Красота - страшная сила - Агни Кэти (серия книг .txt) 📗
Мы с Моникой радостно заулюлюкали. Это мгновение было так восхитительно, что мне казалось, я лопну от восторга.
Я постоянно держала в поле зрения Фиону. Роскошная Люси, взяв Фиону под руку, переводила ее от одной компании знаменитостей к другой. Люси любила повозиться с нами, простыми девушками. Восхищенная Фиона смотрела на всех широко открытыми глазами. Мне хотелось надеяться, что ее возбуждение было естественным, и Люси не применила к ней никаких химических ухищрений. Но я понимала, что не могла этому противостоять. Ведь я сама предложила ей кокаин в «Хаммере». Было бы лицемерием запрещать сестре прикасаться к наркотику, когда я сама наслаждаюсь тем, как кокаин бурлит в моих венах. Но все-таки я продолжала присматривать за ней.
— Все будет в порядке, — сказал Рики, заметив мое беспокойство, — Люси позаботится о ней.
— Именно это меня и беспокоит, — ответила я.
— Как Люси? — спросила Моника. — Надеюсь, она еще не переусердствовал?
— Конечно, она отрывается, — засмеялся Льюис. — Ты ведь не думала, что она весь вечер будет пить апельсиновый сок?
— Послушайте, ребята, — ответила Моника, нахмурившись, — мало будет хорошего, если она сегодня сорвется с катушек. Люси только что прошла через ломку. Она не выдержит.
— Какая же ты клуша! — расхохотались Рики и Льюис.
Моника пожала плечами и, отвернувшись от них, стала смотреть на закат солнца. Но ее брови оставались нахмуренными.
Когда стемнело, миллионы китайских фонариков осветили поместье. Они слегка колыхались между кедровыми деревьями. Я задрожала от холода.
— Пойдем в дом, — сказал Рики.
Он взял меня за руку и повел через веранду в дом. Мы зашли в библиотеку, и Рики закрыл на ключ тяжелую дубовую дверь. Несмотря на то что было всего лишь начало августа, в камине пылал настоящий огонь. Мы легли на медвежью шкуру напротив очага и не спеша раздели друг друга, наши голые тела нежно утопали в мягком теплом ворсе. Мы занимались любовью, свет от огня озарял лицо Рики, и я видела, как оно смягчилось, и, честное слово, он смотрел на меня с такой нежностью, что в те мгновения я чувствовала, что он меня действительно обожает.
— Я люблю тебя, Рики, — прошептала я ему эти слова в полумраке.
— Я знаю, крошка, — ответил он.
Потом мы закутались в шкуру и закурили косячок.
— Моя Марианна, — сказал Рики, поцеловав меня в лоб.
— Что?
— Марианна Фэйтфул, — объяснил он. — Я — Мик, а ты — Марианна. Особняк, шкура дикого зверя, ну ты ведь знаешь эту историю.
— Ах, да, — ответила я. В голове моей всплыли слухи о Мике Джаггере и его очаровательной подружке. — Говорят, что когда в их дом нагрянула полиция, на ней не было ничего кроме звериной шкуры.
— Совершенно верно, — рассмеялся Рики.
Должно быть, было уже давно за полночь, хотя я до сих пор не знаю, когда именно все случилось. Я лежала в объятиях Рики, а он напевал мне песню, которую недавно сочинил. Медленно в мое сознание просочилась какая-то тревога, как будто там, снаружи, произошло что-то ужасное.
— Ты слышал сейчас какой-то звук? — спросила я Рики.
Я резко села, отчего перед глазами поплыли круги.
— Нет. — Он попробовал уложить мою голову обратно к нему на грудь, но мне не давал покоя тот шум, что я слышала.
Я встала и торопливо оделась.
— Рики, я действительно что-то слышала. Вот. Слышишь? Где-то там.
— Что? — Ему не хотелось просыпаться. — У тебя паранойя, ты сегодня слишком много нанюхалась кокаина.
Я засомневалась: может, он действительно прав? Но вдруг снова раздался шум, и на этот раз более отчетливо, откуда-то издалека донесся крик. Рики тоже его услышал.
— Хорошо, пойдем узнаем, что происходит.
Он натянул джинсы, оставив рубашку и кроссовки валяться на полу. Мы выбежали из дома на веранду. Теперь крики были громче и продолжались непрерывно. Я вся похолодела, когда узнала этот голос.
— Я уверена, это Фиона, — сказала я, трясясь от ужаса.
