Поцелуй ангела - Филлипс Сьюзен Элизабет (серия книг .TXT) 📗
— Я никогда не прощу тебе этого.
— Да, да, я знаю…
След удара жег ее огнем от плеча до бедра. Боль была так сильна, что Дейзи не чувствовала, как нежно несет ее Алекс.
Войдя в трейлер, он положил жену на кровать.
Она прикусила губу, чтобы не закричать, когда он начал осторожно снимать с нее разорванное платье.
— Твоя грудь… — Он судорожно вздохнул. — Здесь рубец… Но кожа не повреждена… Хотя будет синяк.
Он встал, но тотчас вернулся.
— Сейчас тебе будет немного холодно — это компресс.
Дейзи вздрогнула, когда он приложил к следу от удара смоченное холодной водой полотенце. Она плотно прикрыла глаза — скорее бы это кончилось.
Когда полотенце нагрелось, он поменял его на свежее. Матрац прогнулся, когда он сел рядом с ней и заговорил тихим хриплым голосом:
— Я не так… не так беден, как хотел тебе показать. Да, я преподаю, но не только. Я еще продаю и покупаю предметы русского искусства, консультирую крупнейшие музеи страны.
Слезы из-под прикрытых век Дейзи текли на подушку Компресс сделал свое дело — острая боль прошла, уступив место тупому, неприятному ощущению.
Алекс продолжал говорить — запинаясь и испытывая неловкость:
— Я считаюсь крупнейшим авторитетом по русской иконографии в… в Соединенных Штатах. У меня есть деньги, престиж. Но… я не хотел, чтобы ты об этом знала. Мне хотелось, чтобы ты думала обо мне, как о неотесанном чурбане Я… хотел отпугнуть тебя.
Дейзи с усилием разлепила спекшиеся губы.
— Мне все равно.
Теперь Алекс говорил лихорадочно, словно стараясь выговориться за несколько отпущенных ему минут.
— У меня большой кирпичный дом В Коннектикуте, недалеко от кампуса. — Едва заметным движением он поменял компресс. — Там множество чудесных картин. И потом у меня есть двор и конюшня для Миши.
— Прошу тебя, оставь меня в покое.
— Сам не понимаю, зачем я езжу с цирком. Каждый год даю себе клятву, что это в последний раз. Но проходит несколько лет, и я начинаю ощущать какое-то беспокойство. Где бы я ни был — в России, на Украине, в Нью-Йорке — не важно. Это чувство настигает меня везде, и я понимаю, что должен снова отправиться бродяжничать. Я всегда буду больше Марков, нежели Романов.
Теперь, когда все это не имело ни малейшего значения, он рассказывал ей все, о чем она спрашивала его в течение последних нескольких месяцев.
— Я не хочу больше тебя слушать.
Словно защищаясь, он нежно коснулся ее талии.
— Это произошло случайно. Неужели ты не понимаешь?
Ты же знаешь, как я переживаю.
— Сейчас я хочу только спать.
— Дейзи, я богатый человек. В тот вечер, когда мы были в ресторане, ты очень волновалась из-за счета. Но тебе не стоит волноваться из-за денег.
— Это не имеет значения.
— Я знаю, что тебе больно. Но завтра будет лучше. Останется синяк и будет некоторое время болеть, но шрама не будет. — Он запнулся, понимая, что лжет.
— Прошу тебя, — бесцветным тоном произнесла она, — если ты хоть немного чувствуешь себя виноватым, оставь меня в покое.
Алекс надолго замолчал. Матрац прогнулся еще раз — он наклонился и коснулся губами влажных век Дейзи.
— Если тебе что-нибудь понадобится, включи свет. Я буду рядом и тотчас приду.
Дейзи ждала, когда он сдвинется с места, когда он уйдет и она сможет, расслабившись, отдаться своему горю, рассыпаться на тысячу кусков…
Но этот человек не знал милости. Он отвернул верхний угол компресса и подул, смягчая боль потоком холодного воздуха. На горячую кожу упало при этом несколько теплых капель, но Дейзи настолько оцепенела, что не стала думать, что это могло быть.
Алекс наконец встал, и несколько минут в трейлере раздавались знакомые звуки — он переодевался в рабочую одежду: вот грохнули об пол сброшенные сапоги, вот прошелестели блестки снятого пояса, вот раздался звук застегиваемой молнии джинсов.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем за ним захлопнулась дверь.
