Амазонка бросает вызов (СИ) - "AlmaZa" (книги хорошего качества TXT) 📗
Да, заступаясь и требуя справедливости, я выяснила истинную ситуацию с пропажей денег со счёта, которую пытались приписать на совесть Чжихё. Вернее, я заставила Намджуна всё выяснить, и вернула честь и доброе имя сестре. Да, однажды, стоя с друзьями на крыльце и увидев, как к Сынён пристаёт режиссёр, предложивший её подвезти, но с которым она вовсе не собиралась спать, и от которого она пыталась отбиться в салоне машины, я вытащила его из-за руля, и хорошенько избила, так что меня оттаскивали Ильхун с Джуниором. Режиссёр не подал в суд, постеснявшись признаться, что его избила школьница, но и с ролями тогда у Сынён ничего не вышло. Я встречала Чжихё с работы, если она задерживалась, я угрожала навязчивым поклонникам Сынён, которые не хотели от неё отстать подобру-поздорову. Но только сейчас, когда Чжихё не постеснялась подвинуть дядю и поставить меня на его место, я почувствовала признание от сестёр, признание меня такой и моего права на то, чтобы идти своим путём. Они одобрили моё бунтарство, мою не присущую девушкам силу и напористость. Я убедилась, что наше ночное признание, что в душе мы всегда будем неразлучны – чистая правда.
Я подвела Чжихё к Намджуну, который не отводил от неё сумасшедших от любви глаз. Мне кажется, он не дышал с тех пор, как увидел её на другом конце зала, в белом платье. Я передала ему руку сестры, прошептав:
- Не сделаешь Чжихё счастливой – начинай переживать за свои бубенцы, старший брат.
Намджун очнулся, услышав меня, и заулыбался, пожав мне руку и пошевелив губами: «Обещаю».
Началась церемония, и я потерялась во времени и событиях. Знаю, что было много речей, поздравлений, лиц, сутолоки, фотографировались бесконечно долго, плакали и смеялись, шутили и желали всех благ. Выходили в специальную комнату для снимков с молодыми, каждый гость хоть на полминуты задерживался с новобрачными. Я не пыталась посчитать точно, но предположила, что со стороны Намджуна пришло не меньше двух сотен гостей, потому что большая часть людей смотрела церемонию стоя, места не хватало, было тесно. Конечно, ближайшим родственникам волноваться было не о чем.
Наконец, молодые ушли переодеваться в традиционные костюмы для заключительного ритуала, на котором как раз и должны были присутствовать самые родные. В небольшой комнате, отдельной от свадебного зала, мы с Сынён сели в ряд с родителями Намджуна и нашим дядей. Намджун в синем наряде, Чжихё в красном хвальоте и чоктури****** на голове пришли к нам, опустившись на колени и совершая поклон благодарности и почтения. Я механически смотрела на совершаемые обряды, воспринимая всё одновременно очень глубоко и лично, и в то же время отстраненно, будто всё это было не со мной. В голове ещё летали наши ночные беседы, шутки Хосока, поздравления гостей. Я смотрела на Чжихё и думала, что не вижу себя в подобной роли. Ей она очень идёт, а я в ней буду нелепой. «У меня никогда не будет свадьбы» - откуда-то взялась странная мысль, и мне на миг показалось, что её кто-то озвучил. Я посмотрела на Сынён, убеждаясь, что она ничего не говорила. И старшая сестра молчала, любуясь новобрачными, отпивающими по глотку соджу из одной рюмки. Обряды подходили к концу.
Но свадьба ещё не заканчивалась. Участники закрытой семейной церемонии спустились вниз, в банкетный зал со шведским столом, где утоляли голод гости. Снова переодевшиеся жених и невеста, уже в обычных национальных ханбоках, продолжали принимать поздравления и пить безалкогольные напитки со знакомыми. Спиртное было, но пить его в полдень бессмысленно и некрасиво. Впереди ещё столько времени, не проводить же его пьяными? Около часа ушло на то, чтобы гости перекусили и разъехались. Но Намджун с Чжихё заранее решили, что продолжат торжество уже по-западному, в снятом ресторане, где будет значительно меньше приглашённых, но зато будет и первый танец молодых, и душевное продолжительное застолье в своём кругу. Туда и направилось несколько машин прямо от свадебного зала.
