Азарт среднего возраста - Берсенева Анна (книги хорошего качества TXT) 📗
Что делать, она не знала. Подчиниться ему в надежде, что по дороге удастся выпрыгнуть из машины где-нибудь на милицейском посту?
– И не думай, что по дороге смоешься. Веревка есть у тебя? Или ладно, этим вот свяжу.
Олег сорвал со стола скатерть, скрутил ее жгутом. Сумасшедший блеск его глаз противоречил рациональности слов и движений. Но, кажется, так оно и бывает у душевнобольных. В том, что он попросту болен, Варя теперь уже не сомневалась. Да могла бы и раньше догадаться! Все его претензии к ней давно уже свидетельствовали никак не о душевном здоровье.
– Не хочешь… – с болезненным вниманием приглядевшись к Варе, зловеще процедил он. – Что ж… Не хочешь в уме ехать, поедешь без ума.
Олег пошел на нее, держа скрученную скатерть на высоте ее шеи. Варя вскрикнула:
– Олег, что ты делаешь?!
– Поедешь, поедешь, – хихикнул он. – Я тебя повезу…
Судя по всему, он собирался затянуть жгут на ее шее, чтобы она не сопротивлялась. Варя метнулась в сторону, пытаясь обежать Олега и выскочить из дому. Но он резко качнулся в ту же сторону и перегородил ей путь к двери. Окна были закрыты. Пока Варя стала бы их открывать, Олег успел бы сделать с ней все, что угодно.
Одиночество этого дома, заброшенность того, что стоял рядом, а потому отсутствие ближайших соседей – все, что прежде казалось Варе достоинством ее здешнего жилья, теперь привело ее в ужас. Соседка из дома напротив тоже уехала; Варя знала это, потому что брала у нее молоко.
Ухмыляясь, Олег сделал несколько шагов вперед. Варя попятилась. Он не торопился – понимал, что деваться ей некуда. Глаза его были так близко, что Варя видела, как расширились в них зрачки – вместо радужной оболочки зияли черные провалы. Она хотела вскрикнуть, закричать во весь голос и не смогла: ужас сжал горло.
Олег вдруг резко выбросил руки вперед, и Варя почувствовала, как скрученная скатерть, с которой она не сводила глаз, оказалась у нее на шее. Она схватилась за шею, попыталась стащить с себя этот жгут… Но Олег дернул за оба его конца, и жгут затянулся.
– Ничего, спокойно поедешь! – услышала Варя.
В глазах у нее потемнело, колени подогнулись…
«Умираю», – поняла она.
От нехватки воздуха, от темноты в глазах она поняла это даже не со страхом, а с одним лишь медленным недоумением.
И вдруг свет вспыхнул у нее в глазах, яркий свет! Варя рухнула на пол, как мешок, закашлялась, схватилась за горло, хрипло вскрикнула… И поняла, что дышит! Дышит судорожно, со всхлипами, но свободно!
Скрученная скатерть лежала рядом с нею на полу. Откуда-то сверху доносился шум. Варя подняла глаза.
Александр Игнатьевич стоял у Олега за спиной. То есть не стоял, а, перекинув одну руку поперек его горла, второй заламывал сзади его руку. Он был выше ростом, но в безумии, охватившем Олега окончательно, тот был яростно подвижен и ловок. Наверное, ему было больно от заломленной руки и пережатого горла, но это не мешало ему, хрипя, остервенело вырываться из захвата. Извернувшись, он на мгновенье высвободил руку, но Александр Игнатьевич тут же перехватил обе его руки за запястья.
И все-таки он удерживал Олега с трудом – Варя видела, как широкая синяя жила, напрягшись, перерезала его лоб. Мускулы пошли буграми; с треском лопнул ремешок часов.
– Варя… дай… тряпку… – отрывисто выдохнул он. – Ту…
«Дура! – в секунду пронеслось у Вари в голове. – Уставилась, дура!»
Но в ту же самую секунду она, охнув, вскочила с пола и бросилась к Александру Игнатьевичу, протягивая ему скрученную скатерть. Потом, опомнившись окончательно, забежала сбоку и накинула жгут из скатерти Олегу на запястья. Не отпуская Олегова горла, Александр Игнатьевич одной рукой затянул жгут. И сразу резко и сильно ударил Олега ногой под колени. Тот взвыл и тяжело грохнулся на пол, прямо к Вариным ногам.
Александр Игнатьевич упал на него сверху, не давая ему подняться. Олег орал, матерился, бился об пол лбом и ногами… Варе казалось, от этого адского грохота вот-вот обрушатся стены и потолок.
