Поскольку я живу (СИ) - Светлая et Jk (книги регистрация онлайн txt) 📗
- Разумеется.
Артемий Викторович пошел к выходу. За ним тоже закрылась дверь – уже негромко. Осторожно. Деликатно.
Полина потерла лоб – тянула время. Догадка медленно проникала в ее сознание, но любая догадка ею и остается, пока не узнаешь точно. Она вздохнула и ринулась в свою собственную бездну:
- Чего я не должна была никогда узнать?
Иван молчал. Смотрел на нее и будто бы продлевал эту пытку. Сказать ей – убить. Молчать – пытать. Но как найти в себе мужество произнести вслух то, что и произнести-то нельзя. То, что въелось в него за столько лет как безумная, нелепая, разрушительная истина.
Его она едва не прикончила.
И все же ловя ее испуганный взгляд, в который впились острые льдинки, Иван прокатил по горлу и вниз подступивший уже знакомый ком тошноты. И выдавил из себя:
- У нас один и тот же отец. Мы родные.
Теперь молчала Полина. Так же бесконечно долго. Она сидела, низко склонив голову, пряча растерянные глаза. Она отказывалась верить услышанному. Это ерунда! Неправда!
- Так не бывает, - проговорила Поля совсем по-детски, будто ее убеждали в том, что чудес не существует.
Иван медленно приблизился. Опустился перед ней на корточки и, заглянув в лицо, прошептал:
- Я знаю.
- Знаешь, - повторила она следом и перевела на него взгляд. Неожиданно он стал сосредоточенным. Полина нахмурилась, отпрянула от Ивана и выпалила: - И как давно ты знаешь? Еще тогда, да? Потому и исчез?
- Помнишь… я уходил повидаться с отцом? Я с ним повидался. И с Татьяной Витальевной.
- Да мне все равно, с кем ты там повидался! – она вскочила со стула. И то ли от собственного крика, то ли потому, что резко поднялась, в голове у нее зазвенело, а перед глазами поплыли разноцветные круги.
Она и устремилась туда, к этим кругам, к этим ярким цветам, за которыми пульсировало и жило благословенное забвение. Среди солнечных бликов на берегу моря, где искрится вода, а глаза слепят лучи. Там и шумело так, как шумят волны в рапане, среди закрученных извилин раковины, а остальное все – показалось. Полина рванула на этот шум, как если бы у нее были крылья. Всем своим существом. И не понимала, что не взлетает, а падает.
Но лишь тогда, когда почти уже достигла желаемой цели – вечного беспамятства среди флуоресцентных вспышек, ощутила себя в кольце горячих рук. Всю. Целиком.
Мирош.
Мирош, подхвативший ее тело за миг до падения, прижавший к себе. Касающийся губами виска и шепчущий:
- Поль! Поля, воды? Поля?
Он возвращал ее назад, куда она не хотела никогда возвращаться. Разлепливать губы. Говорить. Вспоминать. Быть.
- Поль, я врача вызову.
Поль!
Поля!
Поленька!
Мотнула головой – и не знала, отказывается от воды или от звука его голоса.
- Поля, пожалуйста. Господи, Зорина… - продолжал говорить Ваня. И она чувствовала, как он несет ее куда-то. Как вместе они опускаются – на стул? На диван? Как тесно прижимает к себе и расстегивает пуговицы на ее рубашке, чтобы дать ей дышать тогда, когда она бы с радостью дышать перестала. И снова губы – теперь касающиеся лица. И она растворялась в этих поцелуях, навсегда застывших в ней вечность назад.
- Я люблю тебя, слышишь? Я тебя люблю. Я никогда не прекращал тебя любить. Я… если бы я мог, я бы никогда не обидел тебя, Поль… Я хотел тебя защитить, я не знал, как все будет. Я думал, пусть лучше ты меня возненавидишь, чем узнаешь… Слышишь? Я бы ни за что тебя не бросил, если бы не они… Поля… - и его лоб, уткнувшийся ей в висок, горячее дыхание, обдающее ухо. Они все дальше уводили ее от моря. Благословенного моря, в котором Иван не давал отыскать ей покой.
Она попыталась отстраниться от него, отталкивая ладонями.
- Ты не имел права молчать, - бормотала Полина. – Не имел права решать за меня. Почему вы все промолчали…
- Что решать? Что тут было решать? Я с этим живу, тут нечего решать. Я пять лет пытаюсь сохранить рассудок. Я не хотел тебе такого же.