В ресторане я выпила немного, помня об опыте на мальчишнике и больше не злоупотребляя. Танцы, тосты, еда, разговоры – всё снова пронеслось какой-то непонятной пёстрой лентой, и я вернулась к ясному сознанию на моменте, когда Чжихё и Намджун садились в такси, чтобы отчалить в свою новую квартиру. Завтра утром у них был вылет в их свадебное путешествие, местом для которого они выбрали Багамы. Мне было не понятно их предпочтение, почему не Филиппины, Таиланд, Сингапур, Мальдивы? Что-нибудь поближе. Зачем лететь на острова возле самых Штатов? Как будто у нас, в Азии, красивых мест нет.
Мы втроём – три сестры – вновь обнялись и простояли так некоторое время. Намджун стал торопить Чжихё, и она, оторвавшись от нас, сказала:
- Я позвоню, как только мы доберёмся! Берегите себя! – Муж потянул её за руку, и сестра сдалась, начав забираться на заднее сидение. Сынён положила ладонь мне на плечо.
- Ну что, не сильно испугаешься ночевать дома одна, если я сегодня заночую у Гынсока?
- Я-то? – с вызовом задрала я нос.
Они с Гынсоком подкинули меня до дома, и уехали. Я поднялась в нашу квартиру, и на пороге моя бравада закончилась. Закрыв за собой дверь, я скинула ботинки и прошаркала до дивана, который мы так и не сложили утром. Плюхнувшись на него лицом вниз, не раздеваясь, я забралась поглубже, накрыла себя одеялом, начала в нём возиться, никак не находя удобной позиции. Меня всё раздражало, я принялась лягать ногами одеяло и хныкать, истерично хныкать, поколачивая подушки кулаками. Я тоже хочу быть маленькой девочкой! Я снова хочу детство, когда мама и папа, Сынён и Чжихё, все на месте, и мы все идём на рынок, всей дружной компанией. Я пробегаю по тротуару, пугая голубей, слетевшихся на остатки чего-то и какие-то крошки, Сынён зыркает глазами по прилавкам, где лежит что-нибудь блестящее, Чжихё держится за мамину руку и внимательно заучивает цены. Папа смеётся над тем, как я с разбегу падаю в лужу, скрывавшуюся за голубями, и говорит, что так мне и надо – не буду гонять ни в чём не повинных птиц. Я стискиваю зубы и не плачу от ушиба коленки, на которой содрала кожу. Я знаю, что папа не пожалеет, а скажет – сама виновата, потому что другие девочки спокойные, а я непоседливая. А если причина во мне, то и плакать нечего. Я хочу опять туда, обратно! На Рождество, когда папа сажал меня на плечи, как самую маленькую, а позволял надеть на самые верхние ветки игрушки, приговаривая:
- Видишь, ты самая главная у нас, потому что выше тебя никто не дотягивается.
Но ничего этого больше не будет. Родители покинули нас, так сложилась судьба, и Небеса забрали их себе. Я была сильной, очень сильной, и успокаивала Чжихё даже на их похоронах. Но теперь мне не ради кого держаться, я предоставлена самой себе, и слёзы прорываются водопадом. Их во мне целый океан, неизлитых слёз, и хотя сегодня радостный день свадьбы, я ничего не могу с собой поделать, потому что мой цельный мир раскололся. И я, одна треть, с острыми, оголенными краями, осталась в одиночестве.
Меня разбудил звон домофона. Я подняла голову. Я что, плача, так и уснула? Сколько же времени? От окна свет падал уже слабо. Я пришла домой около шести, а сейчас?.. Дотянувшись до телефона, я увидела, что уже начало десятого. Проспала три часа, теперь полночи не усну. Но кого же там принесло? Встав и мельком посмотрев, не осталось ли на лице следов слёз – к счастью, ничего не было заметно, но выглядела я заспано, - я подошла к трубке домофона:
- Кто там?
- Доставка пиццы, - раздался задорный голос Югёма.
- А если я не заказывала? – сонно пробубнила я.
- Не волнует, оплачено, - добавил рядом голос Джуниора. Я нажала на кнопку, чтобы они зашли, и открыла дверь. Они вмиг внеслись на второй этаж своими длинными ногами баскетболистов. Югём сунул мне плоскую коробку с пиццей и стал разуваться.
- Так это была не шутка? – принюхалась я к коробке, из-под крышки которой доносился соблазнительный запах. Не могу вспомнить, я ела что-нибудь сегодня или только смотрела на еду?
