тобой встречать на нейтральной территории, правда, сын?

От моего гнева его спасает только состояние, в котором он находится. Я не дебил, чтобы закатывать скандал сейчас. Но выводы сделал. Много и не самых утешительных.

— Ладно, — киваю. — Пойду, наверное.

— И еще, — голос отца догоняет уже в дверях.

Поворачиваюсь. Какую новость он сообщит мне еще?

— Я не могу спустить тебе с рук то, что ты сделала, поэтому принял решение.

То, что разбираться он не будет, а Ладка за эти месяцы отлично промыла ему мозг факт. Печальный, но факт.

— Какое?

— Тебе нужно съехать из квартиры. Пора вставать на ноги сынок. Самостоятельно.

— Тачку тоже вернуть? — тянусь за ключами.

— Нет.

Он качает головой. И на этом спасибо. Ладно.

— Завтра соберу шмотки. Квартиру продадите? — выходит со смешком.

Ответам отец меня не вознаграждает. Ну и хрен с ним.

Из палаты выхожу злой.

— Как он?

Ладка подскакивает ко мне моментально. Якобы плачет, а у самой глаза блестят от своего триумфа.

— живой, — прищуриваюсь. Рассматриваю ее пристально, а потом тяну ворот водолазки на себя.

— Что ты себе…

На шее у нее и правда синяки.

— Моих рук дело? — усмехаюсь и прохожусь пальцами по «синякам». На удивление это не грим. Ничего не размазывается.

Она тут же отскакивает в сторону. Поправляет кофту.

— Я тебя предупреждала.

— Ага. Сколько должна? — пуляю чисто наугад, а вот Ладушка меняется в лице.

В ответ, конечно, молчание. Интересно, но внимание не заостряю. Меня вымотал этот сраный день. Я хочу побыстрее отсюда свалить.

Домой приезжаю уже около часа ночи. Щелкаю кнопку, чтобы открыть ворота с пульта, и заезжаю на территорию ЖК. Фары освещают подъезд.

Бросаю взгляд на женскую фигуру, и отъехав еще метра два, бью по тормозам.

Меня глюкнуло или там Ника?

Бросаю тачку посередине двора и иду к скамейке.

Ника. Правда она. Сидит на скамейке и скролит ленту.

— Ты чего тут?

Она запрокидывает голову и резко поднимается на ноги.

— Как твой отец?

— Нормально, — моргаю, пытаясь ее понять. Что она тут делает? Зачем приехала? Это жалость?

— Я беспокоилась. Звонила, но ты не отвечал.

Хлопаю себя по карману. Телефон остался валяться в машине, но я и правда не слышал ее звонков. В руки его последние пару часов не брал.

— Почему ты здесь? На улице…

— Охранник приглашал меня посидеть у них, но я побоялась, что прокараулю тебя.

Если бы я ее не заметил, и прокараулила бы.

— Пошли, — беру ее за руку, чувствуя прилив то ли агрессии, то ли возбуждения.

33.2

Она молча забирается в салон. Когда падаю за руль, чувствую, что смотрит на меня. Сейчас не лучшее время для разговоров. Честно, она вообще зря приехала. Я не готов говорить, не готов себя контролировать и тем более не готов чувствовать ее жалость в отношении меня.

Скотское ощущение.

— Чего? — выдаю совсем недружелюбно.

Я все еще взвинчен и зол. И, конечно же, проектирую все свое недовольство на том, кто слабее.

Ника облизывает губы и придвигается ближе. Отшатываюсь, когда обдает запахом ее сладких духов. Хватаю воздух, прежде чем по плечам разбегаются мурашки, потому что она водит пальцами по участку голой кожи на моей шее.

Смотрит, не моргая, а потом целует.

Осторожно. Едва касаясь губ, но мне хватает и этого, чтобы снова начать реагировать на нее, словно я вечно возбуждённый школьник. Отстраненность лопается как мыльный пузырь. Тут же включаюсь в процесс.

— Опасно, — сжимаю Никино запястье, и тут же в башке отдаются слова отца о том, что я якобы распускаю руки.

Трясу башкой, чтобы вытравить его голос и все эти ложные обвинения. Разжимаю пальцы, а потом даже убеждаюсь, что не оставил синяков.

— Не влезай убьет?

— Примерно.

— Все же хорошо, Ян?

— Нормально.

Ну если не брать в расчет, что твоя мать меня медленно сливает. Не удивлюсь, если папаня и завещание на нее перепишет.