Отшельник (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (книги онлайн бесплатно txt) 📗
– С чего это? – спросила и сделала несколько шагов назад. – Вы что себе позволяете?
Его брови вздернулись вверх, и он ухмыльнулся. Больше мне его улыбка очаровательной не казалась. Она, скорее, походила на оскал, открывающий сбоку ряд ровных белых зубов. На какое-то мгновение мне стало страшно. Вспомнились журналисты, которые явно его боялись. С их-то профессией. Продолжая мерзко улыбаться, он сделал несколько шагов мне навстречу. Молча. Так же, как и я молча двигалась назад. Улыбка стала хищной, а глаза сузились и осматривали меня с ног до головы. Идет на меня, закусив ножку сигары зубами, и расстегивает на ходу светло-бежевый пиджак. Я с ужасом подумала о том, что я не помню, как бежать до выхода из этого дома. Я ведь даже не смотрела, какими коридорами вел меня Истукан в это крыло.
Огинский грациозно отшвырнул пиджак на пол, а я оступилась и чуть не упала, продолжая двигаться к двери и чувствовать, как на спине выступают капельки пота и становится тяжело дышать.
– Что… что здесь происходит? Я… закричу.
И глаза снова вспыхивают жутким блеском. Он мне не отвечает, но у меня ощущение, что его заводит все, что я говорю. Каждое слово вызывает очередную усмешку, а пальцы расстегивают рукава рубашки, отутюженной до идеала, со стоячим воротничком, тронешь – захрустит.
А мне становится все страшнее с каждым его шагом. Это ведь не игра. Совсем не игра. Не флирт. Не шутка. Меня явно приняли за ту, что не прочь вместе с уборкой спальни ублажать и ее владельца. Я уперлась спиной в стену возле двери.
– Не подходите ко мне! Вы что – чокнутый? Чего вы от меня хотите?
Глупый вопрос после того, как мне русским языком сказали раздеться. Он приблизился вплотную ко мне, все так же удерживая сигару зубами, сощурился от дыма, а я лихорадочно шарила по двери в поисках ручки. Вытащил сигару двумя пальцами и приблизил свое лицо ко мне, демонстративно шумно втягивая мой запах и медленно выпуская дым мне в шею. Щекотно, и в то же время, помимо страха, появляется странное томление вблизи от его рта. Противоречие на противоречии. Когда одна часть меня дрожит от ужаса, а вторая замирает от его близости. Но ведь это не флирт, Надя! Этот ублюдок считает, что в праве с тобой так обращаться!
– Женщиной… от тебя охрененно пахнет женщиной. Это такие духи? Или это запах твоей кожи?
У него очень глубокий голос. Он и успокаивает, и дразнит, и пугает одновременно. Коктейлем адских эмоций на грани.
– Зачееем? – тихо спрашиваю я, продолжая шарить пальцами у себя за спиной. Роман сжимает резко челюсти и смотрит мне прямо в глаза, бросает сигару на пол и давит носком туфли. Но не дает отвести взгляд. Внезапно в его пальцах появляется зажигалка. Он что, снова собрался курить? Но Огинский вдруг подхватывает лямку моего платья на плече.
– Не двигайся, – все так же вкрадчиво произносит он, вспыхивает огонь, и он подносит его к материи. От ужаса я всхлипнула и вся сжалась.
– Одно движение, – шепчет, а в зрачках пляшут языки от зажигалки, как дьявольское пламя на костре для грешников, мне даже кажется, что они корчатся внутри его расширенного зрачка. Души женщин, которых он сжег. – И ты вспыхнешь как факел, Надежда, – опять этот оскал с подрагивающей верхней губой. Так чувственно и дико одновременно. О, божее! Боже! Он маньяк. Он чокнутый психопат!
– Горящая Надежда. Так символично… ведь никто раньше не видел, как она горит, но все однажды ее лишались. А сколько раз мы сжигали ее сами, но ни разу не видели, как она полыхает.
Говорит словно сам себе и проводит языком по губам. От страха, что он обожжет мне плечо, я не могу дышать, а он жжет материю, наслаждаясь моим ужасом, то глядя мне в глаза, то на огонь.
– Я ведь просил все это снять… Просил. Плохая девочка Надя. Тебя не подготовили к этой встрече? Не сказали, что ты должна со всем соглашаться и делать, как я сказал? Не сказали, что иначе можно сильно пострадать?
Кто подготовил? О чем говорит этот ненормальный? Кто должен пострадать?