Первое, что услышал Алекс, выйдя из трейлера, было рычание тигра. Остановившись, Марков вдохнул глоток свежего воздуха. Вокруг мелькали разноцветные огни, хлопали на ветру флаги, но перед своим мысленным взором Алекс видел только красный рубец, рассекший нежную кожу. Слезы обжигали глаза, не хватало воздуха. Что он натворил?
Ничего не видя вокруг, Алекс побрел к клетке тигра. Представление все еще продолжалось, и на площадке было всего несколько клоунов, которые, потеснившись, дали Алексу сесть на скамейку.
Времени у него много — вся ночь впереди. Почему он не закончил номер раньше? Надо было дать Диггеру знак, чтоб он выпустил Мишу, и свернуть выступление. Но он дал волю своей ярости. Гордость требовала еще одного трюка, чтобы спасти лицо… Испугался, что корона упадет! Можно подумать, что этим трюком он смог бы все вернуть.
Алекс закрыл глаза, У нее такая светлая и нежная кожа.
Кнут рассек ей грудь и прошелся по сладостному плоскому животу, в котором она вынашивает ее ребенка. И ребенка. Того самого, от которого он хотел заставить Дейзи избавиться. Словно она способна на такое.
Словно он бы позволил ей сделать такое.
Отвратительные слова ненависти, которые он сегодня произнес, продолжали эхом отдаваться в его ушах. Этих слов она никогда не забудет и не простит. Даже доброго сердца Дейзи не хватит, чтобы простить такое.
Алекс подошел к клетке Синджуна. Тигр вперил в человека немигающий взгляд, казалось, проникший в самые сокровенные уголки души Алекса. Что увидел там зверь? Алекс переступил через ограждение и взялся руками за прутья решетки. Холодной пустоты в душе не было, но что заняло место былой пустоты?
Он встретил взгляд тигра без колебаний. Шерсть на холке Синджуна встала дыбом. Все стихло, и Алекс услышал голос — его собственный голос, который сказал ему то, что разглядел тигр.
Любовь.
Сердце бешено застучало в груди. Любовь. Вот как называется то чувство, которое он не понял, чувство, которое заставило растаять лед в его душе. Он научился любить, и Дейзи видела это. Она с самого начала знала, что с ним происходит, но он сам изо всех сил отрицал это.
Он полюбил ее. Слепо. Безгранично. Как он мог этого не понять? Она стала для него дороже, чем древние иконы и бесценные произведения искусства, поглощавшие до того его жизнь.
Живя с ней, он научился быть счастливым. Научился радости, страсти, трепетному чувству смирения. Но что он дал ей взамен?
Я не люблю тебя, Дейзи, и никогда не полюблю.
Закрыв глаза, он вспоминал, как снова и снова отвергал бесценный дар, который она ему предлагала. С каким вызывающим восхищение безмерным мужеством она снова и снова давала ему надежду. Он отвергал ее любовь, но она продолжала протягивать ему руку.
:И вот теперь эта любовь воплотилась в ребенке, которого она носит под сердцем. В ребенке, которого он когда-то так страстно не хотел и которого теперь столь же страстно желает каждая клеточка его существа.
Так что же он наделал? Как ему вновь завоевать ее? Он обернулся, моля Бога, чтобы зажегся призывный свет. Но окно было по-прежнему непроницаемо темно.
Нет, он должен во что бы то ни стало вернуть ее, добиться, чтобы она простила его ужасные слова. Он был настолько слеп и высокомерен, настолько запутался в прошлом, что без колебаний отвернулся от будущего. Он совершил предательство, которое обычный человек никогда не прощает.
Но Дейзи — не обычный человек. Любить для нее так же естественно, как дышать. Она не способна отказаться от любви, не способна намеренно причинить другому боль. Он отдастся на милость ее нежности и благородства. Ему поможет ее нежное любящее сердце. У него не будет больше секретов от Дейзи. Он расскажет ей о своих чувствах, и если это не поможет, то напомнит о священных клятвах, которыми они обменялись. Он станет играть на ее умении сопереживать, он разогреет ее любовь, и в конце концов она забудет, что когда-то он ее предал. Он напомнит ей, что теперь она — Маркова, а женщины в этой семье оставались верными своим мужьям, даже если последние этого не заслуживали.
