Мадам придет сегодня позже - Кубелка Сюзан (читать хорошую книгу txt) 📗
Наш золотисто-голубой номер-люкс для кинозвезды произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Все еженедельники сфотографировали его и дали репортажи. Это было в октябре. С тех пор мы не знаем отбоя от заказов. Потом я выиграла премию за свой дизайн столовых приборов, а в декабре еще одну — за кофейную чашку с двумя блюдцами. Фото моих эскизов обошли весь мир. Сейчас у нас одновременно шесть объектов: еще один номер-люкс в отеле, две большие квартиры, два офиса. И три безнадежные комнаты в старом доме без кухни и ванной, которые я должна превратить в уютное гнездышко.
Планы я быстренько начертила еще утром у себя дома. В этих трех комнатах всего тридцать квадратных метров. Но в отличие от многих коллег, которых воодушевляют только огромные пространства, меня это интересует не в меньшей степени! Именно в малом проявляется талант.
Я всегда нахожу место для ванной комнаты, с большой ванной там, где другие видят от силы душ. А если квартира действительно крошечная, я перехожу на «лодочную архитектуру», использую каждый миллиметр и проектирую настоящий кукольный дом, как на яхте высокого класса, со всеми атрибутами. Тут мне почти нет равных!
Итак, у нас шесть объектов. Если получится с отцом Поля, к этому может прибавиться еще и норманнский дворец! Во всяком случае, я смотрю на вещи оптимистически. Впрочем, жизнь может преподнести любые сюрпризы.
Поместье президента Валентена лежит неподалеку от Живерни, загородного дома Клода Моне. Здесь еще нет фахверковых домов, которые встречаются севернее, здесь стоят импозантные, внушительные родовые гнезда из серого камня. Я примерно подготовлена, но действительность превосходит все мои ожидания.
Мы едем вдоль длинной, высокой каменной ограды, за которой виднеются громадные деревья. Потом останавливаемся перед будкой сторожа, маленьким каменным домиком с башенками, остроконечными окнами и красными деревянными жалюзи. Шофер нажимает на сигнал. Выходит пышная женщина и открывает нам большие решетчатые ворота, искусно отлитые, с позолоченными наконечниками сверху.
Мы бесшумно въезжаем в сказочный парк. Вдоль дороги стоят вековые деревья с корявыми неохватными стволами — дубы, платаны, сосны, клены, березы, настоящий смешанный лес, которого я не видела со времен моего детства.
И вот сам дом.
Не помпезно на холме, посреди пустого пространства, а прямо в парке, на небольшом свободном участке, достаточном, чтобы дать доступ солнцу.
Здание построено из серебристо-серого камня. Большие окна с белыми красивыми лакированными переплетами, полукруглые вверху. Несколько лестниц ведут на высокий первый этаж, чердачные окошки овальные. Горизонтальная проекция квадратная — форма, которую я любила больше всего. Плоская пристройка более позднего времени (XIX век, как и сторожка) хорошо вписывается в общую картину. Пристройка имеет плоскую крышу, очевидно, задуманную как терраса и обнесенную красивой балюстрадой. Здесь волшебник-архитектор сто лет назад разместил бальный зал, торжественный зал для концертов, спектаклей и больших семейных праздников с домашней музыкой, как было принято раньше.
По дорожке, посыпанной гравием, мы медленно подъезжаем к главному входу. Навстречу несутся звуки фортепиано. Кто-то разучивает песни Шуберта. «Зимнее путешествие». Какое странное совпадение с моими мыслями и воспоминаниями о Вене. Музыка моей родины! А где же Поль? Почему он не встречает меня?
— Вот мы и приехали, мадам, — говорит шофер. — Довольно быстро доехали, повезло с дорогой!
Поднимаюсь по ступенькам к входной двери. Мне открывает горничная, принимает у меня пальто и ведет в большой салон, пышно обставленный в стиле Людовика XVI. Присаживаюсь на диванчик в белых и розовых тонах, — прекрасная работа Обюссона! — и осматриваюсь. Слишком много синего! Чересчур много холодных тонов. Президент был прав. Зал грандиозный, пропорции идеальные, из него можно было бы сделать сказку! А так чувствуешь себя не в своей тарелке! Кроме того — все еще не видно Поля!
Зато хорошо натоплено! И, конечно, вид в парк просто волшебный. Вдруг через зеркальную дверь в стене входит хозяин. Я поднимаюсь и иду ему навстречу.