– Варя! – позвал Александр Игнатьевич. – Еще одной… нету?
– Сейчас!
Она бросилась к сундуку, который стоял в углу. Сундук был старинный, с коваными петлями. На его крышке стоял самовар. Обрушив самовар на пол, Варя распахнула крышку и выхватила из сундука вышитую скатерть, которая, как и сундук, и самовар, осталась здесь еще от прежних хозяев. Может быть, от мамы Александра Игнатьевича…
Он перетянул скатертью Олеговы ноги и, тяжело разогнувшись, поднялся с пола.
– Вот что значит двигаться отвык! Сразу спину заломило.
Александр Игнатьевич посмотрел Варе в глаза и улыбнулся. Видно, очень уж перепуганный был у нее взгляд.
– Ну как вы? – спросил он. – Испугались?
– Д-да… – Варя почувствовала, что у нее начинают стучать зубы. Такая глупая реакция была у нее еще с детства на любое потрясение. – А… вы…
– Что?
Он еле заметно качнулся вперед, к ней. Но остановился.
– Я думала, вы уехали…
– Вернулся. Только не спрашивайте, зачем.
– Я не буду. Простите меня.
– Ничего.
Он улыбнулся снова. От улыбки прямые лучи, расходящиеся от его зрачков, начинали переливаться так, словно внутри в глазах зажигался свет.
Олег, на минуту притихший, вдруг заорал с новой силой:
– Да это ж баба моя! Жена моя! Ты, урод, чего лезешь?!
Полчаса назад Варя, наверное, пришла бы от этих его слов в отчаяние. Но теперь все переменилось. Ей некогда было прислушиваться, что творится у нее внутри. Это было ей все равно.
Глаза у Александра Игнатьевича разом потемнели. Он отвел взгляд.
– Не обращайте внимания, – сказала Варя. Голос у нее больше не вздрагивал. – Это мой бывший муж. По-моему, он болен. С ума сошел. Сейчас я вызову врачей.
– Не приедут врачи, – сказал Александр Игнатьевич. – Такие врачи только по милицейскому вызову приезжают. У вас вся шея в кровоподтеках, и руки тоже. Звоните в милицию. Если считаете нужным…
Варя набирала милицейский номер, объясняла в трубку, что случилось, Олег орал и бился на полу… Александр Игнатьевич стоял молча, отвернувшись к окну. Варя наконец положила на стол телефон и подошла к нему.
– Простите меня, – повторила она. – Я была страшная дура. Я люблю вас, Александр Игнатьевич.
Глава 17
Еще во сне Александр почувствовал, что Вари рядом нет.
Ему стало так страшно, как было только один раз в детстве, когда ему приснилась смерть.
«Как же я заснул? – холодея от этого страха, подумал он. – Не может быть!»
Ему казалось, что он лишь на минутку прикрыл глаза. А теперь за окном уже темно – ночь, что ли?
Он резко сел на кровати. Варина подушка была примята, но самой ее действительно не было.
То, что он почувствовал, увидев эту примятую подушку, было сродни тому чувству, которое заставило его вчера развернуть машину в деревне под названием Брыковы Горы. Он развернулся на сплошной линии, к тому же прямо на высокой горе, по которой проходило шоссе, Брыковой, видимо. И, конечно, его заметили гаишники, спрятавшие свою машину за кустами.
С досады Александр стукнул кулаком по рулю: любая остановка казалась ему невозможной глупостью.
– Нарушаем, Александр Игнатьевич? – добрым голосом сказал старлей, которому он предъявил документы.
– Что ж ты так не вовремя, командир! – вздохнул Александр.
От Александрова до Брыковых Гор он ехал минут пятнадцать и все это время был охвачен обидой. Обычной обидой, которую испытывал бы всякий, кого женщина отвергла без объяснения причин.
И вдруг обида прошла. Она не то чтобы прошла, а сменилась совсем другим чувством: сильной тревогой. Что-то он сделал неправильно, не так, и эта неправильность собственного поступка почему-то показалась ему… Опасной, вот какой! По сравнению с этой опасностью, которую он ощутил непонятно из-за чего, обида выглядела слишком мелким чувством; она растаяла мгновенно, без следа. И он развернул машину.
По счастью, брыковы милиционеры оказались сговорчивы. Сто долларов, без слова выданные Александром, сочтены были достаточной оплатой за неправильный разворот «Лексуса». И обратно до предместий Александрова он доехал даже не за пятнадцать минут, а быстрее.
