Первый, случайный, единственный - Берсенева Анна (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Все это Полина вспомнила мгновенно, услышав одно только слово «Питер». Но рассказывать про это Игорю ей и в голову не пришло. Зачем?
– Там есть очень близкие мне люди, – сказал он. – Они пытаются создать такую систему – я бы сказал, разновидность крийя-йоги, но довольно своеобразную. С ментальным использованием символа невидимости. То есть, если рядом появляются люди, которые им неприятны, то для этих людей они становятся невидимыми.
– Неприятные люди – это в смысле менты? – уточнила Полина.
Она довольно хорошо представляла себе всех этих создателей систем ментальности. Как правило, создание подобных систем шло под наркоту, поэтому символ невидимости был, конечно, очень кстати.
– А клуб уже оформили, – сказал Игорь. – Тот, помнишь, для которого я шахматы делал. Он тут рядом совсем, за углом. Может, зайдем? Шахматы посмотришь…
– Я уже видела.
– Ты на мониторе видела. А в натуральном виде они лучше. Если тебе неприятно, я не буду про крийя-йогу рассказывать, – добавил он почти жалобно.
– Ну ладно, ладно, без самопожертвования! – засмеялась Полина. Очень уж смешно он заманивал ее разными в его представлении интересными вещами. – Пошли, посмотрим, чего ты там навалял. Едят в этом твоем клубе или только в шахматы играют?
Клуб «Небесные шахматы», расположившийся на первом этаже свежевыкрашенного фисташкового особнячка на Малой Ордынке, показался Полине не столько клубом, сколько рестораном. Во всяком случае, хотя столики и были застелены скатертями в виде шахматных досок, но все же это были скатерти, а значит, столики предназначались для еды.
– Вообще-то убого, – поморщилась она, разглядывая набор для специй, выполненный в виде шахматных фигур, ладьи и коней. – Слишком уж символично, могли бы что-нибудь и поизящней придумать.
– Сервировку ведь не я придумывал, – пожал плечами Игорь. – Мое только вот это.
Полина уже и сама заметила огромную прозрачную доску, установленную на возвышении в углу. Доска была та самая, которая так восхитила ее, когда впервые возникла на экране Игорева компьютера: прозрачная, изнутри светящаяся холодноватым зеленым светом. И огромные шахматы, тоже прозрачные, стеклянные, стояли на доске в неведомом порядке начатой партии, и на плоском мониторе, расположенном под доской, мелькали города и страны – Нотр-Дам сменялся Кельнским собором, потом Кремлем, потом небоскребами-близнецами нью-йоркского Центра международной торговли…
– Хорошо получилось, – сказала Полина, садясь за столик. – Учти, у меня денег нету, так что давай уж по своим возможностям заказывай.
– Меня здесь бесплатно обещали кормить, – сказал Игорь. – Может, и не всегда, но время от времени. А злоупотреблять я не буду, они знают.
– Божья ты птичка, – усмехнулась Полина.
– Они с девушкой приглашали прийти, и я захотел с тобой. Ты же у меня единственная девушка, – улыбнулся он.
Он охмурял ее точно так же, как когда-то в первый раз, а потом во второй. И она дважды поддалась на этот незамысловатый и, в общем-то, искренний охмуреж – на обаяние Игоревой беспомощности… Но теперь она знала цену всему этому и обаянию его, и беспомощности, так что старался он, конечно, напрасно. Полина даже хотела сказать ему об этом, но не сказала. А зачем говорить? Все равно она посидит здесь с ним и уйдет, и какая разница, с объяснениями она это сделает или без объяснений?
Она ткнула пальцем в первое попавшееся название в меню. Название оказалось смешное – «Детский мат».
– Это что? – спросила Полина официанта, одетого в костюм шахматного слона – точнее, офицера.
Название «офицер», кажется, было неправильное, но Полине оно нравилось больше, чем правильное «слон».
– Это пицца, – сообщил официант-офицер.
– А что же в ней матерного? – удивилась Полина.
– Количество компонентов, – объяснил тот. – Столько же, сколько ходов требуется для детского мата. Это, если вы знаете, мат в три хода.
– Ну, давайте вашу трехходовку, – кивнула Полина.
Как назло, вспомнилась курица, которую они с Георгием ели в нескладный вечер его отъезда, и аппетит совсем пропал.