— Бонжур, мадам Сент-Аполл. — Он целует мою руку. — Я рад, что вы приехали!
Я улыбаюсь ему. Он чем-то напоминает мне дядю Кроноса, хотя намного моложе и выше, Поль унаследовал его бархатистые, темные глаза.
— Кто это так хорошо играет на пианино? — спрашиваю я, когда с приветствиями покончено. — Звучит очень профессионально. У вас в доме живет пианист?
Президент польщенно улыбается.
— Это Мириам, моя дочь. Она изучает вокал, в Париже. Сейчас она дома, ждет маленького Валентина, моего первого внука!
— Поздравляю! Вы рады? Он сияет.
— Очень! Мы все страшно волнуемся! Надеюсь, вы останетесь на обед. Тогда я смогу вас познакомить.
— С удовольствием, большое спасибо! Но у меня есть одна проблема. Я не ем мяса.
— Мои дети тоже. — Он улыбается. — Так что, как видите, вы не доставите никаких неудобств. Хотя я с радостью предложил бы вам косулю. Собственноручно убитую на последней охоте в моих угодьях. Вас это не соблазняет?
Я качаю головой.
— Я полагаю, охота не принадлежит к числу ваших больших увлечений?
— Воистину нет!
— И чем я это заслужил? — восклицает он с наигранным возмущением. — Я страстный охотник. Заботливо ухаживаю за лесом. Иногда и стреляю, без этого не обойтись! И именно я окружен одними вегетарианцами!
Мы смеемся. Где, черт подери, торчит Поль?
— Итак, мадам Сент-Аполл, что вы скажете об этом салоне?
— Слишком холодный!
— Я тоже так считаю. А почему?
— Чересчур много синего!
— Да? Я думал, избыток белого!
— Нет, эти синие шторы все портят!
— Шторы? — ужасается он. — Ведь я их специально заказал. Это все дама из «Аполл-недвижимость»! Но салон еще полбеды. Что меня действительно приводит в отчаяние, так это мой китайский кабинет! Пройдемте! Я хотел бы услышать ваше мнение!
Я следую за ним через несколько прелестных комнат, каждая из которых оформлена в неправильных тонах. Мы попадаем в заднюю часть дома, в так называемый кабинет, который в действительности оказывается роскошным залом: четыре больших окна выходят на юг, два на запад (чтобы поймать даже последние лучи заходящего солнца), великолепный белый камин, изумительная лепнина.
— Ну вот, — говорит президент, — что вы скажете об этих тонах?
Я медленно оглядываю зал. Цвета для меня подобны специям. Я чувствую их на языке. Они доставляют мне чувственное наслаждение — но их надо правильно смешивать, чего сегодня почти никто уже не умеет. Синий для меня — соль. А зеленый — сахар, и он здесь абсолютно отсутствует, что я воспринимаю болезненно.
В этой кунсткамере все сине-белое! Толстые сине-белые китайские ковры! Ценные вазы эпохи Мин, тоже сине-белые! Высокие кувшины, статуэтки, шелковые обои — все сине-белое, сине-белое, сине-белое!
— Не знаю, в чем дело, — продолжает господин Валентен. — Здесь собраны мои самые ценные вещи. И здесь я хотел проводить свой досуг, любоваться ими. Но представьте себе, я не могу здесь находиться! Меня хватает на пару минут, не больше. Мне становится не по себе, начинается озноб, а потом происходит нечто совсем уж странное, — он мнется, — пожалуйста, не смейтесь, у меня… у меня…
— У вас пересыхает во рту, — заканчиваю я фразу. Он ошеломленно смотрит на меня.
— Откуда вы знаете?
— Это моя профессия. Комната пересолена! Слишком много соленого синего цвета. И еще эти темно-синие портьеры. Это как соус для салата, господин президент, в который забыли положить щепотку сахара!
— Потрясающе! А что вы имеете в виду под сахаром? Красный? Желтый? Оранжевый?
— Зеленый! Я предлагаю вам снять портьеры, мы заменим их на светло-зеленый с оттенком болотного шелк. Воздушные, легкие, приспособленные, будто в них играет радостный летний ветерок. Вы можете представить себе эффект? А поверх мы брызнем солнца, как вы правильно подметили, то есть абажуры сделаем желтые, от лимонного до подсолнечника и ванили, и кое-где красный плафон! Еще бы я положила другой ковер. Яркий китайский, старинной работы, когда еще использовались растительные красители. Я знаю, где их можно достать. Держу пари, вы не захотите уходить из своего кабинета!
