Поскольку я живу (СИ) - Светлая et Jk (книги регистрация онлайн txt) 📗
- В пределах Киева, - улыбнулась дочь, - и ночевать обещаю дома.
- Ну знаешь! – Татьяна Витальевна шутя огрела ее полотенцем. – Я не спрашиваю, где ты ночуешь, лет с восемнадцати, так?
- Может, решила наверстать упущенное. Вот приехала в разгар сезона. Тоже нонсенс.
- Ну ты думаешь, у меня душа на месте, когда я увидела тебя с… этим?!
- У него имя есть, мам.
- Я даже помню какое, - Татьяна Витальевна вздохнула. – На самом деле, я ужасно рада, что ты не в этом туре и что я смогла вырваться. Хоть вдвоем побудем, как раньше.
- Я тоже рада, - Полька быстро обняла мать и спросила: - Что ты там говорила про пиццу?
- Ну так в сковороде печется… или жарится… я не понимаю, в общем, что она там делает. А у тебя и вечером по работе? Или свидание?
- По работе свидание, - Полина закатила глаза и рассмеялась. Любимое мамино: «Ты же еще молодая!» - так и сквозило в вопросах о досуге и рассказах о предприимчивых дочках подруг.
Впрочем, и свою молодость она вполне могла привести как пример. Правда, гордиться особо нечем было. Вся ее гордость – дочь. И пансионат, куда уж без него.
- Когда тебя уже кто-нибудь подберет?
- Так хочется избавиться?
- Какими интересными категориями ты меришь жизнь! – восхитилась мать. – Конечно, именно поэтому я примчалась, что хочу избавиться.
- Ага-а-а. Ускорить процесс.
- Прямо посреди сезона?
- Я помню, что у тебя душа не на месте, - Полька, сдаваясь, подняла вверх руки. – Но, на всякий случай, предупреждаю. В ближайшее время оказаться подобранной кем бы то ни было – не входит в мои планы.
Объяснять дочери, что иногда планы летят псу под хвост – бессмысленно. Татьяна Витальевна была в курсе, что ее ребенок имел об этом печальном явлении самое безрадостное представление. Но и скрывать своего облегчения от того, что с Ваней Мирошниченко Полину связывает только контракт, у нее не получалось. С того дня, как она примчалась в Киев, сжираемая изнутри, как ночными демонами, собственными страхами, и ни на минуту после Зорина старалась не выпускать Полину из поля зрения. И бдительности не теряла. Успокаивало одно: дочь уверена, что Иван на гастролях, в то время как сама Татьяна Витальевна прекрасно была осведомлена о том, что он занят похоронами и концерты тура частично перенесли и частично отменили.
А значит, они совершенно не общаются.
Думать еще и о том, что там похороны не гипотетического Д. И. Мирошниченко, а ее Димы, она уже не могла. На это ее не хватало. Скулить в отдельной комнате за закрытой дверью – хватало. Но днем – только болтать без умолку дочери на ухо.
- Ладно, - сдалась Зорина. – Пойдем, заваришь нам чаю, а я постараюсь отодрать от сковороды ту дрянь, что на ней сейчас, судя по запаху, горит. Нам еще поужинать. Потом гуляй.
Они поужинали – слегка подгоревшей пиццей. Татьяна Витальевна продолжала заменять отсутствующий в квартире телевизор, и укрыться от нее Полине удалось только в ванной, максимально растягивая удовольствие от тишины и стараясь ни о чем не думать. Впрочем, в последнее время это было удивительно перманентным ее состоянием. Она даже из квартиры выбиралась редко, если не считать поездки во Львов и приезда матери, которая ввела в ее распорядок ежедневную обязательную прогулку.
Сегодня прогулка волею Дмитрия Ивановича Мирошниченко стала для Полины самостоятельной. И чем ближе она подбиралась на своем Инфинити к Фавор Парку, тем сильнее ее одолевали некоторое беспокойство и воспоминания. Слишком четко она представляла Людмилу Андреевну с конвертом в руках, возможно, потому, что события словно закручивались по спирали, и круг сужался. Что бы Полина ни говорила тогда, в своем прошлом, разве могла она всерьез когда-нибудь подумать, что действительно вернет деньги Ваньке. Еще более ярким пятном в ней запечатлелась новая встреча с госпожой Мирошниченко, возможность которой ни одна из них, конечно же, и вообразить себе не могла.
