Опрометчивость - Адлер Элизабет (книги онлайн без регистрации txt, fb2) 📗
– Мне нравится твой дом, Парис. В нем есть шарм. – Он опять откинулся, прислонившись к черному деревянному брусу, и оглядел комнату. Белые стены, черные брусья, водопроводные трубы, пересекающиеся крест-накрест и покрытые потрясающей изумрудной зеленью. Ничего ценного, если не считать старой кровати. – Миленькое местечко, точно. – Он обвел комнату рукой, в которой держал стакан.
Парис пожала плечами.
– Выбирала моя сестра. Она в этих вещах понимает. Я же знаток только одежды.
Взгляды их встретились, и он уловил в ее голубых глазах напряженность в сочетании с затаенной осторожностью. Она незаметно кусала губы, и Амадео почувствовал во всем этом непонятную ему нервозность. Он удивился. Из-за чего бы могла нервничать дочь Дженни Хавен?
Черная итальянская лампа, изогнутая над чертежным столом, развернута была так, что высвечивала находившееся в тени пространство для работы, и внимание Амадео автоматически переключилось на разбросанные там рисунки.
– Хочешь сейчас посмотреть мои работы? – Рука Парис легонько лежала в его руке, и он снова улыбнулся ей в глаза.
– Почему же нет, cara? [2] Давай посмотрим, что там у тебя. – В его тоне чувствовалось снисхождение, и Парис по голому деревянному полу быстро подбежала к столу. Здесь обретался ее подлинный мир, место ее надежд и мечтаний, полетов воображения и вдохновения, ее фантазий и замыслов. И, конечно, стимул ее честолюбия. Парис знала, что она талантлива. Она знала свои реальные возможности для настоящей, пусть и тяжелой работы. Она бесконечно верила в себя. Все, что ей было сейчас необходимо – это чтобы кто-то еще поверил в нее так же сильно, как она верила в себя.
Амадео почувствовал у себя на щеке ее легкое дыхание, когда они вместе склонились над столом, где она разложила свои наброски. В них, без всякого сомнения, ощущался ум. Они были оригинальны – иногда даже слишком. Он смотрел профессиональным взглядом, невольно прикидывая, за какую цену можно было бы продать такую одежду… вызывающую и волнующую.
– Ты можешь предложить кое-что из этого в дома, где шьют одежду для молодежи. В такие, как на Плас де Виктуар, например. Приготовь образчики и пройдись по домам мод, cara. Уверен, там будут рады попробовать с ними заняться.
Глубокие темно-голубые глаза Парис расширились от ужаса.
– Ой, но это же целое направление в моде. Я должна сделать коллекцию полностью. Разве ты не видишь, Амадео, тут все сочетаемо: цвета, ткани, общее ощущение.
Амадео запрокинул голову и расхохотался:
– Да ты хочешь начать сразу с вершины, Парис Хавен?
Его глаза издевались над ней, и, к своему ужасу, Парис почувствовала смущение. Merde, [3] сердито подумала она, ведь я преодолела стыд и робость, чего же я стыжусь сейчас? Люди и раньше смеялись надо мной. Она угрюмо повернулась к нему.
– Почему бы нет?
Ее голос слегка дрожал, и Амадео мог созерцать точеные линии ее профиля. Ее полный чувственный рот не гармонировал со спортивной стройностью ее тела, придавая чуть больше эротичности ее лицу. Надо ее успокоить, решил он, взглянув на часы. Время еще было, а она казалась ему все более занятной.
– Почему бы нет? – повторила Парис, повернувшись к нему лицом. – А как же еще начинать?
На этот раз Амадео скрыл улыбку. Стало ясно, что дочь Дженни Хавен следует много чему поучить.
– В удобной позе, cara, – сказал он, обнимая ее за плечи и подводя к кровати, преображенной в роскошный диван. – Пойдем, присядем здесь и обсудим все вместе. Скажи мне, чем я могу помочь.
Парис почувствовала, как тяжесть беспокойства и напряжения покинула ее, словно развеянное ветром облако. Ему на самом деле понравились рисунки, значит – он поможет. По какой же иной причине хочет он знать, какая помощь ей нужна? Она великодушно подлила виски в его стакан, а себе добавила доверху кампари, следя за поднимающимся тонким зеленым ломтиком лимона. Медленно пригубила вино, радуясь его горьковатому привкусу.
– Видишь ли, Амадео, – начала она, – я знаю, что могу добиться успеха. Три года я проработала в крупных домах мод. Я делала все. Строчила швы, подгоняла друг к другу детали, обучаясь, как снимать копии с выкроек, я размышляла над умением мастерски кроить и даже приготовила наброски для трех последних коллекций. Мои проекты имели успех! Но, конечно, не потому, что это были мои проекты. Я не могу больше выносить жесткий диктат домов моделей. Мне нужно развивать свой собственный стиль. И сейчас я чувствую, что он у меня есть.
Амадео взял ее руку и осторожно задержал в своей. Кожа была мягкой, пальцы длинные и прекрасно очерченные, он слегка погладил ее. В голосе Парис слышалась страсть, рожденная нетерпением. Когда она говорила, он следил за ее ртом, и возбуждение его росло.
– Продолжай, крошка, расскажи мне все, – прошептал он, поднеся ее руку к своим губам.
Парис едва ощутила этот легкий поцелуй. Ее занимали собственные мысли, собственные желания. Амадео Витрацци сидел здесь, сейчас, у нее, он слушал ее, и она должна была непременно убедить его.
– У юности свои понятия об элегантности, Амадео. Тут требуется одежда с большей свободой выражения, детали, допускающие возможность различных комбинаций с тем, чтобы все вместе еще и смотрелось как целое. На этой концепции я и построила свою коллекцию, и вот почему все должно смотреться вместе. Это невозможно распродать по магазинчикам или выставить порознь по всей стране. Мои вещи будут выглядеть ужасно, если такое случится. Для них нужны молодые подвижные тела, нужна жизнь. Мы с тобой знаем, что главное в искусстве шить хорошую одежду – это линия, ткань и цвет. Я прошла очень жесткую и серьезную школу ученичества, где разгадывала тайны этих составляющих для того, чтобы применить их в моих собственных проектах. Они должны оказывать буквально осязаемое воздействие, а для этого я использую контрасты тканей. Мне просто необходимы мягкие, как масло, замши, настоящее полотно – то, что можно мять, хлопковые нитки, которые кажутся хрустящими при прикосновении к коже. И шелк, Амадео, шелк, мягчайший, эротичнейший, самый роскошный в мире. Тот сорт, который выпускаешь только ты, Амадео.
Амадео облокотился на подушки, снисходительно следя за ней. Какое дитя, такое порывистое, такое увлеченное своими идеями…
– Покажи мне, cara, покажи, что ты имеешь в виду, – предложил он успокаивающе.
Парис легко вскочила на ноги. Сейчас на ее лице сияла счастливая улыбка.
– Подожди, – бросила она через плечо, – подожди минутку, я приготовлю наброски и образцы.
Волны ее длинных черных волос развевались за ней, когда через комнату она пробежала к столу. Они казались столь же мягкими и податливыми, как его собственные шелка.
– Вот, посмотри! – Она наклонилась ниже, чтобы показать ему особо подобранный цвет и изменение фактуры, то самое, почему все должно было быть выполнено именно в шелке, той единственной ткани, которую она сочла возможным использовать.
Амадео обнял девушку за плечи, и волосы ее слегка задевали его. От нее исходил такой нежный, такой трепетный аромат, теплый, но не душный. Его это завораживало, ведь это был запах ее кожи, а не духов. И чем ближе, тем прекраснее казалась ее кожа, тем нежнее аромат…
Парис оторвала взгляд от набросков.
– Ну, как, Амадео, что ты думаешь?
– Роскошно, cara, великолепные проекты и замечательные краски. У тебя действительно талант по части новых идей.
Парис благодарно обняла его за шею и порывисто прижала к себе.
– Конечно, такая я и есть, Амадео; чтобы это понять, необходим именно твой гений! Я собираюсь схватить судьбу за хвост, Амадео Витрацци, – она отстранилась, руки скользнули к нему на плечи, – но мне не обойтись без твоей помощи.
– Моей помощи? – Пристальный взгляд мужчины оставался насмешливым, когда он обеими руками обнял ее. – Чем же я могу тебе помочь, Парис?
Парис почувствовала себя неловко, мгновенно оценив свое положение. Руки его ласкали ей спину, лицо, шею… Нет, слишком близко. Она отстранилась.
