Весна художника (СИ) - Малышева Анастасия (полные книги .TXT) 📗

— Всё будет хорошо. Он поправится, потому что знает, что ты его тут ждешь. Мы все ждём.

После чего, кивнув Мари, парень скрылся за дверью своей спальни. Девушки же, синхронно переглянувшись, отправились на кухню. Там Лена заварила свежий чай с мятой и, разлив ароматный напиток по кружкам, села за стол. Руки всё еще слегка подрагивали, и саму Волкову то и дело пробирал озноб. То ли желая согреться, то ли просто, чтобы отвлечь себя, девушка обняла руками горячие бока кружки.

— Сильно испугалась? — негромко спросила Мари, внимательно наблюдая за подругой, — Только честно.

— А сама как думаешь? — хмыкнула Лена.

— Думаю, что ты была в ужасе, — спокойно отозвалась Данчук, — И отдала бы всё, чтобы оказаться сейчас на месте Ефима. Еще ты всё еще винишь себя, несмотря на то, что мы все тебе пытались доказать обратное. Думаешь, что, появившись однажды, испортила человеку жизнь. Я знаю это, потому что сама прошла через подобное.

Волкова оторвалась от своего не слишком увлекательно занятия — созерцания содержимого своей кружки — и подняла взгляд на подругу. В памяти всплыл давний разговор с Ефимом. Он сказал Лене, что у его друзей была весьма странная и запутанная история любви, в которой было множество подводных камней. Подробности он тактично опустил, не желая опускаться до банальных сплетен. И, видимо, Мари решила сама поделиться с Волковой своей семейной историей.

— Андрей… — блондинка помолчала, подбирая слова, — Он тоже был в подобной ситуации?

Данчук покачала головой:

— Нет. Не Андрей. И всё было не так. Наша дочь…её похитили, когда ей было всего пару месяцев от роду. Чокнутая бывшая моего мужа.

— Что? Как? — потрясенно выдохнула Лена.

Машинально она опустила руки на свой плоский живот, то ли пытаясь представить, какого это, когда человечка, который еще недавно был частью тебя и жил буквально под сердцем, вероломно крадут, то ли просто пытаясь заглушить урчание желудка — об ужине никто так и не вспомнил. Мари машинально отметила этот жест подруги и пояснила:

— Это очень сложная и запутанная история. Не такая, как у вас, конечно — перестрелок я не припоминаю. Но парни сегодня были в чем-то правы — у нас постоянно по весне что-то происходит. Когда мы познакомились с Андреем — он встречался с одной роскошной девушкой. Там такая непонятная ситуация была…хотя, о чем это я, — усмехнулась Мари своим же воспоминаниям, — Очень всё понятно было. Мы переспали по пьяни, и я забеременела. Андрею я ничего не сказала, потому что он всё еще встречался со своей подружкой, ну и мне не хотелось усложнять ему жизнь.

— Но ты же понимаешь, что это было глупо? — спросила Лена, глядя на подругу всё с тем же выражением крайней степени удивления на лице, — Вы ведь вместе работаете. Он бы всё равно узнал.

Мари покачала головой, мягко улыбаясь:

— Ты говоришь, как и все вокруг. Я знала это, но хотела дать себе немного времени. Ну, и я не была уверена, что Андрей любит меня. Есть такое выражение «секс — не повод для знакомства». Вот, я думала, что наша связь — как раз такой случай. Так или иначе, в итоге они расстались, и Данчук начал свой театр одного актера по покорению меня. Вот только его теперь уже бывшая девушка не собиралась успокаиваться. Один раз она пыталась сбить меня на машине, угробив тем самым и меня, и мою пока не рожденную дочь. Но Андрей был рядом и спас меня. А уже после, когда мы гуляли в парке — Аню просто украли, предварительно вырубив меня.

— Какой кошмар, — едва слышно шепнула Лена.

Для неё жизнь младенца была чем-то трепетным и священным. Как женщина, отчаянно желавшая познать таинство материнства и раз за разом терпящая неудачу, Волкова научилась слишком остро воспринимать боль чужих детей и их родителей. Тем более — тех, с кем она была знакома лично. А Аню она не просто знала — эту улыбчивую малышку Лена нежно полюбила за длинные выходные, проведенные вместе.