Это был какой-то благотворительный вечер. Полина – со Стасом, Людмила Андреевна – одна. Уже тогда поговаривали об их разводе с мужем. Может быть, поэтому, а может быть, в порядке вещей, но госпожа Мирошниченко даже туда явилась уже не особенно трезвой и в течение всего вечера только добавляла, ныкаясь по углам с мартини и странным выражением глаз, которое Полина сочла бы затравленным, если бы не помнила слишком отчетливо ее рыжую дубленку и джип за спиной.
И спустя пять лет она не понимала, как могла так поступить, что подвигло, что толкало в спину, когда она, подняв подбородок, бросилась на абордаж подбитого судна по имени Мила. В то время обиды были еще слишком живы. Пальцы будто снова обожгло конвертом, сунутым ей в руки, как только она увидала Ванину мать. И Поля не нашла ничего лучшего, чем подойти к почти бывшей жене мэра и поздороваться:
«Добрый вечер, Людмила Андреевна!»
Та стояла у столика с закусками вполоборота от нее и, чтобы поприветствовать в ответ, ей нужно было повернуть голову. Как в замедленной съемке Полина наблюдала этот поворот гордого и все еще красивого профиля, в котором только-только начинало проскакивать что-то из совсем другого мира. Мира, где люди могут превращаться в ничтожество. Чуть припухшее лицо, чуть красноватые белки глаз, чуть смазанные движения. Грим и одежда последнего спрятать не могли.
И госпожа Мирошниченко, оказавшись напротив нее, стояла сейчас открывая и закрывая рот. Узнала. Исказившиеся в мгновение черты сомнений не оставляли. Узнала.
«Ты как сюда попала? – прошипела она. – Не знала, что у Вадика Соколова играют дилетанты».
«Вы промахнулись, Людмила Андреевна, - улыбнулась Полина Штофель. – Я здесь гость. Так же, как и вы».
Госпожа Мирошниченко смерила ее скептичным – насколько получилось – взглядом и потянулась за бокалом мартини.
«Не понимаю, что они в вас находят», - негромко пробормотала она, после чего опрокинула в себя всю порцию разом.
«Кто в ком?» – уточнила Поля.
Мирошниченко, не успев отнять от лица бокал, глянула на нее поверх стекла и ухмыльнулась. Потом отставила в сторону посуду и обвела всю По?лину фигуру витиеватым движением ладони в воздухе.
«Ну и с кем теперь спишь? Не просто же так тебя сюда приволокли?»
Полина тоже взяла бокал, отпила глоток и сказала:
«С мужем, если вам это действительно интересно».
«Ну на-а-адо же! А ты девка не промах! И кого поймала?»
Не успев ответить, новоиспеченная госпожа Штофель почувствовала на своей талии горячую крепкую руку, и ее обдало дорогим итальянским парфюмом супруга.
«Меня поймала, Людмила Андреевна! Представляете, какой счастливчик?» - и к ее щеке прижались его твердые губы. Идеальный во всем мужчина снова оказался рядом, как оказывался всегда. Даже когда она искала приключений там, где не надо.
Лицо госпожи Мирошниченко как-то неожиданно перекосило, и она не давала себе труда скрывать собственное удивление. И неприязнь – сейчас к ним обоим.
«Недолго плакала», - неожиданно просипела она, сбросив последнюю маску.
«Вообще не плакала, - пожала плечами Полина и повернулась к мужу: - Идем? Вадим где?»
Проблема была в том, что он тоже сбросил маску. И то, что Поля прочла в глазах такого знакомого с любой стороны Стаса, ее тогда испугало. Медленно, как хищник, он изучал потрепанную особу, стоявшую перед ним, и будто бы замер перед прыжком, прежде чем ее растерзать. А потом, медленно улыбнувшись, проговорил:
«Есть мужчины, с которыми женщины только смеются, Людмила Андреевна, - и, наслаждаясь эффектом, который произвели его слова на бывшую жену мэра, повернулся к Полине: - Соколов готовится пить штрафную, я за тобой пришел».
Стас – вечный рыцарь.
Полина вздохнула, вынырнув из событий пятилетней давности и озадачиваясь актуальным. Сегодня она пропустила несколько звонков от отца своего ребенка. И наверняка ее ожидал выговор по поводу того, что давно не общалась с Лёнькой. Штофель-старший и Штофель-младший уже третью неделю «работали» в Штатах и, как утверждал Стас, у сына получалось даже лучше, чем у него самого.