- Лучше лишиться рассудка, чем притворяться и врать всем подряд. Если бы я знала… - ей казалось, что если бы она знала – все было бы по-другому. И в то же время упрямо не подпускала к себе мысли, что Иван – мужчина, которого она любит, с которым провела несколько самых лучших месяцев своей жизни – ее брат.
Родной брат. У них – один отец.
Чушь!
- Что было бы, если бы ты знала? – он поднял голову, оборвав их телесный контакт, как если бы Полина продолжала его отталкивать. Сполз с дивана на пол, оказавшись на коленях. Но вместо того, чтобы оставить совсем, стал искать ее взгляда, настойчиво, жарко, впиваясь своим в ее сердце, в то, что болит.
- Могу сказать, чего не было бы! – она подняла на него глаза, холодные и злые. – Я не бросила бы академию, не пряталась, чтобы звонить в больницы и морги, и уж точно не вышла бы замуж из-за твоих чертовых девок! Мне было бы плевать, с кем и как ты трахаешься!
- Господи, Поля… не плевать… - возразил он, коснувшись ладонью ее щеки, скользнув ею на затылок, обхватив сзади тонкую шею. – Не плевать, клянусь… я просто не знал этого тогда, а сейчас знаю. Я придумал себе, что предателя можно забыть, что его разлюбить проще – хотя бы от обиды. Пусть бы ты думала, что я обманул тебя. Мне казалось, что так тебе будет легче перешагнуть.
- Не трогай меня, - она дернулась от его руки и хмыкнула: - Перешагнуть… Это ты перешагнул! Через все, что у нас было. Ты себе облегчил жизнь.
- Это не так! Это не могло быть так. Просто подумай хоть немного – и ты поймешь.
- Я не хочу, - устало проговорила Полина, - не хочу ничего понимать.
Она медленно поднялась и подошла к кулеру. Жадно выпила воды, словно бежала многочасовой марафон. Собственно, наверное, и бежала. Целых пять лет. От себя, от Ивана, от того, что было ей неизвестно. С каждым глотком в ней словно все застывало – цементным раствором, бетонировалось. Ей теперь всегда жить с тем, что Ванька – брат. Не его вина. Его вина в том, что предал и заставил предать ее.
Когда она обернулась, он был на том же месте. На полу, у дивана. Сидел, согнувшись и обхватив голову руками. Смотрел вниз. И среди мертвой тишины медленно говорил:
- Я не мог без тебя жить, Поль. Не смог. Я пробовал. Я хотел тебя спасти, но сам – не смог.
- Мы всегда находим себе оправдания, - бесцветно отозвалась она. – Где письмо?
- Он сказал – в папке на столе, - Иван поднял глаза. – Но я не думаю, что там что-то иное, чем оправдания.
Полина опять задвигалась по залу. Подошла к столу, на котором действительно лежала папка. В ней оказался самый обычный конверт, без пошлых ангелочков. Полина криво усмехнулась и снова почувствовала слабость в ногах. Присела в кресло, не сводя взгляда с письма, но не решаясь взять его в руки, словно так можно было отрицать единственную теперь правду.
- Хочешь, я прочитаю тебе, - услышала она. – Мне уже не страшно. Хочешь?
- Нет, - резко отказалась Поля и взяла конверт. – Я сама. Потом. И… я пойду.
- Не садись за руль. Пожалуйста.
- Больше всего на свете я хотела бы никогда тебя не знать!
Это заставило его наконец поднять голову. Долго смотреть на нее прищуренными глазами. За длинными ресницами она почти не различала того, что внутри.
- Прости меня… за то, что я есть, - вытолкнул он из себя.
- Неважно, - Полина потерла глаза, из которых норовили хлынуть слезы. – Меня нет. Ты не оставил мне шансов…
Она пожала плечами, встала, обошла стол с другой стороны от Ивана и вышла из зала.
Дверь за ней, как и за адвокатом, закрылась без хлопка. Тихо. Но и этого хватило, чтобы он вздрогнул. И долбанулся затылком о ручку дивана. Как жаль, что этого слишком мало для того, чтобы вышибить мозг. Впрочем, в нем сейчас было пусто. Звеняще пусто, как будто бы все, ради чего он хотя бы пытался изображать жизнь, стало ненужным и исчезло в один миг. И единственное, что еще оставалось – это боль. Только он не знал, чья она. Его или По?лина. Хотя какая теперь разница?
