Танго на троих (СИ) - Перова Алиса (книги без регистрации TXT) 📗

— Ну, это был очень дорогой телефон, детям иметь такие игрушки небезопасно, — старая карга пыталась быть убедительной.

— Был? Ты говоришь, что он был? И где он сейчас — мой дорогой подарок? Кому оказалось не опасно с ним играть? — я изо всех сил старалась не взорваться.

— О, боже, Диана, ну ты же не будешь скандалить из-за телефона, когда у нас уйма других проблем, а об этом мы можем поговорить позднее. Ты, кстати, в школу собиралась, передумала уже? Сейчас выдам тебе деньги на проезд. — Эльвиру выдуло из моей комнаты раньше, чем я вдохнула воздух для потока возмущений.

Кажется, новые родственнички меня пришпилили, как бабочку. И если я вырвусь, то как смогу взлететь на дырявых крыльях?

В родную школу я вошла с замиранием сердца и впала в ступор, наткнувшись на… мамин взгляд. Прямо напротив входа, утопая в цветах, на стене в серебристой рамке располагалась большая фотография. И надпись прямо на стене гласила «Мадам, Вы навечно в наших сердцах». Я стояла не в силах пошевелиться и отвести взгляд от маминых глаз и такой счастливой улыбки. И молча проживала заново наш самый счастливый и самый несчастный день.

— Ох, ты ж господи, деточка ты моя, — техничка, всегда угрюмая и ворчливая тётя Фая ласково обнимает меня, гладя по спине, и осторожно подталкивает к лестнице, — иди, милая, чего тут стоять-то, мучиться.

Я заторможенно ей киваю и медленно поднимаюсь на второй этаж.

Кабинет директора приоткрыт и оттуда доносится громкий голос Шерхана — он говорит по телефону. Как странно — мамы нет, а жизнь продолжается. А Шерхан — ведь он так её любил, а теперь занят какими-то делами, звонками, будто не было никакой любви, и мамы не было. В школе все любили мою мамочку, а сейчас живут спокойно, веселятся над чем-нибудь, словно и нет никакой трагедии.

Я не заметила, когда голос в кабинете стих и дверь отворилась. Очнулась лишь от мягкого прикосновения к плечу. Шерхан взял меня за руку, завёл в свой кабинет и, плотно прикрыв дверь, предложил присесть.

— Как ты, Диана?

Я пожимаю плечами и честно отвечаю:

— Не знаю, как-то странно — все живут и радуются, а мамы нет. Вам всё равно? Это разве справедливо, Денис Павлович?

Шерхан тяжело вздохнул, подбирая слова.

— Нет, девочка, поверь, здесь всем не всё равно. Вся школа скорбит, ведь мама твоя была нашим солнышком, а теперь у нас в школе случилось затяжное затмение. Просто твоя боль намного глубже, ведь ты потеряла самого близкого человека. Сейчас тебе сложно это понять, но просто поверь, Диана, что жизнь продолжается, и твоя мама точно не хотела бы видеть тебя такой подавленной. Я ведь и сам никогда не перестаю о ней думать, но у нас с тобой есть обязательства в этой жизни и нам никак нельзя опускать руки. А память о нашей Мадам всегда будет с нами, она будет продолжать жить в наших сердцах. Ты веришь мне?

Я отрицательно качнула головой — не верю, не понимаю.

— А ты знаешь, Диан, у нас тут совсем беда с французским языком. Никак не получается найти нового преподавателя, ученики бойкот объявили — никого после Мадам не воспринимают. — Было так странно слышать от Шерхана это «мадам», но на сердце потеплело — «никого не воспринимают», значит, помнят и любят.

Мы ещё долго обсуждали школьные проблемы, моё возвращение и снова говорили о маме. Шерхан так же сообщил, что я не смогу больше зайти к нам с мамой домой, в нашу комнатку в общежитии, потому что теперь в ней живут чужие люди, а все вещи забрали наши родственники. Это бабка что ли? Вот ведь старая стервятница, ищи теперь эти вещи. Я рассказала Шерхану об этой змее и о пропаже телефона, и он подорвался с места. Схватив свой портфель, Шерхан выудил из него мамочкин простенький и старый мобильник.

— Вот, отвоевал его в милиции. Хотел на память себе оставить, но теперь вижу, что тебе он нужнее, — застенчиво проговорил он, протягивая мне телефон, а я прижалась к его груди и заплакала.