– Я хочу уйти… отпустите меня, пожалуйста.
– Уйдешь, – хрипло отвечает он, не сводя взгляда с моей груди, и, отшвырнув зажигалку, рвет корсаж платья от горла до пояса, – мне начинает надоедать эта игра, малышка.
Дернул меня за плечо, привлекая к себе.
– Стань раком и оттопырь задницу. Хватит ломаться. Я целок не заказывал!
От его слов внутри все переворачивается и вместе с ужасом поднимается волна дикой ярости.
– Ты больной урод! Я тебе не шлюха!
Он хохочет. Внезапно. Громко и оскорбительно, запрокинув голову назад, а я вижу, как дергается его кадык, и мне хочется ударить богатого подонка. Но он вдруг силой впечатывает меня в стену так, что я больно ударяюсь затылком.
– А кто ты? М? Какого хера ты вырядилась в тряпки, которые я оплатил вплоть до трусов, и приперлась ко мне в дом? Поговорить о звездах? Ты пришла, чтоб тебя здесь оттрахали. За деньги. Так кто ты? Ш-лю-ха!
Отшвырнул мои руки, сжимающие разорванный корсаж, и зарычал, увидев мою грудь под черными кружевами, а я от страха громко всхлипнула. Схватил пятерней за лицо, приблизив свое почти вплотную.
– Это было бы забавно, если бы я этого хотел. А я желаю полного подчинения. Поэтому становись на колени и ползи к столу, я хочу посмотреть, как ты ползаешь, малышка. Если ты мне понравишься – завтра мы поиграем в целку, я обещаю. Ты поорешь для меня, когда я буду тебя рвать на части, как сучку.
Наверное, у каждого есть предел. Какой-то предел страха, предел унижения собственного достоинства, тот предел, когда внутри взрывается ядерная бомба и становится на все наплевать кроме желания разодрать обидчику лицо. И я так и сделала – впилась ему в скулу ногтями, изо всех сил отталкивая от себя, пнула каблуком чуть ниже колена и, дернув ручку, бросилась прочь из залы. На ходу снимая туфли, швыряя их куда-то назад, помчалась к лестнице, сломя голову вниз. Позади меня взревел Огинский, как раненый зверь. Я вскинула голову, не прекращая бежать, увидела, как он выскочил в коридор и проехался к пролету, скользя по мраморному полу своими начищенными до отвратительного блеска туфлями. Повел пальцами по щеке и посмотрел на окровавленную ладонь, а потом расхохотался, как псих. Мне стало не просто страшно, а у меня от ужаса все в желудке скрутилось в узел.
– Беги, солнышкоооо, бегиииии, – заорал он. И меня словно хлыстом полоснуло. Надо не просто бежать. А мчаться отсюда сломя голову.
Я бежала вниз, через ступеньку, подворачивая лодыжки, чувствуя, как свалилась с волос заколка и они бьют по спине и по бедрам. Нескончаемые коридоры и повороты назад, в страхе, что догонит, но за мной никто не гнался. Я должна была понять, что это странно, но во мне бурлил адреналин. Он зашкаливал. Я тыкалась из угла в угол в поисках выхода. Нет, не кричала. Мне казалось, что, если закричу, меня обязательно догонят. Стены дома начали давить на меня, а волосы цеплялись за чучела. Сбиваясь с ног, я выдирала их клочьями, рыдая от страха, пока не нашла какую-то дверь и, толкнув ее, не оказалась на улице. Холодный воздух волной ударил в разгоряченное лицо. Как жутко снаружи. Все освещено бордовыми лучами. Он точно больной на всю голову, этот Огинский. Он не в себе. Как Лариска этого не знала. Я должна выбраться отсюда и все ей рассказать.
О, божеее! Я на улице! Да! Босиком по снегу, прочь от этого проклятого места к дороге. Но дороги с этой стороны дома не оказалось, только калитка в массивном заборе, ведущая в сторону лесопосадки. Я толкнула ее изо всех сил, но она была незапертой. Вспомнила, что за посадкой проходит трасса. Надо бежать туда. Может, я увижу машину… поймаю попутку, доберусь в город.
Вначале я не чувствовала холода от взорвавшегося в венах страха и адреналина после борьбы с чокнутым психом. А потом вдруг почувствовала, как порванные чулки прилипают к обледенелой тропинке. И я бегу среди деревьев в сторону дороги, с трудом различая в свете фонарей от дома эту протоптанную кем-то дорожку. Только бы выбраться к трассе.
