Большое кино - Гаррисон Зоя (бесплатные версии книг txt) 📗
— И приглашает беспокойную тетушку, — закончил он с горечью. — Наверное, решил, что это будет лучше для Кэсси, — в конце концов, она изучала живопись и к моменту нашего знакомства работала в музее «Метрополитен», а Китсия успела стать в мире искусства живой легендой. Кроме того, Кэсси отказывалась выходить из дома с животом: не хотела, чтобы ее видели репортеры.
— В общем, вы решили, что встреча с Китсией пойдет ей на пользу, — закончила за него Либерти.
— Кэсси мечтала с ней познакомиться. Поверьте, не было ни одного человека, который не испытывал бы к Китсии рокового влечения.
— Вы изображаете ее зловещим пауком, завлекающим в свои сети невинные души. Неужели она так плоха? — Рейсом только усмехнулся, и Либерти сочла возможным добавить:
— Может быть, она просто привыкла жить одна и все делать по-своему? Ладно, вернемся к приемной матери: чего ей, по-вашему, было надо?
Он вобрал голову в плечи.
— Денег, чего же еще? Во всяком случае, в своих письмах она требовала именно их. Я уже объяснил…
— Да, адвокаты отсоветовали вам ей платить.
— Она явно была не в своем уме. Я вообще узнал о ее посещениях только после смерти Кэсси — она многое от меня скрывала…
— Когда люди умирают молодыми, они уносят свои секреты с собой в могилу. Мы копим тайны, чтобы делиться ими в старости.
Рейсом удивленно покосился на нее:
— Как раз в духе Китсии!
— Может быть, Китсия знала об этих визитах?
— Еще как знала! Под конец Кэсси целиком ей доверилась.
Их знакомство длилось недолго, но они успели сильно сблизиться — знаете, как это бывает у вас, женщин.
Иногда они как-то странно на меня поглядывали — как на непроходимого тупицу, поставившего свою жену в тяжелое положение.
— Получается, что беременность была для Кэсси нежеланной?
— Наоборот! Она постоянно об этом твердила. Мы все время занимались любовью. Только перед самым концом…
Либерти покраснела, но он уже ни на что не обращал внимания, захваченный воспоминаниями.
— Потом врачи объяснили, что это обычное явление: женщина возражает против беременности, когда уже поздно. — Ренсом обернулся, и Либерти показалось, что он ослеп. — Она умерла при родах. — Он помолчал. — В ту ночь я совершенно обезумел, переползал из одного бара в другой… Я так и не увидел своего ребенка. Какими бы глазами я на него смотрел, раз не стало моей Кэсси?
Пауза нестерпимо затянулась, и Либерти пришлось нарушить ее самой:
— Ну а ребенок?
— Был украден приемной матерью Кассандры. Она все же получила приданое. Полиция сообщила, что какая-то сумасшедшая бросилась в реку с ребенком на руках. Заключение основывалось на показаниях свидетелей — тела так и не нашли. Я часто гадаю, что случилось бы, если бы я дал ей эти чертовы деньги, получив первое письмо. Может быть, моя Кэсси осталась бы в живых…
«Вместе с ребенком», — мысленно закончила за него Либерти и взяла его руку. Рейсом удивленно взглянул на нее, словно забыл о ее присутствии, как лунатик во время прогулки по карнизу. Конец истории прозвучал бесстрастно:
— Раш постарался, чтобы трагедия не попала в газеты.
Представляете, какой разгорелся бы скандал, если бы не он?
Он не успокоился и удалил отовсюду любые упоминания о Кэсси. Он сделал это ради меня, желая избавить меня от боли.
Она осталась жить только в памяти знавших ее людей. Я благодарен Рашу за хирургическое вмешательство — так мне было проще ее забыть.
— Как вы не понимаете, Арчер? — сказала она тихо. — Вы ее не забыли. Вы ничего не забыли.
Глава 17
На приеме в «Таверне на лужайке» остались только самые выносливые гости. Девин Лоу с трудом оторвал Верену от пианино и вытащил во двор. Коса расплелась, и Верена походила теперь на тряпичную куклу в золотом платьице. Раш и Арчер сидели, ослабив узлы черных галстуков, на большом камне у кустов. Раш сжимал коленями бутылку шампанского — если бы не смокинги, они выглядели бы как отцы семейств, спрятавшиеся во время пикника от жен и детей.