Так и просидели мы с Шерханом в его кабинете со слезами и воспоминаниями до конца уроков. Встречаться сегодня больше не хотелось ни с кем, и Шерхан вызвался отвезти меня пообедать и потом подбросить домой к ненавистной бабке.

Жила Эльвира почти в центре города в двухуровневом доме, огороженном высоким забором. После смерти моего деда вдова была безутешна целых три месяца, а потом её утешил настоящий полковник и забрал к себе за высокий забор. У тёткиной семьи была отдельная квартира, а трёхкомнатную сталинку бабка сдавала большой армянской семье. И это в то время, когда мы с мамой ютились в общежитии, на окраине города в десятиметровой тесной комнатёнке.

Я попросила Шерхана не подвозить меня к самому дому. Было ещё не поздно и мне хотелось пройтись пешком и подумать. Сегодня четверг и мы договорились с директором, что к занятиям я приступлю в понедельник. О справке для школы он обещал позаботиться сам. Зачем кому-то было знать, где именно восстанавливали моё душевное равновесие в период моего отсутствия в школе. Ещё Шерхан приобрёл для меня новую сим-карту и пообещал регулярно пополнять баланс. И, пресекая на корню моё смущение, заявил:

— Позволь мне хоть немного о тебе позаботиться. Ведь это самое малое, что я теперь смогу сделать для твоей мамы. Я готов был отдать ей всё, что у меня есть, но она даже не принимала мои скромные подарки. Я давно готов был оставить свою семью, но она не позволяла мне даже думать в этом направлении. Прости, что говорю это тебе, но хочу, чтобы ты знала — я на многое был готов ради Леночки, ведь я любил её. Твоя мама была ангелом на земле, а теперь она приглядывает за нами сверху.

В глазах мужественного Шерхана заблестели слёзы, но он встрепенулся и продолжил:

— Я не хочу, чтобы ты сильно обременяла своих неожиданных родственников и не хочу, чтобы у них был повод обвинять тебя в неоправданных тратах. Поэтому я буду тебе каждую неделю выдавать деньги на проезд и другие мелкие расходы, и не спорь со мной! — Шерхан заметил мои расширившиеся глаза и раскрытый в попытке возразить рот. — Ведь я объяснил тебе свои мотивы и не будем больше возвращаться к этому. Можешь не обольщаться, моя дорогая, спонсировать буду скромно, но ты пообещаешь непременно ко мне обращаться, если денег не будет хватать. — С этими словами он сунул в мою руку несколько свёрнутых купюр и сжал мой кулак.

— Ну, обещаешь?

— Обещаю, Денис Палыч, — от волнения мой голос перешёл на шёпот.

— И родственникам своим об этом молчок. А по поводу работы пока даже и не думай. Поговорим о подработке, когда тебе исполнится хотя бы четырнадцать.

— Так мне уже скоро тринадцать, а выгляжу я вообще на шестнадцать, — капризно промямлила я, а Шерхан недовольно поморщился.

— Так, всё, тема закрыта. Иди уже, а то я и так с тобой задержался. И в понедельник в школу, как штык, поняла? — снова включился грозный директор.

Я согласно кивнула и выскользнула из машины в февральскую стужу.

Я не любила февраль. После новогодних каникул зима теряла своё очарование, и хотелось весны. Этот же февраль стал для меня самым ненавистным. Хорошо, что ему осталось жить несколько дней, но, видимо, он не желал сдавать свои позиции, и ударил лютым морозом по моему недовольству.

До бабкиного дома оставалось совсем немного, и я замедлила шаг. Лучше мёрзнуть, чем лицезреть лживую старую ведьму. Ну как старую — для своих пятидесяти шести выглядела она супер. Конечно, с позиции моих лет было сложно оценивать столь почтенный возраст, но бабкой бабка не выглядела. И тем приятнее мне было подчеркнуть её старушечий статус. Подойдя к калитке, я тяжело вздохнула и, как только потянулась к звонку, автоматические ворота раскрылись, и показалась морда синего «BMW». За рулём сидел бабкин, уже отставной, полковник. Недовольно зыркнув на меня сквозь лобовое стекло, Полкан выехал со двора, а я успела проскочить в закрывающиеся ворота. Может, вообще повезёт остаться незамеченной?

Потихоньку войдя в дом, я сняла сапожки и спрятала их в шкафчике, в прихожей. Из гостиной раздавались женские голоса, значит, бабка была не одна. Не снимая верхней одежды, я на цыпочках кралась в комнату, выделенную для моего временного проживания, и чуть не подпрыгнула от визгливого женского выкрикивания: