Просто о любви (Две половинки) - Алюшина Татьяна Александровна (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
— Да что ты, Стася, как же можно не помочь? А собрать его в больницу: документы, одежку какую, щетку зубную. Там всякое, тапочки!
«О господи! — простонала мысленно Стаська. — Еще и тапочки! А я его, как на кладбище, без ничего, без документов и тапочек везти хотела!»
Василия Федоровича со всеми возможными предосторожностями вынесли на руках доктор с соседом, Зинаида Ивановна упорно поддерживала его голову, больше мешая чем помогая, но мужчины ее не отстраняли. Больного погрузили на заднее сиденье машины, а командир отдал последние распоряжения:
— Зинаида Ивановна, вы за домом его присмотрите, он не скоро вернется. Сможете здесь все закрыть?
— Конечно, доктор: и печь почищу, и проверю все, и закрою, не беспокойтесь! — выказала готовность душевная соседка.
— Я не беспокоюсь и вполне на вас полагаюсь. Не хочу, чтобы беспокоился Василий Федорович, ему этого сейчас никак нельзя. Станислава, садитесь к нему назад, поддерживайте голову и старайтесь удержать его от лишних движений!
Внешность «ровера», не самого «крутого» и модного, удивила Стаську обманчивостью, не соответствующей содержанию, — весьма и весьма мощный, с ровным плавным ходом и звучащим как музыка мотором.
Василий Федорович или спал после уколов, или не мог открыть глаза от слабости и боли и дышал тяжело, с прихрипыванием, Стася, придерживая его голову двумя руками, все прислушивалась, боясь и предположить худшее.
Понемногу его дыхание выровнялось — уснул, наверное, и она слегка успокоилась, посмотрела в окно, на дорогу. Когда они проехали поворот на райцентр, тихо спросила:
— А мы разве не в районную больницу едем?
— В Москву. Здесь я никого не знаю, — ответил мужчина и посмотрел на нее в зеркало.
Стаська перехватила этот его взгляд и вдруг подумала, что не представляет, как он выглядит. В переполохе она воспринимала его в целом — большой, широкий, высокий, обычное лицо, а вот какое обычное, в деталях и не рассмотрела, только сейчас обратила внимание на его глаза — светло-серые, со стальным отливом и очень усталые.
Какие-то замученно-усталые застарелой, преодоленной, не единожды изматывающей усталостью, с темными, до черноты, тенями на веках и под глазами.
Странно, а ведь совсем по-боевому командовал на блокпосту — здесь мины, там мины, направо, налево, шагом марш! — спокойно, без надрыва и фанатизма.
Вождь, одним словом.
И поди ж ты догадайся, что устал командир!
А еще она детально запомнила его руки — большие, широкие кисти с длинными сильными пальцами, немного покрасневшие.
— Как вас зовут? — ни с того ни сего спросила Стаська.
— Степан Сергеевич.
— Спасибо вам огромное, Степан Сергеевич! — уж совсем не в огород бухнула Стаська.
Он не ответил. И взгляд отвел на дорогу.
Степан устал дьявольски.
Осатанело, за всякими человеческими пределами. Еще сутки назад он не понимал, как держится, а перейдя тот рубеж, и задумываться перестал.
Он не спал без малого трое суток, но даже при такой непереносимой усталости не мог заснуть в самолете. Его организм был странно устроен — он мог сутками дрыхнуть в поездах, в машине, на корабле в любую качку, не реагируя ни на какие внешние раздражители, вплоть до разбушевавшейся стихии, но никогда не получалось заснуть в самолете.
А летать приходилось много, очень много. И часто. И на разные расстояния, как правило, дальние.
Никаких медикаментов в помощь индивидуальной работе организма — таблеток, инъекций, стимулирующих препаратов — он категорически не принимал, и в случаях, когда, казалось, обстоятельства вынуждают подбодрить, помочь телу и разуму — нет! Прекрасно понимал, что при его работе таких обстоятельств будет полно, а подсесть на зависимость, как некоторые его коллеги, можно запросто.
Сам справлялся. А справляться он умел.
Таким вот образом, на остатках силы воли и махнувшем на него рукой характере, он добрался, не помня как, нынче утром до дома и завалился спать.