Так что она не просто понимала всю боль и ярость Мари — она ощутила их, как свои собственные. Будто это её ребенку хотели причинить вред.

— Мы нашли её быстро, — продолжила Мари свой рассказ, — Никто серьезно не пострадал, хотя за Нютой наблюдали какое-то время специалисты — эта чокнутая накачала её алкоголем. Но я до сих пор помню то чувство невероятного, почти животного ужаса, который охватил меня, когда я очнулась и не нашла рядом с собой дочь. Несколько недель после этого я ложилась спать только с Нютой на груди и просыпалась от малейшего шороха.

— Могу только представить, что ты пережила. Но какое отношение это имеет ко мне?

Лена искренне не понимала суть этого рассказа. Мари явно пыталась помочь подруге что-то понять, но что именно — блондинка всё никак не могла сообразить. Ответ, казалось, плавал на поверхности, но либо разум Лены был слишком перегружен тяжелыми событиями и переживаниями, либо она просто устала гадать и хотела услышать простой и понятный ответ. А не очередную порцию ребусов.

— Самое прямое, — открыто улыбнулась Мари, — Понимаешь, когда опасность для Ани миновала, я тоже сидела, как ты, и думала над тем, что происходит. Я винила себя — не в похищении, потому что, откровенно говоря, тут моей вины не было. Но, если копнуть глубже, мне становилось ясно, что не появись я в жизни Андрея — он бы не расстался со своей девушкой, она бы не спятила и черной полосы в жизни моего теперь уже мужа просто бы не существовало. Я корила себя за то, что посмела полюбить его. Мне казалось, что наша любовь несет окружающим лишь боль и разрушения.

— И, как ты смогла справиться с этим?

— Андрей помог, — Данчук произнесла имя мужа с той особенной теплотой и трепетом, которые можно различить лишь в голосах тех, кто искренне влюблен, — Оказалось, что его девушка ему регулярно изменяла, и, по сути, их отношения были обречены. Он сказал мне однажды, что не будь рядом меня и Ани — с ума мог сойти уже он, а не его бывшая. И я эгоистично порадовалась тому, что мой супруг сохранил свою голову ясной.

— Это не эгоизм, — покачала головой Волкова.

— Суть в том, что нельзя винить себя за то, что ты любишь. Ведь любовь — это то чувство, ради которого хочется не только жить. За него можно и умереть. Любовь причиняет боль, от неё трудно дышать, а душа иногда бьется в агонии, но рано или поздно ты понимаешь, что всё это того стоило. И думать о том, что ты сделал бы человека счастливее, не появившись в его жизни — самая большая ошибка, на которую может быть способен человек. Ведь как можно прожить счастливую жизнь, будучи словно разрубленным пополам.

— Но ведь Ефим… — начала было говорить Волкова, но Мари её перебила:

— Любит тебя. Да, ему наверняка больно, но это лишь боль физическая, а она гораздо слабее душевной. Раны затянутся, и даже шрамы болеть перестанут, пока вы вместе. Боже, я говорю с таким пафосом! — фыркнула Данчук, — Явно старею. Или же просто хочу спать.

— Иди ложись, — слабо улыбнулась Волкова, — Я еще немного посижу. Мне нужно подумать.

— Не грузи себя. Просто живи. Вам волнений еще за всю жизнь столько предстоит испытать, что это вот всё, — обвела Мари кухню красноречивым жестом, — Покажется забавным приключением. И что-то мне подсказывает, что новый виток истории начнется совсем скоро.

Вам знакомо состояние, когда физически отдохнул так, что можешь горы свернуть, но эмоционально при этом ты выжат как лимон, и сознание упорно отказывается тебе подчиняться? Вот мне это было совершенно незнакомо — я мог порой, после долгих тренировок и репетиций, не чувствовать рук, ног и задницы (не спрашивайте), но вот разум мой всегда был кристально чист.

Однако, в то утро что-то явно пошло не так. Я чувствовал, как медленно, толчками, сознание выныривает из недр сна. Это было похоже на, как если бы я выплывал из воды. Я пытался, делал рывок — но меня снова накрывало волной. Вот, вроде бы я видел просвет, загребал руками и ногами — но нет, поверхность снова отдалялась от меня. Мучительное и крайне неприятное ощущение.