— Девочке нужен папа. — Девин усадил Верену на камень, надеясь, что его наконец освободят от обузы.
— Вы кто? — спросил Раш, привстав.
Девин заморгал, словно ожидая зуботычины.
— Девин Лоу.
— Это не ответ на вопрос и не объяснение недопустимо фамильярного обращения с моей дочерью!
Арчер встал и поддержал Верену, которая, казалось, вот-вот свалится с камня.
— Он с киностудии. Спасибо, Девин, мы за ней последим.
Где ее мать?
— Прощается с гостями. Еще пару минут назад девочка была в полном порядке. Мы собрались у пианино и распевали песенки из музыкальных комедий. У нее классный голос! Это все шампанское… — Грозный взгляд Раша заставил Девина попятиться и поспешно присоединиться к отбывающим гостям.
— Ты бы мне помог, Раш. Она уже не маленькая.
Из-под волос раздалось пьяное хихиканье.
— Это точно! — Верена поводила пальцем перед собственным носом и плюхнулась на камень. Раш и Арчер едва успели предотвратить ее дальнейшее падение. Потом Раш вернулся к прислоненной к камню бутылке и налил себе шампанского.
— Все напились, — сообщила Верена.
— Не знаю, как насчет всех…
— А с меня довольно, — закончила за него Верена и икнула. — Я готова к беседе с папочкой.
— Может, лучше подождем?
— И то верно. — Она с детской доверчивостью положила голову ему на плечо.
— Вот и умница. Закрой глаза и отдохни. Мы отвезем тебя домой. Тебе будет лучше, если ты попробуешь уснуть.
Она убрала с лица волосы и уставилась в пространство затуманенным взглядом.
— Как только я закрываю глаза, земля начинает слишком сильно вращаться… — Она поводила в воздухе рукой и повисла всей тяжестью на Ренсоме.
Арчер стал рассеянно гладить ее по голове. Сколько раз в детстве она засыпала вот так в отцовской библиотеке или у него в Миллбруке! Ей не было дела, сколько рядом людей — только они двое или толпа бизнесменов. Она закрывала глаза и дышала ровно, изображая спящую, а на самом деле прислушиваясь к гулу мужских голосов. Речь в это время могла идти о делах, о развлечениях. Однажды она услышала рассказ об игорном доме в Венесуэле, где женщина, залезая под стол, по очереди занималась оральным сексом с каждым из игроков. Обслуживаемому приходилось сохранять невозмутимость: если он чем-то себя выдавал, что настала его очередь, то лишался выигрыша.
Тогда Верена не могла понять, о чем речь, — что-то вроде педикюра или чистки башмаков, решила она. Но постепенно девушка начала вникать в детали разговоров взрослых. Так происходило и сейчас, когда она удобно пристроила голову на плече у Арчера.
— Позволь, я все выложу начистоту, Раш, — начал тот. — Ты ведь знаешь, что у меня на уме. Почему ты не говорил мне о своей связи с Новак? Почему я должен узнавать такие вещи от других?
— К чему такие разговоры на приятной вечеринке…
— Это не приятная вечеринка, а бардак.
— Вот именно, дружище. Тебе не кажется, что мы с тобой слишком набрались, чтобы предаваться воспоминаниям, кого и когда…
— Я бы с тобой согласился, — прервал его Рейсом, — если бы Монетт осталась в живых.
— А ты об этом не думай, Арчи. — После этих слов наступила напряженная тишина. Оба прислушивались к безмятежному дыханию Верены.
Затем снова раздался голос Арчера:
— Как мы могли это допустить? — Раш пыхтел трубкой и помалкивал. — Это еще не все. Сколько я ни спрашиваю тебя, как обстоят наши дела с сенатором, ты не желаешь отвечать.
— Я же сказал: сенатор наш.
— Разве?
— Можешь не сомневаться, дружище. Я ради тебя постарался.
— Да, ты действительно говорил что-то в этом роде.
Оба снова притихли. Верена уже начала погружаться в сон, как вдруг Арчер, перестав гладить ее по голове, произнес:
— И вот еще что, Раш. Я уже просил тебя об этом и повторю еще раз: нет ли способа притушить историю с Комиссией по биржам и ценным бумагам?