Рики стремительно помчался в сторону, откуда раздавался крик. Для босого человека такая скорость была удивительна. Следом ковыляла я на дрожащих ногах. Каблуки на моих туфлях отвалились и остались лежать на лужайке. Кричали у пруда. Когда мы подбежали ближе и наши глаза привыкли к темноте, мы различили на пристани женскую фигуру. Девушка была вся мокрая. Она в отчаянии обхватила руками свою голову со свисавшими до пояса светлыми волосами.
— Фиона! — закричала я. — Я здесь. Что случилось?
Мы подбежали, Фиона не двигалась, как пригвожденная к одному месту. На ней все еще было легкое открытое платье, но оно было насквозь мокрым и прилипло к ее телу. В лунном свете ее лицо казалось гипсовым. С него не сходило выражение ужаса Молча сестра указала пальцем на пруд. Метрах в десяти от пристани, как лист кувшинки, мягко колыхалось на воде тело девушки. Она лежала лицом вниз, ее золотистые волосы обволакивали ее голову. А вокруг ее неподвижной фигурки ласково плескалось платье цвета розовой фуксии.
— О боже! — воскликнула я, приложив руки к губам. — Боже! Боже!
Рики бросился в воду и отчаянно поплыл. Даже насквозь промокшая, Люси весила очень мало, и Рики обхватил ее рукой и легко поплыл назад, как будто это любимая тряпичная кукла, уроненная маленькой девочкой в пруд. Фиона не двинулась с места, пока я помогала Рики вытащить бездыханное тело Люси на парапет. Ее лицо было синим.
— Она дышит? — рыдая, спросила я.
— Нет, черт побери, — сурово ответил он.
Рики потеребил ее крохотный носик и начал делать искусственное дыхание.
— Фиона, вызови врача! — крикнула я. Но она не двинулась с места. — Фиона, иди за помощью! Сию же минуту! — Но она не пошевелилась. — Я сама схожу, — сказала я самой себе и пошла обратно к дому, где остался мой мобильник.
Херлингэм весь переливался огнями, как ярмарочная площадь. Я видела, как в комнатах веселились люди, ничего не знавшие о только что разыгравшейся трагедии. Когда через пятнадцать минут к пруду подъехали врачи, Рики все еще безуспешно пытался оживить Люси. Фиона все также стояла без движения.
— Я займусь ею, приятель, — мягко обратился к Рики один из врачей «Скорой помощи». Но тот его как будто не слышал.
— Рики, «скорая» приехала, — мягко попыталась внушить ему я. — Пропусти врачей.
Он оставил ее тело и, бросившись рядом на землю, прокричал: «Не-е-е-т!». Мы все прекрасно понимали, что Люси уже нельзя было помочь.
Фиону завернули в простыни и отвели в машину, чтобы вывести из шока. Рики сидел на пристани, опустив голову на руки, и выл, как смертельно раненный зверь. Я совершенно оцепенела. Происшествие казалось мне фантастически нереальным. Я не могла поверить, что все это действительно случилось, даже когда тело Люси уложили на носилки, завернув в зеленую простыню.
К тому времени, когда прибыла полиция, Сноумэн испарился, а всех нас полицейские заперли в бальной комнате. Они обыскали нас и дом и обнаружили столько наркоты, что какому-нибудь наркобарону в Колумбии хватило бы на месяц работы. Фиону допросили первой, так как она была единственным свидетелем происшествия.
Рики стоял вдали от всех, тупо глядя в окно. Я положила ему руку на плечо. Мне показалось, что я прикоснулась к статуе, так холодно и жестко было его тело. Он обернулся и посмотрел куда-то сквозь меня, как будто увидел привидение.
— Ее больше нет, — проговорил он, разговаривая сам с собой. — Моей Люси больше нет.
Его темные глаза потухли. Из них навсегда исчез прежний огонь.
Нас допрашивали по очереди, предъявляли обвинение за хранение найденных у каждого из нас наркотиков, задерживали, а потом отпускали до последующего уведомления. Только у одной Моники не нашли наркотиков. Мне повезло, так как у меня нашли только полграмма кокаина, который я спрятала в бюстгальтер. Молодой полицейский, допрашивавший меня, сообщил, что я, возможно, отделаюсь одним предупреждением. Полиции Бакингемшира предстояло разобраться в причинах странной смерти, так что уголовный процесс против собравшихся двадцати знаменитостей откладывался. Фиону отвезли в ближайшее отделение полиции для дальнейшего допроса. Я смотрела, как ее торжественно посадили в заднее отделение полицейской машины. Мне было так горько от сознания своей вины, что самой захотелось умереть. Полицейский, отвозивший меня в участок, откуда я должна была забрать Фиону, вел себя довольно доброжелательно, но мне показалось, что он считает нас безмозглыми шалопаями, которые сами виноваты в происшедшей трагедии. Конечно, он был прав.