Сразу. Прямиком с порога, стаскивая с себя одежду по ходу движения в спальню, забрался в кровать под три одеяла — дом-то не топлен — и вырубился.
Ему снилось, что он услышал слабый голос, доносившийся из развалин. Прислушался. Да! Есть!
— Живой!!! — оповестил он команду и отошел в сторону.
Теперь ждать. Ребята оценят высоту и сложность завала, под которым оказался человек, пути лучшего доступа.
— Вы разговаривайте, если есть силы!! — прокричал человеку Лева. — Чтобы мы вас слышали!
Человек под толщей бетонных обломков что-то тихо отвечал. Степану, стоявшему сбоку, не было слышно слов, только голос.
И вдруг без команды и предупреждения начались работы!
Бух! Бух! Бух! — стучала дробилка.
— А-а-ах!! — сбрасывал в кузов обломки экскаватор.
— Кто разрешил?! — заорал Лева так, что вздулись жилы на шее. — Тишина!!!
И Степан побежал туда, к машинам, немедленно остановить работы. Он спотыкался, выворачивал ступни о края бетонных обломков, заваливших все вокруг, упал, рассек колено, поднялся и побежал дальше.
Бух! Бух! Бух!
Степан сел на кровати, не открывая глаз.
— Да что за черт?!
Он спит? Проснулся? Или наоборот, идет работа, а он заснул?
— Откройте! Эй! Есть кто дома?!
Он тряхнул головой, пытаясь оказаться в реальности. Только вот в какой? Ночной кошмар?
— Пожалуйста! Это очень срочно!
Глаза он смог открыть.
Так. Он дома. И кто-то тарабанит в дверь. И кричит.
Пожар, что ли?
Руки и ноги плохо слушались, когда он натягивал джинсы. Что там руки-ноги — голова совсем не соображала, но умудрялась кое-как отдавать команды телу, что и помогло Степану добраться до двери и эту дверь открыть.
Ему даже удалось сообразить, что перед ним стоит миниатюрная девушка в светлых брюках, в свитере, перепачканном чем-то похожим на ржавчину, и без верхней одежды. Это она тарабанила в его дверь, и это никак не могло быть реальностью.
Значит, сон. Странный какой-то. Или все-таки пожар?
— Вы доктор?! — очень громко и звонко закричала на него девушка.
Он слегка обалдел от напора и требовательности неизвестной гражданки, почему-то оказавшейся в его сне.
— Доктор, — ответил, не отдавая себе отчета в том, что говорит.
Девушка продолжила что-то кричать и сложила маленькие ладошки в замок, прижав жестом отчаяния к груди, как делали в старых немых фильмах, подчеркивая нарочитостью жеста сюжетную линию.
Эта ничего не подчеркивала и не изображала, а пребывала в настоящем отчаянии и испуге.
И тут до его отупевшего сознания дошло, что кто-то умирает, а эта маленькая перепуганная девчушка прибежала звать его на помощь.
И как обычно случалось с ним в таких ситуациях, мозг переключился на резервные батареи, и он мгновенно стал соображать и действовать.
— Зайдите! — приказал Степан и пошел собираться.
На автомате оделся, проверил ключи, телефоны, документы, похлопав по карманам куртки, взял медицинский ящик, внесенный в дом из остывающей машины автоматически, без участия мозга, посмотрел на часы, пытаясь понять, сколько ему удалось поспать.
Два с лишком часа.
Ладно. Продержимся!
Несчастье произошло с хорошо ему известным Василием Федоровичем. Девушка наверняка ему проорала информацию, но он был тогда еще не совсем в адеквате и не понял, даже предложил подъехать на машине.
Старик ему этот нравился. Они чаевничали, беседовали. Чаще у Степана — он приглашал в гости на пироги, когда они перепадали ему от мамы. Василий Федорович по-соседски предложил свою помощь: приглядывать за домом в его, Степаново, отсутствие, частое и порой продолжительное. Степан принял предложение с благодарностью и большой долей облегчения. Поселок их тихий, частями охраняемый — теми частями, где осели богатеи, но в России лихих людей хватает, да и простого мелкого хулиганья.
Василий Федорович был плох, это Степан понял сразу.
А девушка сильно перепугалась и очень переживала за соседа.