– Может быть, ты хочешь что-нибудь пооригинальнее? – спросил Игорь. – Зачем же обычную пиццу?
– Да какая разница, обычную или необычную? Это ерунда, – ответила Полина и сразу же опять вспомнила Георгия.
Он говорил «это ерунда» довольно часто, и глаза у него при этом так светлели, что по сравнению с этим ей все казалось ерундой.
«Зато принесут быстро», – подумала она.
Сидеть с Игорем в ресторане – это было все равно что разбирать лески с подковами. Хоть какое-то занятие, и только.
Пиццу действительно принесли быстро, и она действительно оказалась незамысловатой. Большая, на всю тарелку квадратная лепешка была расчерчена на белые и черные квадраты. Квадраты были сделаны из грибных ножек и шляпок, а воткнутые в них маленькие пешки и фигуры – из сыра и темно-красной ветчины.
Игорь собрал со своей пиццы ветчинные фигурки и переложил их на Полинину тарелку.
– С глазами так и не ешь? – вспомнила Полина.
– Ты просто взгляни на меня другим взглядом, – не отвечая, попросил он. – И сразу поймешь, что заблуждаешься на мой счет.
– Да зачем же я буду на тебя каким-то другим взглядом глядеть? – пожала плечами Полина. – Я уже и прежним все прекрасно разглядела.
Она наколола на вилку белых короля и королеву и отправила их в рот.
– А может быть, не все? – Он смотрел на нее так, словно от каждого ее слова зависела его жизнь. – Может быть, даже совсем не то ты во мне видела, что есть на самом деле?
– Может быть, – не стала спорить она, отковыривая от пиццы белую клеточку.
– Полина, я без тебя, как… Без тебя у меня нет сил жить, – сказал он.
– Это, по крайней мере, честно, – кивнула Полина. – Ну так подключайся к розетке, если тебе энергии не хватает, а меня…
И тут она замолчала, и не только замолчала, а замерла, словно помертвела – так, что даже вилка выпала из ее руки.
Игорь встрепенулся – наверное, решил, что сумел убедить ее сделать то, чего он так сильно хотел. Если он вообще мог чего-нибудь сильно хотеть.
Но ей было уже не до Игоря с его хотением, точно так же, как не до шахматной пиццы. До нее словно только сейчас дошли слова «взгляни другим взглядом», и эти слова относились совсем не к Игорю…
– Ты что? – удивленно спросил он, глядя, как Полина медленно встает из-за стола.
Упал за ее спиною стул. Бармен настороженно уставился из-за стойки в углу на рыжую девицу, которая, видно же, неизвестно что может вытворить в любой момент.
– Ничего… – пробормотала она. – Конечно – другим взглядом… Что есть на самом деле…
Не глядя больше на Игоря, Полина пошла к выходу, машинально взяв свою расшитую дубленку, которую наблюдавший за нею официант быстро снял с вешалки и подал ей.
…Конечно, дело было совсем не в Игоре. Она не кривила душой, когда сказала ему, что просто забыла о его существовании. И ничто в ней не всколыхнулось, когда она его увидела. Ни радость, ни боль, ни хотя бы удивление: сколько, мол, времени прошло, а он все тот же, неизменный, как его бритая голова в ничего не значащих шишках. Да и не так уж много времени прошло.
Но все-таки, когда Полина стремительно шла, словно убегая от кого-то, по Малой Ордынке к метро, то думала она об Игоре – о том, что связывало ее с ним… Точнее, о том, что она сама себе о нем выдумала.
«А ведь с ним очень много всего было, – лихорадочно, в такт быстрым своим шагам, думала Полина. – С ним ведь действительно что-то было! Жила я с ним целый год, спала, ела, вон он и сейчас говорит, что я его единственная девушка, и он ведь правда так думает. И все равно – все я себе про него выдумала! В действительности все не так, как на самом деле…»
Тот «другой взгляд», который возник где-то внутри ее головы, как опухоль, и теперь разъедал мозг и душу, все в ней перевернул так мгновенно, как будто кто-то ударил ее по голове железной палкой. И она понимала, что ничего с этим теперь не поделаешь, потому что это честный взгляд, такой же единственно правильный, как точка, в которой невнятные подковы и лески складываются во внятную фигуру лошади.
